Продолжение. Начало в № 4.

   12 декабря проходили выборы в Верховный Совет СССР. Мама ходила голосовать, вернулась в слезах. В декабре мама и Ксения Ивановна Чертанова поехали в Челябинск с передачами. Вернулись они в последние дни года ни с чем. У пересыльной тюрьмы было много людей, желающих узнать судьбу близких, попавших туда. Когда дошла очередь до наших женщин, им сказали, что их мужей нет в Челябинске, что их отправили в места заключения, и передачу не приняли. Вскоре маме передали два послания. Маленькие конвертики из газеты. На них — почтовый штемпель и адрес нашего дома, написанный фиолетовым химическим карандашом. Внутри — коротенькие послания на листке из блокнотика, тоже карандашом. Одно письмо было датировано 30 ноября, другое — 21 декабря, когда мама была у пересыльной тюрьмы. В записке отец просил прислать или передать пару белья, ложку, кружку, что–нибудь к чаю, деньги посылать только переводом, рублей пятнадцать, если найдутся. И адрес: Челябинск, пересыльная тюрьма, корпус 2, камера 16. Так закончился трагический 1937 год.

   Мма пыталась выяснить, за что и куда сослали отца. Ходила к секретарю горкома партии. На этом посту в Миассе был тогда Чевардин. Ответ был такой: за принадлежность к партии эсеров. В городском УНКВД не объяснили, куда отправлен и насколько — пишите, мол, запрос. На письменные запросы реагировали обычно так. Приходит человек и говорит: «На ваш запрос поступил такой ответ — ваш муж осуждён по 58–й статье на десять лет без права переписки». Такой ответ получали все, кто пытался узнать судьбу арестованных близких. Эта мучительная фраза — как непробиваемая бетонная стена.

   До прихода эшелонов из Москвы

   Онако жизнь продолжалась. Летом 1938 года заговорили о новостройке. Туда утром ездили на работу люди. Возили их в открытом грузовом автомобиле с сиденьями в кузове. На машине находилось место и для тех, кто ездил на новостройку, чтобы в близлежащем лесу собирать ягоды и грибы. В том месте, где сейчас находится кирпичный завод, глиняный карьер, и дальше, где завод ЖБИ и вся территория до машзавода, располагались пахотные земли, которые чередовались с берёзовыми перелесками. Туда мы ходили от новостройки за ягодами и грибами. На месте строительства стояли временные здания конторы, складов и магазинов. Это сразу за ручьём, который сейчас не виден (он запрятан в трубы). Русло его находится перед нынешним зданием главной проходной и двенадцатиэтажным инженерным корпусом автозавода. Ограда территории новостройки начиналась за этими временными домами. В ограде — широкие ворота и проходная будка.

   Лтом 1939 года у нас в доме квартировала бригада из Курской области, человек десять. Мужчины разных возрастов. Один, помню, был седобородый крепыш. Вечерами иногда они на берегу пруда, в наших огородах, пели красивые народные песни. Вот уж поистине «курские соловьи». Летом следующего, 1940–го, года у нас жили плотники с Украины. Это была семейная бригада: кроме мужчин, две женщины, ребёнок и старушка, которая готовила еду, варила украинские борщи. Эти бригады плотников построили большую бревенчатую столовую. Она стояла на том месте, где сейчас пожарная часть. Снесли столовую в 1952 году. Приезжие плотники возводили затем жильё — двухэтажные брусчатые дома по улице Победы. В 1940 году на ограждённой территории завода стояло одноэтажное здание из природного камня, вроде кузницы, и возводилось кирпичное здание электроподстанции. Летом 1940 года, помнится, на стройплощадку прокладывали железнодорожную линию со станции Миасс. Работали на ней заключённые. В жаркий день голые до пояса мужчины стучали кувалдами, копали лопатами. Охранявшие их солдаты с винтовками, в полном обмундировании, жарились на солнце. Летом 1941 года на территории завода можно было видеть стены возводимого производственного корпуса. Эта площадка послужила основанием для будущего автомобильного завода. Здесь разместили цех моторов. В таком виде застала новостройку война. Осенью сюда стали приходить эшелоны из Москвы с оборудованием автозавода ЗиС.