Когда погиб отец, мне захотелось стать артистом и заменить его на сценическом поприще. "Вот закончу десять классов, - думал я, - поеду после войны учиться в Москву и поступлю в театральный институт".

Но в феврале 1942-го я был призван в армию и сразу попал на фронт. Воевать пришлось на "катюшах" (машины БМ-13) и в отдельных истребительных противотанковых артиллерийских полках (пушки ЗИС-3, калибра 76мм).

Будучи артиллеристом-разведчиком, за время войны я был трижды ранен, несколько раз награждён, побывал в окружении возле Старой Руссы, видел сожжённые дотла города и сёла, казнённых фашистами соотечественников - словом, пережил очень много, как каждый побывавший на фронте солдат.

Встретил победу я в городе Митава (ныне Латвийская ССР). Демобилизовался в 1945 году в самую первую послевоенную демобилизацию, под которую попадали фронтовики, имеющие не меньше трёх ранений, и женщины.

Мои товарищи знали, что я решил ехать в Москву и поступать в театральный вуз. Однополчане сколотили мне из досок чемодан, обтянули его пёстрой немецкой плащ-палаткой - неудобно демобилизованному воину являться в столицу с обыкновенным солдатским мешком.

В чемодан я сложил всё, что выдал начпрод: десять килограммов муки, сухари, пять банок тушёнки, мыло, новое запасное обмундирование вместе с нательным бельем, несколько пачек махорки, соль, сахар, сало. Пять тысяч денег в старом исчислении, полученные в финчасти, я зашил во внутренний карман гимнастерки.

В конце концов, я прочитал басню Крылова "Стрекоза и муравей" и признался, что больше ничего не знаю.

- Надо принять, - громко проговорил Тарханов и объяснил, почему меня надо принять:

- Абитуриент в кирзовых сапогах и в гимнастерке. Человек молодой, но ранний. Принять его надо.

Но тут молоденькая секретарша в очках начала доказывать комиссии, что принимать меня нельзя, так как у меня нет десятилетнего образования, а только девять классов, что дирекция института, проверяя факультет, всё это может обнаружить и случится страшный, непоправимый конфуз, хотя поступающий и написал диктант на "отлично".

От её слов у меня похолодело в груди. Все мои мечты и надежды рушились, как карточный домик. Я почувствовал в глазах горячую накипь слёз.

- Да он плачет! - услышал я громкий голос Н.С.Плотникова.

- Посмотрите, у него на груди три нашивки о ранениях, а он плачет. Как же мы можем его не принять?!

- Он зимой сдаст за десятилетку экстерном в вечерней школе и получит аттестат зрелости, - проговорил Тарханов и опять повторил:

- Его надо принять!

- А как же этюд? Он ещё не выполнил этюд на предлагаемые обстоятельства, - напомнила полная дама с красивыми каштановыми волосами.

- Сейчас мы ему зададим этюд на "купание", - объявил Тарханов и поднялся ко мне на сцену.

Об исполнении этого этюда я до сих пор не могу рассказывать без стыда и краски на лице. Но что было - то было…

- Здесь, где мы с тобой стоим, берег. А там, где начинается аудитория, река. Все будешь делать по моей команде, - пояснил Тарханов и скомандовал:

- Раздевайся, будешь купаться!

Я сел на сцене прямо на пол и стал изображать, как снимаю сапоги, разматываю портянки, расстегиваю гимнастерку. При этом я так старался, что пыхтел как паровоз. Я "разделся догола", что, вероятно, не следовало бы делать - в зале послышались громкие смешки. Но, увлечённый этюдом, я ничего не замечал…

- Купайся! - донеслась из зала команда Тарханова.

Я попробовал воображаемую воду ногой - холодная или нет. Потом спрыгнул вниз, пригнулся так, чтобы голова торчала над сценой и начал "плавать".

-Вылезай!

Я вылез на сцену, изобразил озноб и стал прыгать то на одной, то на другой ноге, чтобы вытряхнуть воду из ушей.

- Бельё украли!!! - что есть силы крикнул Тарханов.

Я начал рыскать по авансцене, недоуменно мычать, разводить руками.

- Девушка идёт! - опять крикнул Тарханов.

И тут случилось непоправимое... Я обхватил руками "грешное место" и, пригнувшись, начал метаться по сцене из одного конца в другой, как ошалелый. В зале поднялся хохот.

Сгорая от стыда, я спрыгнул со сцены и бросился к двери, чтобы сбежать от позора.

- Куда же ты? Наза-ад!!! - послышалась команда.

Я остановился, как вкопанный, чувствуя, что бледнею, что руки и ноги дрожат мелкой дрожью.

Ко мне навстречу, встав со своих мест, подошли Тарханов и Плотников.

- Ты будешь учиться в классе Николая Сергеевича Плотникова, - обрадовал меня Тарханов. - Поздравляю…

- Поздравляю, - в свою очередь сказал Николай Сергеевич и протянул мне руку.