(часть 2)

Дом Петрушиных, как и полвека назад, до сих пор верен своим хозяевам. У меня в памяти бывший солдат Великой Отечественной - дядя Вася. Был он плотного телосложения, с сильными руками, широкой грудью, крепкой шеей, с короткой стрижкой на голове. Рубаху на груди не застегивал. Зимой, как летом, - нараспашку. Когда он проходил мимо, пацаны прекращали даже игру в "орлянку", уступая ему дорогу. Дядя Вася шел тяжело, опираясь культей на самодельный протез-деревяшку. Иногда пацаны помогали ему добраться до ворот дома. Его фронтовые "сто грамм" после войны стали другого объема. Мы пересказывали друг другу, как дядя Вася врукопашную ходил на фрица, но о войне у него самого никогда не расспрашивали. Крутого нрава был солдат. И сыновья рукопашной не боялись. Старшего в улице звали не иначе как Митя-Слон. Силен и крепок был Митяй! Младший, Василий, искал железную руду в недрах Круглой горы, работал в геологоразведке, где и погиб от травмы. Их сестра Мария - ветеран швейной фабрики.

Фото Виктора Суродина

Узкий переулок в годы золотоскупки перемыли не раз. Ребята постарше вместе с родителями старались у ручья. Стимул был. Только за боны можно было отведать в те годы сладостей. В том переулке жил судья Глазунов. От его дома катались мы зимой на коньках, санках. Судья запомнился не столько хмурым, сколько уставшим. По переулку в гору он шел медленно, то ли с папкой, то ли с портфелем в руках. Не раз друзья пытались поздороваться с ним, а он, как человек в футляре, проходил мимо, не замечал. То ли золото из-под ног у него пацаны на конфетки променяли, то ли тяжесть с работы он в душе носил.

Окнами в Узкий переулок выходили два дома улицы. О их бывших хозяевах никто не вспоминал. Дома были коммунальными. У Юрия Визбора есть: "А помнишь, друг, команду нашего двора, послевоенный над веревкой волейбол?.." Как близки по духу в то время были дворы коммуналок что в столице, что на нашей улице! А сетку для волейбола нам подарил дядя Сережа Лежнин. Сергей Иванович работал председателем Горспортсоюза. В доме на нижней стороне улицы двор был большой, с волейбольную площадку. Ребята старше нас играли серьезно; как на тренировку, по вечерам, после работы, приходили друзья с других улиц. Двор этот был, по сути, детско-юношеским центром, без всякой официальщины, бумажек.

В волейбол резались допоздна. Зрителей было - хоть билеты продавай. Глазели с забора, сидели на поленнице, жались к стенкам амбара. В командах с молодежью часто играли отцы. Дядя Сережа Лежнин играл вместе с сыном Шуркой. У секретаря горисполкома Ивана Алексеевича Русина, считай, была своя семейная волейбольная команда: Лида, Юра, Нина, Вера, Мишка, Ванька. Ванька под сеткой пробегал, не нагибаясь, а потому чаще сидел на заборе в зрителях. Мал еще.

Равнодушен к волейболу был только дядя Петя Каблуков. Человек уже в возрасте, сутуловатый, с рыжими и торчащими ежиком от постоянной самокрутки во рту усами. Он бочком проходил в свой амбар. Там ждала его гора обувок: сандалии, ботинки... На модном каблуке туфли он чинил накануне выходного дня, к танцам. Придет девица-красавица к нему, а он при ней еще разок по глянцевой коже туфельки щеточкой, потом бархоткой, вынет изо рта "козью ножку" с махоркой, взглянет из-под очков и:

- С вас, барышня, по моим подсчетам, один рубль сорок четыре копейки.

В улице все знали, что дядя Петя никогда в жизни не видал "куркуль-лятора", что нет в его амбаре арифмометра и даже обычных счетов. Все знали, что просто надо округлить сумму в большую сторону, и тогда дядя Петя в следующий раз с удовольствием возьмется опять надежно прикрепить свернувшийся на "дискОтике" каблук. Старшая дочь Каблуковых была замужем и работала на оборонном заводе, в каком-то номерном Челябинске. Однажды к родителям они с мужем приехали на новеньком "Москвиче", и вся округа долго удивлялась, что так может осчастливить денежно-вещевая лотерея. После свадьбы младшей дочери по улице отголоском веселья долго еще звучала спетая кем-то частушка:

Дядя Петя Каблуков
Взвился выше облаков
Просить кожи у богов
Для починки сапогов.

Открытое место на Ильменском болоте старожилы до сих пор называют Каблуковским покосом.

Многие в улице держали коров. Скотина во дворе - достаток на столе. С покосом всей семьей при хорошей погоде управлялись за неделю. Табун в краю был большой. После прохождения по улице стада в шустрые игры с беготней уже не играли, опасно было: стадо оставляло после себя "минное поле".

Будет ли хорошая погода или пасмурно, собираться на рыбалку или клева не жди - сейчас забавно, но мы, пацаны, определяли по табуну. Ежели впереди стада шла красная корова - жаркий день, черная - дождь, переменная облачность - если правофланговой окажется какая-нибудь пеструшка. Быков боялись - чего у них на уме? Погода может быть непредсказуема. Непредсказуемым оказалось руководство страны. Очередное постановление - и почти все стадо ушло на мясокомбинат. Но в магазинах мясо так и не появилось. Наверное, буренок с нашей улицы съела революционная Куба. Зато на витринах вместо молока вдруг явился всем на удивление какой-то кукурузный мед. В стране начиналась ударная кукурузная пятилетка. Пожарный самолет, что часто пролетал над нашей улицей, звали не иначе как "кукурузник". А про погоду владельцы телевизоров стали пересказывать занятные рассказы ведущей передачи областного гидрометцентра Татьяны Леонидовны Ишуковой. Но без пеструшек проверить прогноз на ближайшие дни было уже невозможно.

В том коммунальном доме, во дворе которого мы играли в волейбол, жила еще тетя Варя Замотохина. Сыновья росли без отца. Старший был темноволосый, шустрый, невысокого роста, но задиристый. Младший отличался добрым, спокойным характером. Он только что отслужил на флоте, носил настоящую тельняшку и нам, пацанам, рассказывал о море, кораблях, походах. Он много лет проработал в транспортном цехе автозавода, потом женился и уехал на Север.

Во дворе, как в песне у Визбора, часто звучала радиола. Но однажды музыку с пластинки пытался перевизжать тонкий, с треском голосок из обыкновенной мыльницы. В моду входили транзисторы. В магазинах миниатюрных приемников еще не было. Но во дворах уже выросли свои Кулибины, Поповы... Из деталей, что привезла из "запретки" сестра, Юрий Русин по схеме спаял чудо в мыльнице.

В те годы человек без официального места работы через полгода определялся как паразитирующий элемент. Дабы избежать этого, мужики искали работу, где можно было бы сохранить силы для пимокатного дела, работали кто в пожарке, кто в охране, регистрировались в финорганах и стучали колодками в предзимье чуть ли не сутками. Другие же, как говорят, у станка от гудка до гудка, но ремесло, что переняли в наследство, не забывали. Жили в нашей улице два брата-кустаря. Различало их то, что старший брался скатать валенцы на заказ знакомым, потел без патента. Пимы у него получались на совесть. Младший старался в открытую, но для базара. В их семьях были дети, но у волейбольной сетки не скакали. У старшего сын Михаил после автотехникума определился в засекреченный Челябинск-40, стал невыездным и бывал у родителей очень редко.

В многоквартирном коммунальном доме на углу переулка жили Дубровские, Салимовы, еще кто-то. Рядом стоял дом Епифановых. Во всех семьях было по четыре-пять человек детей. Матери их были всегда в делах и хлопотах, озабоченные ежедневной проблемой накормить, постирать, с утра надо было пробежать по магазинам в надежде хоть что-то купить для семьи. Большинство женщин не работали, но их домашний труд вряд ли осилит наш брат-мужик. В семьях ладилось, распределялись обязанности. У детей главной была учеба, ну и, конечно, любая посильная работа по дому. Чуть не ежедневной обязанностью подростков было сходить за хлебом. До магазина добежать - дело минутное, но на очереди уходило два-три часа. Стоять приходилось среди ровесников и старушонок, не терпящих баловства. Каждый из нас свою долю воспитания получил именно в таких вот очередях. Не всем учеба в школе давалась легко, но почти все вышли в жизнь нужными людьми. Спасибо очередям в магазинах и ворчливым бабулькам.

Есть в улице два дома. Друг на друга очень похожи. Высокий фундамент, три окна на дорогу, по одному шаблону сработаны наличники. Поговаривали, будто в домах этих еще при царе справили братья новоселье. Я же помню в одном семью начальника городской госавтоинспекции Петра Ивановича Трубеева. У Трубеевых во дворе была корова и послевоенный, очень невзрачного вида, с дырявой брезентовой крышей "ГАЗ-67"-джип. В другом жили Лузины. Про деда Лузиных соседи говорили: печник от Бога. В краю печи сложены в основном руками Лузиных. Очажок, каменку в бане, русскую печь аль голландку отец с сыном Александром сделают так, что залюбуешься. Тяга в трубе, огонь в печи, самовар гудит, свежий хлеб на столе, тепло в доме - все на радость людям. Бывало, старший начнет пенек под печь выкладывать, сын рядом подсобляет. Ему бы с пацанами на улице, но отец: "Ты, Санька, смотри, как отец робит, в жизни все пригодится. У настоящего печника одна рука в глине должна быть, не бойся глины-то, не сажа. Другая, которой кирпичи кладешь, - чистая, вот тогда и печь сладится любо-дорого посмотреть". Санька науку отцовскую крепко усвоил, а как отца не стало, сделался в краю первым мастером - и печником, и маляром. Двоих сыновей и дочь растили Лузины. Пробовал дядя Саша с сыновьями золотишко мыть, получалось. Только навык этот сыновьям не сгодился. Старательское дело после войны разом прикрыли. А крупиночки те, что сыновья в руках подержали, талантом ребят одарили. Юрий лыжами увлекся, стал мастером спорта, сейчас на пенсии, всю жизнь проработал в учебных заведениях города. Брат его Геннадий Александрович Лузин - преподаватель колледжа искусства и культуры, заслуженный работник культуры России.

Дом Варгановых - большой, шесть окон на улицу, нам, пацанам, казался дворянской усадьбой, как в кино. В доме будто остановилось время: дети давно выросли, но игрушки так и остались лежать во дворе среди старых, ненужных вещей. Дед Варганов слыл в улице местным Мичуриным, бородкой и глазами очень походил на нарисованного в учебниках. Дом утопал в зелени. Росло много сортовых яблонь, груша, выше крыши была черемуха - пристанище воробьям, вдоль забора - малина, крыжовник. Дед умел делать прививки дичкам, по весне учил соседей, а осенью, если ребятня не опережала его в сборе, гордился урожаем яблок. Жена деда Мария Ивановна была управляющей стройбанком. Дети жили уже отдельно. Про сына Юрия пересказывали в улице легенду, что работал где-то специалистом-ракетчиком. Дочь жила в Москве, была редактором журнала "Работница", который выходил в те годы специально для женщин революционной Кубы. Она окончила иняз и знала четырнадцать языков. Свекор дочери был в стране человек известный, член правительства Молочков. Живя в столице, она не забывала о Миассе, часто писала знакомым, подружкам. Дочь ее тоже окончила иняз, но осилила лишь пять языков.

Дед Варганов. Фото Виктора Суродина

Мы, пацаны, знали, что почти все наши отцы прошли по дорогам войны. Стараясь походить на них, играли в войнушку. Летом носились с бабахалками по улице, осенью, после копки картошки - в огородах. Заборов не было, и нас за беготню по опустевшим грядкам особо не журили. Однажды в мае отцы вытащили из сундуков гимнастерки, сапоги, фуражки. Кто-то долго натягивал хромачи - усохли парадно-выходные, кто-то распрямлял плечи - и линялая гимнастерка вдруг трещала по швам. Фуражка, сплюснутая от долгого хранения в сундуке, смешно сидела на затылке. И тогда отец подзывал наследника, водружал реликвию сыну на голову аж до самого носа: "Ну, что, герой, годится для войнушки? - и уже серьезно: - Отца не посрами". Герой получал шлепок под зад и, радостный, вылетал в фуражке на улицу. А отцам ничего не оставалось делать, как на торжество надеть фронтовые награды. С подачи писателя Сергея Смирнова день Победы в тот год вновь обрел статус Великой Победы советского народа над фашизмом. В том мае я впервые увидел орден Отечественной войны и медали на пиджаке соседа дяди Вани Копылова. После официальной встречи где-то в городе они с отцом сидели на лавочке в обнимку и пели "Землянку", слезы у обоих текли по щекам. Дочь Копыловых окончила Челябинский пединститут и до пенсии проработала в школе № 60, преподавала биологию. У нее две дочери-близнецы, тоже педагоги, есть дети. У одной - тоже близнецы, но сыновья.

На педагогов наша улица была богата. Сосед дворами, дядя Андрей Копытов, учил нас в школьных мастерских, как правильно работать у тисков и при этом сберечь пальцы. Он умел многое: знал столярное и слесарное дело, имел права и водил школьный "ЗИС-5", любил шахматы и играл на аккордеоне. А ребята любили смотреть на его невысокую, но атлетически сложенную, с рельефной мускулатурой фигуру. Не знаю, занимался ли он спортом или так "накачался" физической работой. Кажется, был он из семьи старателя.

(продолжение следует)

Виктор Суродин