«Миасс — это обычный старый уральский город с мелкими деревянными домами, раскиданными по кривым улицам и переулкам, по горам и косогорам…». «Город… не был приспособлен для развития крупных заводов…»

   Эи цитаты — из воспоминаний Андрея Петровича Чураева (в 1941году он — уполномоченный по эвакуации московских автозаводцев, позднее — помощник директора завода по кадрам и быту), попытавшегося осмыслить процесс превращения захолустного, в общем-то, городка в один из индустриальных центров страны.

   Всвоих воспоминаниях он приводит массу фамилий, что неудивительно: кто как не люди стоят за любым событием. И что значит, на пустом (буквально) месте, за несколько зимних (!) месяцев начать производство двигателей.

   Эелоны начали прибывать в Миасс в середине декабря 1941-го, а первый мотор был собран ровно 60 лет назад, 30 апреля 1942 года. Как тогда работалось на Миасском автомоторном заводе имени Сталина? Как жилось?

   Нпосредственно с московского автозавода были эвакуированы в Миасс около двух тысяч человек. Для расселения одиночек городские власти «выявили» (так у А. Чураева) 1260 мест. С семейными было куда сложнее, не хватало топлива, которое требовали хозяева домов за проживание москвичей. Люди жили не только в городе (теперь это старая часть), но и в поселках Сыростан и Тургояк. Для перевозки рабочих использовались грузовые машины, в том числе и привезенные из Москвы, но проблемы это не решало, зачастую люди шли на работу пешком.

   Сроительство корпусов завода вело ОСМУ-4 (особое строительно-монтажное управление), в качестве подсобных рабочих выступали высококвалифицированные специалисты-машиностроители. Для отопления помещений использовали два паровоза, — от них пар по временным трубам поступал в отопительные системы строящихся цехов.

   Рбочих не хватало. В Миассе в то время жили около одиннадцати тысяч человек и практически все трудоспособное население работало в золотопромышленности. «Уровень жизни золотоискателей был несравненно выше заводских рабочих», — пишет А. Чураев. Завод обратился к районным и областным властям за «содействием в вербовке рабочих на завод». К маю 1942 года на новое производство было принято свыше полутора тысяч наших земляков.

   «Все для фронта, все для победы» — общесоюзный лозунг тех времен не был формальным призывом. Люди действительно делали все, больше, наверное, чем смог бы спросить с них самый строгий начальник. Смена продолжительностью 12 часов — норма, бывало и больше. Выходной — одно воскресенье в месяц, но и его, зачастую, не использовали. Ночевали в цехах: не было сил идти домой, спали прямо на полу, у батарей.

   Глод, холод, тревожные сводки с фронта. И еще письма, заветные треугольники полевой почты. И протяжный бабий вой, означающий, что пришла похоронка.

   З станками — множество хрупких детских фигурок, тех самых, что в кадрах кинохроники стоят на ящиках, иначе не достать до станка. Правда, там, на экране, дети не падают в обморок от голода и перенапряжения.

   Уивительное дело, но кое-кто из них работает и сегодня. Лучше, чем в любой кинохронике, ярче, чем на любом фотоснимке, события шестидесятилетней давности живут в их памяти. Пройдут годы, и рядом с нами — молодыми, здоровыми, уверенными в себе, не останется никого, кто мог бы рассказать о том страшном времени. Времени, когда люди становились героями в 12 лет.