Кк только тех, кто в годы Великой Отечественной войны работал на заводе, начинаешь расспрашивать, как они в то время жили–поживали, как трудились, ветераны первым делом вспоминают лозунг «Всё для фронта, всё для победы!». Сразу же этот лозунг назвал в разговоре и Василий Фёдорович Карнаухов, который как пришёл на автозавод в 1942 году, в моторный цех, так и работал здесь до недавнего времени, в последние годы — сторожем в службе безопасности.

   Хть гитлеровские стратеги и намеревались ещё до наступления холодов победным маршем довести войска аж до Казани, морозной вьюжной зимой 1941 года на Урале был глубокий тыл. Под Москвой шли тяжёлые оборонительные бои. А на станции Миасс приехавшие из столицы рабочие автомобильного завода разгружали эшелоны с оборудованием.

   Вначале 1942 года выпускник привокзальной школы N№ 22 Василий Карнаухов поступил учиться в только что открытый в Миассе автомеханический техникум. Местные жители тогда это здание в старом городе на берегу речки прозвали «горелой школой» — там прежде размещалась школа, в которой случился пожар.

   Нвому заводу, который одновременно и строился, и в экстренном порядке приступил к сборке моторов для грузовиков, позарез нужны были кадры специалистов. Но диплом Василий получил уже после войны: надо было зарабатывать на жизнь, кормить маму, двух братишек и сестрёнку. Отец, не попавший на фронт по возрасту, в это время находился в трудармии и навещал семью лишь изредка.

   Првый день работы пришёлся на

   8 марта. Но, как рассказывает Василий Фёдорович, праздничного ажиотажа в цехе не было, женщин не чествовали. Не до торжеств. «Милые красавицы России», воспетые позже поэтессой–фронтовичкой Юлией Друниной, стояли у станков в видавших виды телогрейках, убрав волосы под береты и платочки. Новичок мечтал работать токарем–универсалом, а его вначале поставили на операционную работу. Продолжалась разгрузка оборудования. Станки, снятые с платформ, ставили на большие железные листы. Кадровые заводчане и совсем ещё зелёная молодёжь, впрягаясь на манер бурлаков, на верёвках по снегу тянули технику до завода.

   Двиз «Люди — самый ценный актив» по сути — не изобретение нынешней новомодной системы. Неизвестно, как в Японии, но у нас так было во все времена. Оборудование ломалось, выходило из строя, а люди держались и за пределами возможного. Василий Фёдорович с благодарностью вспоминает мастера Петра Картузова, начальника участка Анатолия Емельянова, и ещё начальника цеха по фамилии Баранов, которого все мотористы звали просто Кириллычем. Хорошие были руководители, о рабочих заботились, молодёжи помогали. Мастер из города пешком на работу ходил, летом — босиком, чтобы обувь беречь. Руководители хотя и спрашивали строго с подчинённых за выполнение задания, но понимали, что люди крайне устали и истощены. Многие, чтобы экономить время и силы, спали прямо в цехе, к назначенному времени вновь вставали к станку. Поскольку в кровле цеха были изрядные бреши, зимой на работающих сыпался снег, летом проливались дождевые потоки. Василий Фёдорович рассказывает: чтобы защитить оборудование, над станками устанавливали железные щиты. Под конец рабочего дня уже ни о чём не мечталось, кроме как отогреться дома на жарко натопленной печке. То ощущение блаженного тепла было ни с чем не сравнимым.

   Оень долго коренные жители Миасса относились к новому заводу, как к чему–то непонятному, чужеродному, боялись наниматься на работу. Завод испытывал кадровый дефицит. Спасла положение мобилизация, которой власти предприятия и города, идеологические органы занимались общими усилиями. Постепенно численность рабо- тающих выросла, хотя до того времени, когда к отделу кадров из желающих стать автозаводцами выстраивалась очередь, было ещё далеко. Здешние выгодно отличались от приезжих более добротной, подходящей к климатическим условиям одеждой. Верхом шика были валенки с галошами. В них и на работу ходили, и на свидания. Валенки в суровые военные зимы пользовались спросом небывалым. Семья пимокатов Поротиковых, жившая по соседству с Карнауховыми, считалась по тем временам очень зажиточной. Москвичи же, особенно первое время, ходили, в чём приехали, одежда быстро превратилась в лохмотья. Бывало, тёплыми вещами с приезжими делились местные жители. Спецодежду выдавали очень редко, в основном передовикам. Среди них Василий Карнаухов числился далеко не на последнем месте. За отличную работу его премировали стахановскими обедами, а ещё жёлтыми американскими ботинками. В таких заокеанские братья по классу детали точили, грузовики водили, суда в порту разгружали. А для наших заводчан обувь казалась роскошью неслыханной. Позже Василию Фёдоровичу удалось даже костюм чёрный бостоновый справить, в котором он после войны невесту в загс повёл. А вот какая к этому костюму рубашка была, он и не помнит.

   Упехи в работе Василия Карнаухова были столь ощутимы, что ему вскоре доверили возглавить комсомольско–молодёжную бригаду из 18 молодых рабочих. Бригада по традиции того времени считалась фронтовой. Поэтому молодому бригадиру предоставили право выбрать по спискам имя героя, которое должна была носить бригада. Василий остановился на Викторе Талалихине, уж очень его и всех его товарищей по работе восхищал подвиг советского лётчика, таранившего в бою фашистского аса. Можно было предпочесть имя Александра Матросова, закрывшего грудью амбразуру вражеского пулемёта. И в этом тоже ощущалась близость фронта. Тем самым обретали смысл тяготы и страдания.

   Кк ни странно, но зимой, по воспоминаниям Василия Фёдоровича, работать было легче, чем летом, когда станки сильно нагревались. В цехе жара стояла невыносимая. Рабочий день длился 12 часов. Правда, его бригаде разрешили график откорректировать — сутки работать, сутки отдыхать. Это ненамного облегчало жизнь. К двум часам ночи, однако, глаза уже слипались от усталости, ноги не держали, случалось, люди падали у станка в обморок от неимоверного напряжения. Смерть была явлением обыденным. Не выдерживали самые болезненные и ослабленные.

   Вбригаде Василия работали и моск-вичи, и миасцы. Были даже две молодые женщины, эвакуированные из блокадного Ленинграда. Имена он их забыл, а фамилии до сих пор помнит — Преловская и Попова. Преловская (у неё муж погиб на войне) на работу приходила с маленькой дочкой. Та, устроившись прямо между станками на топчане, безмятежно спала, пока мама трудилась. В бригаду вливались и мобилизованные по ранению фронтовики. Один из них — Лёша Викулов, в бою частично лишился пальцев на правой руке, но приспособился виртуозно работать на расточном станке, где требовалась точность до пяти микрон. На таком же станке рядом поршневой палец растачивал и Василий Карнаухов. Они параллельно делали одну и ту же работу. Станки были американские, назывались «Эксцелла» и «Культор». Среди заводчан ходила то ли быль, то ли байка, что когда эти станки везли на пароходе из США, один рухнул в море, его достали.

   Венная юность запомнилась не только тяжким трудом. Молодёжь в свободный денёк, который вдруг своим приказом дарило заводское начальство, устраивала вечера отдыха — у кого–нибудь дома. Танцевали под патефон. Ходили в кино. В военные годы не был забыт и спорт. Василий Фёдорович помнит, как сам участвовал в заводской эстафете. А ещё он был делегатом самой первой на заводе комсомольской конференции — факт, запечатлённый в заводской летописи. Тогда это считалось почётным. Из всех событий того времени самыми яркими в его памяти остались — митинг в честь выпуска первого уральского автомобиля и майский день, когда по радио объявили, что война закончилась. Люди высыпали на улицу, радовались, обнимались, поздравляли друг друга. Для завода начался отсчёт нового, послевоенного этапа. Впрочем, это уже совсем другая страница истории…