Сто пять мраморных плит городского мемориала. Выбитые тысячи имён павших на фронтах миасцев. Есть среди горестных памятных мет и такая: «И. Ф. Бедностин».

   Пмолчали, помянули в тишине светлую память солдата Ивана Бедностина, защитника Отечества, не вернувшегося в старательский Миасс. Погрустнел Николай Фёдорович, туманной влагой глаза подёрнулись. Что вспомнилось ему, что привиделось? Не из приятных эта затея — вспоминать былые бои. К войне привыкнуть трудно, а выйти полностью из неё, обо всём на свете позабыв, и вовсе нельзя. Так и будет до последнего вздоха пребывать в сердце заноза. И не вынуть её, и другому не передать, и заменить иной болью никто не в силах. Грохочет вслед война. И нет конца–края предолгому эху тому.

   Её не скоро родится великий умник и печальник земли российской, что сподобится написать хотя бы половинную правду о войне. А вот с некоторых пор Николай Фёдорович Бедностин, восьмидесятидвухлетний старик, пристрастился смотреть телепередачу «Жди меня». Так и хочется ему взять в дорогу ворох фронтовых карточек, где он с друзьями–однополчанами, молодыми и чубастыми, а рядом — танки, самоходки… Поехать, показать всему честному народу, поведать о военном житье–бытье, может, и откликнется кто. Только как в путь отправляться, когда годы давят, хвори неотступные одолевают, как некогда фашисты…

   Рдился Николай Фёдорович пятого мая, и фамилия его — Бедностин. На сей счёт, вспоминая войну, старик горестно усмехается: «И маялся на войне, и беды, фронтового лиха вдосталь хлебнул».

   Н войну Николай Бедностин отправился добровольцем в сентябре 1941 года, вскоре после того, как пришла похоронка на старшего брата. Простой миасский паренёк, восемнадцати лет от роду, ещё ничего в жизни не видевший, только–только окончил девять классов. И не было страха, что могут убить, и не было ясности, куда отправят воевать. Мальчишки рвались на фронт. И никакая сила не могла их удержать. Судьбе было угодно определить Бедностина к моторам, — танкам и самоходкам. После того, как в Челябинске была окончена танковая школа, военные пути привели стрелка–радиста сержанта Бедностина прямиком на Калининский фронт. Бесконечные бои, то оборона, то наступление, а у стрелка забота одна — знай, не зевай, целься точно, жми на пулемётную гашетку. К лету 1943 года подоспела пора одной страшной сечи — Орловско–Курской битвы. Посёлок Прохоровка. Здесь произошло невиданное доселе танковое сражение. Полторы тысячи танков с противоборствующих сторон. Броневые машины сшибались лбами, тараня друг друга… И долгий тот день казался ночью… Чёрный дым вперемежку с гарью и пылью закрывал солнце… И ревели бешено моторы, и снаряды неостановимо рвались, и никто не слышал, что кричали в подбитых танках заживо сгорающие танкисты. Советские, германские ли… Николая Бедностина под Прохоровкой не было, Бог миловал. Ему совсем невдалеке от места великой танковой битвы, вблизи города Обоянь, тоже крепко досталось. Средний танк Т–34, юркая такая машина, в лоб фашистского «Тигра» взять не может, так, изловчившись, в бок ему, под гусеницу влупит от души. И привет фатерланду! «Тридцатьчетвёрка» же, в чреве которой катился по войне стрелок–радист Бедностин, словно заговорённая, из боя в бой выходила невредимой, прикрывала пехоту, стреляла, давила супостата без устали. Однако фронтовой фарт переменчив. Под Обоянью танк Бедностина напоролся на минное поле. Тряхнуло так, что по сей день помнится. Разворотило одну гусеницу, автоматчиков смахнуло с брони, «тридцатьчетвёрка» попробовала в одиночку выбраться с поля, танк пару раз дёрнулся — и на другую мину нарвался. Повезло, а могло и ноги вмиг оторвать. Танк подлатали, снова замелькали пропахшие порохом вёрсты, снова бои. Освобождённые города Гайворон, Орёл, Белгород. Первый московский салют в честь победы советских войск. Но вечерней той красоты сержант Бедностин видеть не мог. Его дело военное — рация да пулемёт.

   — Даже и не знаю, как уцелел, будто сила неведомая хранила. Две войны прошёл, и все без ранений, контузий, даже царапин не бывало.

   Пвезло. Про таких говорят — «в рубашке родился», «заговорённый», «везучий»… А ведь смерть всегда рядом кружилась. В танке горел, на минах подрывался, над пропастью зависал. А война тем временем катилась к закраешку. Бои под Винницей. Сержанта 242–й танковой бригады 1–й танковой армии Бедностина вызывают в штаб и говорят: поедешь в Ульяновск, учиться на командира танка. Хочется–не хочется, тебя не спрашивают, поворот через левое плечо и вперёд — выполнять приказ. Год учёбы. По одной маленькой звёздочке на погонах. И новое назначение — командир лёгкой самоходной установки СУ–76, которую за тонкую броню фронтовики называли «тут моя могила». Был танкистом, стал самоходчиком. На войне, как на войне. Куда надо — туда и посылают.

   Днь Победы младший лейтенант Николай Бедностин встретил в городе Мытищи, где формировалась новая часть. Для него война ещё не закончилась. Май 1945 года, погрузка в эшелон, путь неблизкий до Монголии. 9 августа 1945 года войну Японии объявили. В составе войск Забайкальского фронта самоходка СУ–76 под командованием Н. Бедностина совершает стремительный марш через Хинганский хребет. Освобождение городов Чаньчунь и Мукден. Пятилетка войны завершилась для младшего лейтенанта 510–го отдельного самоходного дивизиона в Порт–Артуре. Ему предлагали и дальше служить в армии. Но тянулась душа домой, в Миасс. Силой держать не стали, в октябре 1946 года, демобилизовавшись, прибыл двадцатитрёхлетний младший лейтенант в родной город. На груди — орден Красной Звезды, медали «За победу над Германией», «За победу над Японией». Целая жизнь впереди. Всё надо начинать сначала. И пошла у Николая Бедностина сплошная вечерняя учёба. Десятый класс окончил, потом автомеханический техникум одолел, а затем очередь института подошла. В 1950 году поступил И. Бедностин работать контролёром группы механика заводского ОТК, через три года перешёл в отдел главного технолога завода, конструктором в КБ приспособлений. И так до самого выхода на пенсию в 1983 году трудился Николай Фёдорович в УГТ. Тоже, видать, судьба. В военную пору, на двух войнах, ему пришлось технику разрушать. Целых пять лет. А в мирные годы — технику конструировать, более тридцати лет верой и правдой служа «Уралам». И делал это Николай Фёдорович очень толково. Он активно участвовал в разработке трёхосного «Урала–375». Вместе с конструктором Александром Николаевичем Еремеевым в сжатые сроки спроектировал стенд для испытания раздаточных коробок. За годы работы на автозаводе Н. Бедностин разработал множество сложных конструкций. Среди его работ значатся приспособление для гибки корпуса топливного бака, стенд обкатки лебёдки и другое, всего не перечесть.

   Тк теперь проходят дни его. В стариковском заделье. То в магазин за покупками сходить, то в окно задумчиво посмотреть. Да, была жизнь, да быстро пролетела. Остались фотографии, награды, зарубки на сердце. Теперь самое главное — День Победы встретить, чтобы вспомнить былое, порадоваться и опечалиться сразу. Николай Фёдорович никогда отдельно свой день рождения не отмечает, только в День Победы, в светлый самый праздник, что тут говорить.

   Двно уже подошло время откланиваться, сказав спасибо уставшему от воспоминаний ветерану. Но не хотелось уходить, было интересно с ним. Николай Фёдорович вышел проводить. Спокойный такой, улыбчивый, уцелевший на войне и живущий поныне по своей правде. Смотрел я на него и думал — и как же теперь о всех тяготах войны поведать, коли сам там не был? И не находил ответа. Но теперь знаю, что проживает в Миассе такой дедушка — Николай Фёдорович Бедностин, 1923 года рождения. Пенсион у него не больно богатый, но ордена свои и медали никогда не продаст, а кто подрулит к нему с поганым предложением, то отошьёт его враз словцом крепким. Богатств не имеет, не к тому душа тянулась. Больше пятидесяти лет живёт в одной и той же маленькой квартирке. Уже и электропроводка обветшала, «пробивает» её. Сколько раз к коммунальщикам обращался, да так и не приходил никто с починкой. А в прошлом году целых девять месяцев пришлось кружить фронтовику по разным городским конторам, чтобы получить те самые 900 рублей, что пожаловали ему в честь 60–летия Орловско–Курской битвы. И вот он, все годы проживший в Миассе, лишь однажды уезжавший отсюда на войну, как бы ненароком, без особой злости, ни на что не претендуя, поведал о своих стариковских обидах, и нечем было его утешить. Давно страна наша так живёт, Николай Фёдорович, вспоминая своих защитников от случая к случаю, всё чаще забывая. Так и доживают они век свой, наедине с хворями, печалями, проблемами.

   Иуже взявшись за дверную ручку, заметил я в углу примостившийся зачехлённый ледобур. Да это же самый главный помощник рыбака–добытчика. Откуда он, и чей?

   — Да вот на днях рыбачил, озёра Мисяш с Еловым проверил, только не клевало.

   Итакая радость на лице старика просияла, что и сравнить–то не с чем. Всё правильно, Николай Фёдорович, не оставляйте заделье рыбачье. Время, проведённое с удочками на природе, не засчитывается в счёт прожитых дней. Это точно. Проверено до нас.