В «Миасский рабочий» я пришел в конце марта 1954 года, и, так как ведал вопросами культуры, на автозаводе приходилось бывать редко, и в редакцию «Уральского автомобиля» поначалу заглядывать не приходилось, знакомиться с ее журналистами — тоже.

   Рдакция городской газеты помещалась тогда в доме по улице Октябрьской в старом городе, напротив прежнего здания краеведческого музея, на втором этаже дома, которого сейчас нет — сгорел... Семнадцать ступенек вели вверх в наши служебные апартаменты, а внизу, над крыльцом, стоял деревянный «козырек» опиравшийся на столбики, и от них к стене около входа были укреплены две дощечки — не то перила, не то скамейки.

   Сустившись однажды вниз, я увидел сидящего на одной из этих скамеечек очень молодого человека, почти мальчика, с раскрасневшимся лицом. Он беседовал с кем-то из наших сотрудников. В руке у него была тросточка. Меня познакомили с ним — это был Виктор Чевыченков. Я тогда и подумать не мог, что он на целых два года старше меня, что тросточка — признак тяжелой военной инвалидности. Природа наградила его моложавой, какой-то есенинской внешностью, которую он сохранил на долгие годы.

   Птом я часто стал заглядывать в комнату, в которой в те годы располагалась редакция «Уральского автомобиля». Сейчас на заводе все не так, как тогда, и с трудом вспоминается неприметный домик близ третьего литейного цеха. В нем располагался не то цеховой технический архив, не то какая-то производственная служба, а в небольшом уголке ютились газетчики. Проходя к ним, можно было увидеть на полках закопченные свертки ватмана, да и стекла окон, шкафов были покрыты копотью. А в так называемой редакции стоял такой ваграночный чад, что было непонятно, как можно сколько-нибудь долго находиться в этой комнатушке.

   Всь штат редакции состоял из двух человек. Редактором был Михаил Дмитриевич Семенов — фронтовик, перед самой войной некоторое время поработавший ответственным редактором «Рабочей газеты» — так до войны называлась городская.

   Вктор Николаевич до прихода на завод тоже успел потрудиться в «Миасском рабочем». Высшего журналистского образования у него, как и у большинства тогдашних газетчиков не было, кроме Михаила Дмитриевича, который успел в мирное время окончить КИЖ — Коммунистический институт журналистики, дававший незаконченное высшее образование. А Виктор после девятого класса поступил в Казанское танковое училище — такова была его подготовка. Позже, в 1961 году он окончил Всесоюзный заочный двухгодичный лекторий по журналистике и фоторепортажу. Но это был прирожденный газетчик, обладавший удивительным даром общения с людьми, умевший докопаться до таких вещей, о которых кто-то другой и не подумал бы. Он практически один делал двухполосную, выходившую два раза в неделю многотиражную газету — Семенов был журналистом не особенно пишущим. В цехе, на участки Чевыченков приходил запросто, каждый рабочий его знал, не только мастер или начальник пролета... И написать об увиденном и услышанном он мог интересно.

   Пишло время — и Виктор Николаевич вернулся в «Миасский рабочий», принеся с собой богатый заводской опыт, который ему здесь пригодился, и газете тоже. Он заведовал отделом партийной жизни. В партийной работе было очень много формализма; с газеты и с него требовали «освещать» жизнь партгрупп, а на деле какая была жизнь во множестве из них? Работал народ рьяно, свое производственной дело выполнял. И Чевыченков шел, расспрашивал, как эти рабочие и мастера делают свое прямое дело, как советуются друг с другом, как подсказывают, когда не ладится что-нибудь на участке. А кто они были? Партийцы. Значит, пиши: влияние партгруппы налицо. Но это получалось как фон, а читатель мог подумать, что речь идет просто о добросовестных квалифицированных и не бегающих от труда людях... Так что там все было правдой. И в таких корреспонденциях автор не кривил душой. Из «Миасского рабочего» Виктор Чевыченков ушел на пенсию, его настигла жестокая болезнь, и в 1990 году его не стало.

   Окончание следует.