Окончание. Начало в № 44, 46.

   Вторая война. С Японией

   Тлько закончилась победой война с Германией, как началась война с Японией. У меня со зрением было плохо ещё со школы. Кое–как я уговорила горком комсомола Хабаровска взять меня, комсомолку, хоть в какой–нибудь род войск. Вот меня и определили как окончившую десятилетку да к тому же знатока математики в зенитную артиллерию. Как раз наш взвод, как и на других четырнадцати батареях, на планшете и баллистике решал задачу встречи самолёта со снарядом. Это было как раз то, что мне очень нравилось. Теперь мы ждали нападения японских самолётов и танков. На батарее у нас была ещё пулемётная точка — счетверённый пулемёт. Это для того случая, когда танки пойдут прямо на позиции.

   Н эта война закончилась очень быстро. Пленных японцев, почему–то некоторые были в нижнем белье, гнали колоннами мимо нашей батареи, и мы, девчонки, стояли у дороги и глазели на них. В школе в 1935–36 годах я немного учила японский язык, поэтому кричала им: «конничива» — «здравствуйте» и «сайонара» — «до свидания». Японцы улыбались и в ответ лопотали что–то своё.

   Мня перед войной с Японией чуть было не мобилизовали из армии из–за зрения, оно уже ухудшилось до минус пяти диоптрий, так как все три года я работала на приборе баллистика, где шкалы маленькие, а надо было совмещать стрелку с делением на шкале. Ошибка в 1 см — в воздухе уже 20 метров, то есть — промах.

   Нзаметно прошли военные годы. Мы ведь не ходили в атаку, не были на передовой, а только охраняли наше небо от налёта вражеских самолётов. Почти не спали, не отдыхали, всё время были заняты физической работой, рытьём окопов, ровиков. У нас дедовщины никогда не было и в помине, ни ссор, ни драк. Не знаю почему, но так уж мы были воспитаны. Деньги не были для нас главным. Зарплата у нас была 18 рублей, но не помню, чтобы я хоть раз держала в руках деньги или что–нибудь покупала. Да и где? В чистом поле или в лесу? Однажды к нам в землянку как–то попал тюбик губной помады, самой простой. Но мы все были очень рады, накрасили губы и любовались друг другом. Это был небольшой праздник.

   Крмили нас хорошо. В основном это была варёная кета, красная жирная рыба. Из неё варили суп с овсянкой, а на второе кашу из пшеничной крупы. Мы её не любили. За всю войну я не видела ни конфет, ни печенья. На 23 февраля на взвод давали китайскую водку–«ханжу». Большинство девушек вместо водки брали стакан мёда. Мёда на Дальнем Востоке было много, он был дешёвый. На базаре мы не бывали и цен не знали. Особо ценился хлеб. За один кусок в деревне можно было купить пол-литра молока.

   Преписка с друзьями по школе, по пионерлагерям продолжалась всю войну. Я получала от друзей треугольники писем — из Франкфурта–на–Одере, из Вены, из Праги, просто из номерных частей, где служили и дошли до Берлина мои друзья — Борис Ростокин, Вадик Гасин, Олег Хамайде, Лёня Лабода и другие. Они помнили меня. Я отвечала на все письма. Это было очень важно для солдат. Писали и мои школьные подруги, которые не попали в армию по возрасту или по состоянию здоровья. Сейчас их уже нет в живых. Умерла Инна Кондратьева — заслуженная артистка республики, снималась в фильмах «Дикая собака Динго», «Два капитана», «Подвиг» и других. Умерла моя любимая подруга Ира Поздеева, она была комсоргом школы, ездила в Артек, окончила Московский университет имени Ломоносова, училась с дочерьми Сталина и Молотова, её направили в академию в Новосибирск как отличницу. Преподавала в академии немецкий язык.

   Возвращение домой. Ностальгия

   Зканчивались военные действия. Мы готовились к гражданской жизни, мечтали о своих родных краях и встречах с родными. К демобилизации нам выдали в основном американскую женскую одежду. Голубые шинели, из которых мы сшили потом себе пальто, коричневые полуботинки, чулки, белые тёплые с начёсом панталоны, синие береты. Гимнастёрки остались наши, юбочки со складками тоже.

   Яехала домой с надеждой отдохнуть и отоспаться за все три с половиной года. Мне был 21 год. Маленькая, худенькая, невзрачная девочка. Дома всё шло своим чередом. Мама работала машинисткой в издательстве и подрабатывала чертёжницей. Брат и сестра уехали учиться в художественно–графическое училище в Биробиджан. Впоследствии брат окончил Харьковский архитектурный институт и десять лет был главным архитектором Хабаровска, сейчас живёт в Таллинне.

   Ме очень хотелось учиться, я в армии мечтала о физико–математическом факультете. Поэтому сразу после приезда поступила в пединститут. Было туго с одеждой. У меня кроме гимнастёрки и юбки не было ничего, да и сшить было не из чего. Мама носила платье, сшитое из выстиранного красного полотнища, некогда бывшего транспарантом, но буквы всё равно проступали. Потом мама сшила мне из японского кимоно, выменянного на базаре за махорку, платье в чёрно–фиолетовую полоску. А зимой носили телогрейки и чуни из войлока, типа валенок на резине.

   Вгоды войны мама с детьми страшно голодали, хотя на работе помогали чем могли. Выручали картошка и овощи, которые садили повсюду на газонах, у домов.

   Смоим мужем Володей мы встретились после войны, в 1946 году, и прожили вместе почти 60 лет. О любви много не говорили, но были привязаны друг к другу, понимали один другого с полуслова. Я с трудом пережила его смерть. В нём было много хорошего. Доброта, умение дружить с людьми. Его все любили. Никто не может сказать о нём что–то плохое. А семейная жизнь была как у всех. Работали, растили детей, строили дома, садили огороды, деревья, собирались на День Победы с друзьями, много путешествовали по стране. Мы были солдатами Второй мировой. Мы были детьми войны и Победы. И ностальгия по нашей военной юности осталась с нами навсегда.

   ефрейтор 7 бат. 749 ЗАП.