Сгодня очередная годовщина вывода наших войск из Афганистана, очередная памятная дата, которая многим, рождённым даже в восьмидесятые, ничего не говорит. Чем была эта война для нашей страны? Зачем там гибли наши солдаты? Честно сказать, даже прошедшие эту войну не всегда могут чётко ответить, ради чего они провели там порой несколько лет своей жизни. Одной из версий было — СССР опять вмешался, куда не просили, паны дерутся, у холопов чубы трещат. Ещё одна версия — испытания нового оружия. Но за этими строками — люди, для которых «Афганистан» — не просто точка на карте, а целый этап жизни.

   Нколай Югов, фрезеровщик модельного цеха, в 1982 году был отправлен из Челябинска в учебную часть, в Термез. Оттуда — в Кабул, так называемый перевалочный пункт для наших войск, дальше — Мазари–Шариф, после — череда непривычных русскому уху названий. Гранатомётчик, пулемётчик, командир отделения. Два года жизни. Ему повезло — не ранило, вернулся здоровым и морально, и физически. Но маме, как поётся в песне, не сообщал, где находится. Письма с отметкой полевой почты приходили домой регулярно, но кто знает, где эта почта? Мама, конечно, догадывалась — материнское сердце трудно обмануть. Хотя телевидение и газеты об этих сражениях молчали. На мой банальный вопрос «Страшно было?» Николай Александрович отвечает с лёгкой улыбкой:

   — Не боятся только дураки. Порой по улице вечером идти страшно, но надо. Так же и там — надо, мы и шли. Один на один я, правда, никогда не попадал, толпа на толпу. Стреляем мы, стреляют они. Кто–то в кого–то попадает.

   Н в этом ли подлинный смысл любой войны? Люди стреляют друг в друга… Но не стоит думать, что всё обходилось ужасом и кровью, бывали и моменты, которые сейчас вспоминаются с некоторой теплотой.

   — Знаешь, мы пельмени из тушёнки делали, сами. Как? Да очень просто. Режешь мороженую тушёнку, делаешь тесто и лепишь пельмени.

   — Мы там и блины печь наловчились, весьма неплохо получалось. На праздники хлеб был особенный, с изюмом. Мы и фотографировались, хотя нельзя было такие фотографии делать. Хотя, что там необычного? Обычные парни на фоне того же танка, да в любой мирной части так же бы вышло. Мы потом нарезали плёнку на кадры, вкладывали в двустороннюю открытку — и домой. Там уже их печатали. Альбом у меня есть, память. Вообще, там погода была интересная, летом жуткая жара, зимой адский холод. Так мы «буржуйку» поставим, вокруг «ромашкой» кровати, и в бушлатах спим. Неплохая закалка для организма.

   Оношение к этой войне у Николая Александровича неоднозначное. Вроде и школа жизни, где сразу человека видишь насквозь — хороший он или плохой, годится в разведку или нет. А с другой стороны — эту страницу истории нашей страны лучше просто забыть. Так считает человек, прошедший Афган, и у него свои причины.

   — Зачем тебе о плохом рассказывать? Всякого хватало, главное же — человеком оставаться. Помню, вернулся, первые два месяца всё казалось странным. И в помещении тяжко и душно, тянет на улицу, и сижу вот с ребятами, друзьями школьными, не пойму, о какой ерунде они говорят. Потом понял, что не ерунда это, а обычная, нормальная жизнь. И я в ней себе место нашёл. Есть мнение, что если «афганец», то с головой не всё в порядке. Что же такое, по их мнению, этот «афганский синдром»? Сколько мы ни собирались, никаких эксцессов. Кто перепьёт, того домой проводим. И никто обычно не буянит, не кричит. Но я сам стараюсь о своей службе не распространяться, особенно в малознакомой компании с выпивкой. Все начинают коситься и ждать, чего я отчебучу. Глупо. Я на жену даже голоса не повысил, не то что в компании вопить…

   Чо касается нынешних перемен в системе льгот, Николай Александрович считает, что лучше бы людям право выбора дали — кому деньги нужны, а кому лучше льготы оставить. Имея при этом в виду пенсионеров, а уж никак не себя, потому что никогда своими льготами не пользовался.

   — Сунулся как–то со своим удостоверением по организациям, и услышал: «Мы тебя никуда не посылали». Обидно, конечно, ну да ладно. Что я, пять копеек тогда и пять рублей сейчас себе на проезд не зарабатываю? И квартиру я в своё время от завода получал. Ничего мне от государства не надо. А удостоверение своё как память храню, вместе с альбомом и медалями юбилейными.

   Мдалей за личные заслуги у него нет. Не думалось ему об этом, и повода не было подвиги совершать — с точки зрения военного начальства. С моей же, оказаться в этом пекле и вернуться — уже подвиг.

   — Это смотря что подвигом считать. Вон у нас был такой случай — парень на посту сквозное ранение в ногу получил, и отказался уходить к врачам. Мы его сами перевязали, так заживало. А мог бы на белую простынку лечь — я ранен. И тоже был бы прав. Но это вопрос совести…

   А время летит. У Николая Александровича сын и дочь. На следующий год сыну по возрасту предстоит армия, и отец желает, чтобы он отслужил и вернулся мужиком. Узнавшим, что такое мужская жизнь, где нет мамы с папой рядом, где ты взрослеешь сам.

   Сгодня, по старой традиции, все «афганцы» собираются у памятника — помянуть погибших, пообщаться, вспомнить. Ведь так мало сейчас поводов встретиться вместе в динамичном ритме современной жизни. Каждый год собирается не менее пятидесяти человек, все друг друга знают — если не пофамильно, то в лицо–то уж точно. И идут куда–нибудь в столовую — спокойно посидеть и поговорить. Отдать дань уважения погибшим там, куда их «никто не посылал»…