Пошло сорок лет с того памятного дня, когда 18 марта 1967 года лучший в то время сталевар завода Алексей Иванович Остапенко на печи ДС5МТ выдал первую плавку жидкой стали. Для нашего предприятия начался отсчёт нового времени. Перефразируя слова великого писателя, можно сказать: «У нас не было стального литья, у нас оно есть — теперь».

   Эо событие красной строкой вписано в летопись Уральского автомобильного завода. В эти дни вспомним тех людей, которые понимали, как необходима нашему заводу сталь. Завод тогда готовился к выпуску автомобилей «Урал–375». На этот период времени я отработал на заводе десять лет мастером, технологом в первом литейном, два года — технологом на участке ремонтного литья. И каждый день выполнял до 150 наименований разработок, предназначенных для изготовления моделей. В те годы была велика потребность в станкостроении и модернизации оборудования.

   Ивот в начале 1963 года главный металлург завода С. И. Бернштейн пригласил меня в кабинет. Сообщил, что на завод присланы чертежи, будем строить второй литейный цех. Точнее, коробка цеха уже сооружалась. Необходимо было продумать технологию и планировку участков плавки, формовку, увязав всё это с чертежами землеприготовительного отделения и выбивки. Я разобрался с документацией и в течение нескольких недель всё начертил и утвердил у С. И. Бернштейна. Далее занялся привязкой сталеплавильных печей ДСП–5 и ДП–1,5, находившихся в стальном пролёте первого литейного цеха. Их предстояло перемонтировать на площади второго литейного цеха.

   Шл 1964 год. Мы начали готовиться к пуску ремонтно–литейного цеха. Но в самый канун нового года меня неожиданно пригласили в кабинет директора завода В. А. Гурушкина. В кабинете было несколько человек, в том числе А. И. Зарецкий, парторг завода Б. Ф. Никитин. Директор завода сообщил:

   — Николай Васильевич, мы сейчас обсудили и приняли решение назначить тебя заместителем начальника нового сталелитейного цеха, который ещё не строится. Правда, раньше были поставлены девять колонн с западной стороны цеха, но строительство приостановлено, так как не было техдокументации и денег у Совнархоза. Я спросил:

   — А как же быть со вторым литейным цехом?

   — Товарищ Богачёв, на вас возлагается более серьёзная и ответственная задача, и если у вас нет вопросов — приступайте к делу! — прекратил полемику В. Гурушкин.

   Тк я получил новое назначение. Я сразу же пошёл на площадку будущего цеха. Картину застал удручающую: горы смёрзшейся земли, снег и ни одного строителя! К строительству сталелитейного ещё никто не приступал, так как все силы были сосредоточены на втором литейном цехе. Отправился в ОКС завода, которым командовал Н. И. Родионов, а главным инженером был Н. В. Колбасов. ОКС размещался в одноэтажном бараке севернее второго литейного цеха. Здесь работали два десятка человек: кураторы, главбух, сотрудники отдела оборудования и архива во главе с Ф. Н. Арсентьевой. Это был исключительно преданный своему делу человек, к тому же обладающий феноменальной памятью. Она получала и отправляла документацию в трест «Уралавтострой» и другие организации. Мозгом ОКСа был Н. В. Колбасов, очень деловой человек, способный инженер, по образованию — теплотехник. Тогда на заводе работала ТЭЦ с одним котлом и компрессорная станция. И. Е. Петриди занимался техдокументацией литейных и термических цехов.

   Тест «Уралавтострой» в этот период являлся очень солидной организацией, которой командовал Иван Иванович Седов. Сам из рабочих–каменщиков, он имел основательные знания по строительству и организации производства. В трест «Уралавтострой» входило уже несколько управлений — «Сантехмонтаж», «Промвентиляция», управление по строительству жилья и другие. В том числе управление № 3, базировавшееся на заводе. Его возглавлял А. М. Евсеев. Вскоре, когда сталелитейный цех уже был в проекте, в третье управление пришёл молодой специалист Анатолий Иванович Седов, который и приступил к строительству стальцеха.

   Вмарте 1964 года в цех был принят энергетиком Аркадий Иванович Грехов, который до этого работал в первом литейном цехе. А буквально через две–три недели — Борис Александрович Антонов — механиком цеха. Он окончил Баумановский институт и работал в службе механика стержневого отделения третьего литейного цеха. Вот так начал создаваться костяк цеха. Мы занимались оформлением техдокументации, заказом материалов, оборудования. Меня поразило огромное количество ошибок в проекте. Например, ширина ленточных транспортёров была только 500 и 650 мм, а требовалось от 800 до 1000 мм. Смесители вообще не годились для приготовления смесей, отвечающих стандартам прочности.

   А главное, на крыше и стенах здания не было предусмотрено аэрационных фонарей, назначение которых не только освещать помещение, но и служить в качестве мощных вентиляторов. Разливать жидкую сталь предполагалось через стопорный ковш с переливом в малые разливочные ковши, которые поочерёдно ставились вручную под стопор. Я уже в 1959 году знал, насколько опасна такая технология раздачи стали на Волгоградском тракторном заводе, где был на преддипломной практике. Помню случившееся там ЧП. Оборвался стопор, и жидкая сталь шла через стопорное отверстие ручьём. Два разливщика получили тяжёлые ожоги. На меня это произвело шокирующее впечатление. И я спросил у рабочих, как часто это происходит? «Почти каждый месяц», — ответили мне. И я уже тогда решил: этим способом пользоваться нельзя. Тем не менее в стальцехе была заложена точно такая же технология. Мне же казалось, что здесь больше подойдёт чайниковый ковш, который применялся на ЧТЗ. Мы даже спроектировали его позже по типу сифона. Словом, проблем, которые требовали специального решения, было не счесть. Я понял, что нужно менять очень многое — практически весь проект. Взял присланную схему и начал наносить на неё новую, исходя из нашей практики. Понял отчётливо, что такой цех, который предложен, строить нельзя. И в мае 1964 года я прямо сказал В. А. Гурушкину, что такой цех работать не будет.

   — Как не будет работать? — переспросил Виктор Алексеевич.

   — Очень много ошибок, — ответил я.

   — Ты наверняка не разобрался, — засомневался директор.

   Ястоял на своём. Тогда Виктор Алексеевич сказал:

   — Приди ко мне после вечерней сводки и принеси, что плохо нарисовано!

   Вчером я был у В. А. Гурушкина. Продемонстрировал ему нелепую схему транспортировки. Показал папку с копией писем, адресованных «Гипроавтопрому». Кстати, ни на одно письмо ответа от проектировщиков мы так и не получили.

   — Что же будем делать, Николай Васильевич? — спросил директор.

   Яответил, что выход есть. Фонари для стальцеха нам спроектирует Эмма Станиславовна Самсель. А что касается системы транспортировки, то её нужно перепроектировать в «Союзпроммеханизации» у И. Ф. Галени по особому договору.

   — Поезжай завтра же к своему Галене и вези договор, — распорядился директор.

   Н другой день я поехал на ЧТЗ (тогда там размещался филиал «Союзпроммеханизации») и встретился с И. Ф. Галеней. Мы сразу договорились о цене. Он назвал цифру 26 тысяч рублей. Сумма была сумасшедшая! Я забрал договор и вернулся в Миасс. Виктор Алексеевич выслушал меня и неожиданно спросил:

   — А сколько стоит машина «355М»?

   — 135 тысяч рублей.

   — Ну, ты и скупой, — отреагировал директор. — Но это хорошо.

   Вял ручку и подписал договор. И всё же посоветовал историю эту рассказать А. К. Рухадзе, что я и сделал во время очередного обхода. А. К. Рухадзе в то время был заместителем председателя Совнархоза.

   — Виктор Алексеевич, — обратился Рухадзе к директору, — я думаю, что Богачёв знает, о чём говорит, ты ему доверяй, а на разные «гапы» (Государственный автопроектный институт. авт.) не надейся, что надо — делайте сами.

   Вт так решались только некоторые вопросы, но они были наиболее важными и принципиальными, требующими безотлагательного решения.

   Н следующей неделе на очередной сводке, где обсуждалось строительство стальцеха, Виктор Алексеевич сказал:

   — За стальцех у нас отвечает Богачёв. И он вам будет выдавать задания.

   Иещё он попросил начальника проектного отдела Г. Л. Смирнова, начальника отдела автоматизации М. Д. Гойхмана, главного архитектора завода Н. П. Крайнова, всех, кого это касалось, выполнять всё точно и оперативно. Большую помощь и до, и после пуска цеха мне оказывал М. П. Горшков. Он работал в отделе металлургического производства, который возглавлял И. Е. Петриди. Тогда было выдано порядка 160 заданий по улучшению работы сталелитейного цеха. Немало было сделано для оснащения нового цеха. Мы заказали все комплектующие и недостающее оборудование, узлы и материалы. Хотя не сразу разобрались, что важно сделать в первую очередь, а что ещё может подождать. На заводе в этот период строилось и реконструировалось множество участков, которые оснащались новыми станками и оборудованием под выпуск автомобилей «Урал».

   ветеран завода.

   Нша справка. Аркадий Иванович Зарецкий родился в 1912 году в Белоруссии. 24 ноября 1934 года поступил на МосЗиЛ чернорабочим. Работал наждачником, старшим нормировщиком, а в 1938 году — мастером в ЛКЧ МосЗиЛа. Спустя год был назначен заместителем начальника ПДБ, а затем — начальником РДБ литейного цеха ковкого чугуна. 22 декабря 1941 года вместе с рабочими литейных цехов приехал в Миасс, участвовал в строительстве и пуске третьего литейного цеха. Работал на различных должностях — от начальника подотдела до начальника ПДБ цеха. С 1949 года стал заместителем начальника цеха, а в 1957 году — начальником литейного цеха № 3. В 1964 году назначен начальником литейного корпуса № 2 и № 3. С 1 июня 1966 года — начальник сталелитейного цеха № 4. С февраля 1981 года находился на заслуженном отдыхе.

   (Продолжение следует)