Автор этого материала Альберт Васильевич Терский — известный в городе краевед, человек нелёгкой и интересной судьбы. Его воспоминания не раз печатались на страницах местных газет. Наши читатели наверняка помнят его публикацию об истории Миасского автомеханического техникума. Он был одним из первых его студентов.

   Н этот раз Альберт Васильевич предложил нам свои воспоминания о том, как в окрестностях города начиналось возведение помещений «номерного» завода, которые послужили основой для будущих цехов Уральского автомобильного завода. Он был очевидцем событий тех давних лет. Причём эти события представлены в контексте времени — конца 30–х годов, когда в стране развернулись репрессии, которые не обошли и семью Терских. Они наложили отпечаток на судьбу многих наших земляков.

   Школьное детство

   1937–й — как много событий произошло в том памятном году! Я ученик третьего класса миасской средней школы № 1. Мне 10 лет. Для встречи Нового года в школе впервые поставили ёлку. Началась подготовка к маскараду. Мама, Мария Андреевна, сшила мне костюм клоуна. Разноцветный комбинезон, яркий, красно–белый, с цветами, с белыми рюшами на рукавах и воротничке, колпак бумажный с кисточкой, как у Буратино.

   Вфеврале в стране шумно отмечалось 100–летие со дня смерти А. С. Пушкина. В школе также проводили литературные вечера, утренники для младших классов. Второй номер журнала «Мурзилка», который нам выписывали, был почти полностью посвящён этому событию. Сохранились некоторые страницы этого журнала. На одной нарисован дуб зелёный. Под ним сидит Александр Сергеевич, а вокруг — все чудеса из его сказок. Несколько страниц были посвящены «Слову о полке Игореве».

   Всной того года я впервые не болел малярией. В городе была создана малярийная станция. Её сотрудники ходили по домам, переписывали больных малярией, а таких в городе было много. В марте в соответствии со списками по домам разносили таблетки акрихина. Заставляли принимать по две штуки. С той весны не трясла меня больше лихорадка.

   Оец мой, Василий Николаевич Терский, в январе ездил лечиться и отдыхать в Сочи. Путёвку в санаторий выделил ему профсоюз в связи с ухудшением здоровья. Привёз из сочинского дендрария живую пальму и несколько корней лимонов, олеандр, семена кипариса, пальмы, бамбука. В те годы на юг ездили через Москву, с пересадкой. Отец в Москве навещал друзей нашей семьи Юрасовых, привёз от них в подарок фотоаппарат. Такая довольно примитивная детская нагрудная фотокамера в виде ящичка с объективом. Позже из столицы нам прислали посылку с долгожданной скрипкой и самоучителем.

   Уотца было много работы по хозяйству, достройка дома. Однако он нашёл время в июле выбраться с детьми в лес с ночёвкой. Повёл нас на Круглую гору, где когда–то стояла избушка–заимка деда нашего, Николая Петровича. Рядом было пахотное поле в четыре десятины земли и покос. Избушки уже не было — сгорела, пашня отошла в Черновской колхоз. Покосом пользовались заготовители сена для коров.

   Мсто это было на склоне Круглой горы, ближе к Хамитовскому болоту, где проходит дорога из Атляна на Ленинск. Расстояние от Миасса до пашни — около 18 вёрст, дорога шла мимо озера Чертаныш. И дальше путь пролегал через поле, засеянное рожью. Урожайным был тот 1937–й год. Рожь стояла такая высокая, что шагая по извилистой дорожке среди поля, мы видели только голову идущего впереди отца. Детей в походе участвовало пятеро: сестра Люция, брат Новомир, двоюродные сёстры Деревянкины — Люба и Лида, и я. Ночевали у костра. Воду брали из родников. Она была холодная, вкусная, чистая. Днём собирали ягоды и лечебные травы. Отец обходил, осматривал покос.

   Вавгусте меня проводили в пионерский лагерь. В первый раз. Мне исполнилось 11 лет. Я был принят в пионеры. Лагерь треста «Миассзолото» устраивали тогда в деревне Коробковке, в школе на краю села, у леса.

   Тревожная осень 37–го

   Врнувшись из лагеря, я увидел на месте Петропавловской церкви груды разбитого кирпича. Мальчишки–одноклассники рассказывали, что они находили на развалинах. Костя Копьёв показал позолоченные оклады икон. Они висели у него в сарае на гвоздиках. Мне достались обрывки тонкой оцинкованной жести от кровли церковных куполов.

   Нступил новый учебный год в школе. В эти дни отец, придя вечером с работы или с какого–то собрания, заседания, рассказал, что у нас в городе будет новостройка. Решено построить какой–то «номерной» завод. Несмотря на занятость, отец уделял нам внимание. Особенно в выходные дни, а они тогда были каждый шестой день, после пяти рабочих. Вечерами устраивались коллективные чтения вслух. Читал сам, читали мы с моей старшей сестрой. Прочитали популярную в те годы повесть Н. Островского «Как закалялась сталь». Начали читать следующую его повесть, «Рождённые бурей». В библиотеке за этими книгами записывались в очередь.

   Оенью часто отец приходил вечерами какой–то озабоченный. Тогда готовились к выборам в Верховный Совет СССР. Много было разговоров о сталинской конституции, о врагах народа. Перед Октябрьскими праздниками отец перестал ходить на работу. Мама сказала, что он выходит на пенсию по здоровью. Приходили племянники отца Василий и Фёдор Терские и другие родственники. Разговоры их с родителями были какие–то тревожные. Октябрьский праздник в городе отметили как всегда яркой иллюминацией. На пруду по свежему гладкому льду дети и взрослые катались на коньках, на санках — шумно и весело.

   Вночь с 22–го на 23–е ноября нас, детей, разбудили приглушённые голоса. По дому ходили незнакомые люди. В комнату, на кухню — всюду заглядывали, открывали ящики комода, рылись в сундуке, поднимали постели. Отца увели, оставили бумагу: протокол обыска согласно ордеру Миасского УНКВД за № 28 от 22 ноября 1937 года. Подписали протокол сотрудники УНКВД Губин, Шершин и двое понятых — Портнягин и Нестеров. Оделся отец по–домашнему, как ходил по двору. Надел валенки, полушубок чёрный овчинный, тёплую шапку. С собой из вещей ничего не взял — не велели, сказали, что ненадолго забирают. Остаток ночи мы не спали. На следующий день мама пошла в НКВД узнать, что и как. Ей ответили, что отца отправили в Челябинск разбираться. Встретилась там с другими женщинами, чьи мужья или родственники были арестованы той ночью.

   Вшколе мы узнали, что той ночью вместе с родителями забрали и детей. Пострадала семья Прибылевых, отец — главный инженер треста «Миассзолото», мать — домохозяйка, четверо детей школьников. Старший Сергей — спортсмен, футболист, лучший вратарь в городе, популярный среди болельщиков. Играл в команде «Родина» напилочного завода. Арестована была семья директора «Миассзолота» Гостева, в том числе жена и двое детей. Старший сын десятиклассник Элька, сестра школьница Неля. Забрали и бухгалтера треста Курилова с женой, начальника финансового отдела Ваганова с семьёй, инженера Сергеева с семьёй и многих других. Были арестованы работники напилочного завода Евдокимов, Чертов, Рудко. А также заведующий городской библиотекой Жмаев, учитель Недопасов — руководитель шахматного кружка в Доме пионеров. Исчезли и другие известные, авторитетные люди города. В основном интеллигентные, прекрасные специалисты.

   Грод, казалось, притаился. Знакомые боялись с нами здороваться. О событиях такого рода говорили шёпотом.

   Кгда маме стало известно, что многие были арестованы семьями с детьми, она, опасаясь, что могут прийти и за нами, приготовила нам, троим детям, что–то вроде походных постелей: небольшие подушечки, одеяльца и подстилочку. Всю зиму они лежали наготове. В те дни нас пришёл навестить только один человек — Иван Фёдорович Демидов, один из первых членов Миасского революционного совета в годы становления советской власти.

   Подолжение в следующем номере.