«Наступила осень. Над поселком лили беспрерывные дожди. Иногда по ногам в густо-сером, с розовым отблеском небе метались мечи молний, грохотал гром. Вот и сегодня вспыхнувшая в вышине молния осветила внутри палатку геологов. Она побежала по небу зигзагами и исчезла в тайге.

   Пошло несколько месяцев, и по осторожным прогнозам врачей Борис стал догадываться, что зрение потеряно навсегда».

   ...Эти строки были написаны более тридцати лет назад. 2 октября 1971 года корреспондент «Уральского автомобиля» Нина Хлебникова рассказала историю о геологе Борисе Евсееве, который в результате несчастного случая ослеп, но не отчаялся и нашел себя в новой профессии — программиста.

   Вто время заводская газета крайне редко обращалась к судьбам отдельных людей. На первом плане были производственные достижения, партийная и профсоюзная жизнь и другие «глобальные» темы. О людях если и писали, то больше как о передовиках и ударниках. Повествование о жизни Бориса Евсеева — совсем другой случай. Так близко к сердцу принять чужую боль может только человек по-настоящему добрый, чуткий и многое переживший.

   ...Прошло ровно сорок лет, а день 24 мая 1962 года Нина Андреевна (в то время воспитатель в детском саду) помнит так, словно все это произошло вчера. Собственно, не столько день, а те несколько минут, даже секунд, которые повлияли на всю дальнейшую жизнь.

   Нчто не предвещало беды. Конец мая выдался теплым, уже распустились деревья, вовсю цвели одуванчики, и воспитатели детского сада N№ 31 по ул. Победы (сегодня этого учреждения уже нет, а здание разбито) повели трехлетних ребятишек на прогулку в парк.

   Кк обычно, шли рядами, Нина Андреевна замыкала колонну. Первые детишки успели уже пересечь улицу, и тут раздались крики. С горы прямо на малышей катился прицеп от трактора. Пока эта махина продолжала двигаться («Мне он представлялся одушевленным динозавром», — вспоминает Нина Андреевна), воспитательница буквально хватала детей и отводила их в безопасное место. Думать и размышлять было некогда, сознание в эти мгновения рисовало жуткую картину — раздавленные головки ребят...

   ...Все воспитанники находились в безопасности, оставался последний — Валера Сергеев. Вывести его с дороги Нина Андреевна не успела. Когда прицеп свалил ее с ног, мальчик вылетел из рук и кубарем покатился по траве. Последняя мысль перед потерей сознания: «Все, убила ребенка».

   Нкто из детей не пострадал, а вот для их спасительницы последствия оказались ужасными. Перечислять страшно: тринадцать переломов костей таза, повреждение позвоночника, перелом основания черепа с ушибом мозга... Полгода лечения и жуткая перспектива — быть инвалидом и не иметь детей. И это в самом начале семейной жизни. В тот роковой день исполнилось ровно два месяца со дня свадьбы.

   Итория со спасением детей получила широкую огласку. Об этом случае писали центральные газеты, письма со словами поддержки и приглашениями приехать на лечение или просто в гости приходили со всего Советского Союза. Но самым главным стала поддержка мужа Алексея Федоровича. Врачи делали все возможное, но выходить Нину Андреевну, вернуть ее к нормальной жизни мог только близкий человек...

   Врнуться в детский сад Нина Хлебникова тем не менее не смогла. Работать по своей специальности — библиотекарем — по разным причинам не получилось. Судьбу решила случайная встреча с заместителем секретаря парткома автозавода Феликсом Ивановичем Ковалевым, который предложил должность корректора в «Уральском автомобиле». Нина Андреевна дала согласие, о чем впоследствии никогда не жалела.

   Ощаться с новыми людьми, следить за тем, кто как пишет, было очень интересно. Корректором Нина Хлебникова проработала около года, а потом редактор газеты Михаил Петрович Лаптев предложил ей перейти в корреспонденты. Опыт написания собственных материалов у Нины Андреевны был, но небольшой. Когда по окончании Уфимского библиотечного техникума она по распределению попала в Коми АССР и работала там инструктором райкома комсомола, то несколько раз писала в районную газету.

   Н то были разовые поручения, а здесь, в «Уральском автомобиле», писать приходилось гораздо больше. Не все получалось, но учителя (и Михаил Петрович Лаптев и его преемник на редакторском посту Григорий Иванович Вершинин) многого сразу и не требовали, подолгу, терпеливо и доходчиво объясняли, как лучше излагать факты. Многому учились журналисты «Уральского автомобиля» и у своих более маститых коллег из «Миасского рабочего» — Александра Филиппоненко, Виктора Чевыченкова, Юрия Марамзина.

   — Однажды, — вспоминает Нина Андреевна, — пригласил меня к себе Юрий Марамзин. А у меня только вышел первый материал о кузовном цехе. Думала, похвалит меня, а он: «Нина, какой неудачный у тебя вышел материал. Разве можно такой в газету ставить? Есть у тебя черновик?» Три раза по его просьбе я переписывала ту небольшую заметку, которая уже вышла давно. Только третий вариант Юре понравился, и он в конце попросил: «Можно я размещу его в нашей газете?» После таких «университетов» работать дальше было намного проще.

   Лгко работалось и в коллективе, где с коллегами сразу установились добрые отношения, которые остаются таковыми до сих пор. О тех, с кем пришлось тогда работать, Нина Андреевна и спустя много лет отзывается тепло: умница Галина Кутузова, юморная, шустрая Галина Кондращенко, думающая, нежная Лина Попова. А Мира Манасьевна Сафонова была для всей редакции человеком, к которому обращались не только за профессиональными, но и за житейскими советами.

   — Подойдешь к ней, бывало, — говорит с улыбкой Нина Андреевна, — и скажешь: «У меня горе, с мужем поссорилась», а она в ответ: «Нина, разве это горе? Горе, когда дети болеют». Придешь после такого разговора домой, и ссориться больше не хочется.

   Рботать в заводской газете мог не каждый. Не всем по душе шум в цехах, производственная грязь... Одним словом, завод -- не дом моделей. Как правило, такие журналисты надолго в «Уральском автомобиле» не задерживались. Нина Андреевна Хлебникова проработала около пятнадцати лет, и даже думать никогда не думала, что это в тягость. Чувства сопричастности к большим событиям ни с чем не сравнить.

   Онажды, во время сдачи окрасочной линии в кузовном цехе, Нину Андреевну окатило желтой краской. Пострадал новый плащ, который брат только что привез из Ленинграда. Спасти обнову не удалось: оттерли краску снаружи, плащ облез изнутри. Но, по словам Нины Андреевны, его в тот момент было не жаль: событие, которое происходило на ее глазах, захватывало и впечатляло.

   Сучалось, правда, что завод производил и обратное впечатление. Побывав однажды на земледелке в литейном цехе N№ 1, Нина долго не могла прийти в себя: «Я пришла в редакцию и заплакала. Так и стояли в глазах эти темные от земельной пыли лица, на которых светились только глаза и зубы. И работали в таких адских условиях одни женщины. Мне казалось тогда, что туда нельзя пойти работать добровольно, можно только сослать».

   Н люди шли туда добровольно. По разным причинам: работали ради зарплаты, квартиры, места в детском саду. Порой в решении каких-то житейских вопросов помощь оказывали и корреспонденты. Журналиста в те годы воспринимали почти как руководителя, от которого многое зависело. «Весь завод прошел у меня перед глазами», — утверждает Нина Андреевна. Уж сколько лет прошло, а герои материалов по-прежнему узнают...

   Пть в журналистику не был у Нины Хлебниковой прямым. Но, как считает сама Нина Андреевна, рано или поздно, она бы все равно пришла работать в газету.

   Ксожалению, последствия той страшной травмы не позволили ей доработать до пенсии. Даже на радио, где ходить нужно было намного меньше, долго продержаться не удалось. Но, общаясь с Ниной Андреевной, не скажешь, что она поддается обстоятельствам. Живо интересуется всеми событиями, много читает: и прессу, и книги; общается с внуками. Сына, вопреки мрачным прогнозам врачей, она все-таки родила... И своим жизнелюбием, умением радоваться даже самым незначительным вещам, очень напоминает Бориса Евсеева — героя своего материала 30-летней давности. С которым, кстати, много общалась и после той публикации.

   «В этом году осень выдалась на радость теплая и сухая. Придя, она так ласково улыбнулась, что сразу были забыты, испарились, точно дождевая вода под солнцем, все обиды и сетования на летнюю непогоду. Как бы стремясь наверстать упущенное, дни выдавались все тише и прозрачнее, в воздухе все больше теплело. В такие солнечные осенние дни часто можно было видеть, как Надя провожает на работу мужа, толкая перед собой коляску с маленькой дочуркой Леночкой.

   Лцо у Бориса Александровича счастливое. Перед ним раскрыт мир, воспроизводимый чутьем, слухом, игрой фантазии и осязанием. Вокруг него люди, такие близкие, понятные, родные. Борис видит и их, и солнце, которое заливает все вокруг своим ласковым, нежным светом».