Мы продолжаем печатать воспоминания ветеранов инструментального производства. И сегодня о себе, своем трудном становлении человека и специалиста рассказывает И. А. Макаренко. Слушая его, так и хочется сказать — трудно было, тяжело, но они выстояли, они сумели... А мы?

   Оец мой умер перед самой войной. Старшего брата мобилизовали в армию в 1938 году, среднего — уже во время военных действий. Его направили в Чебаркульскую часть, где готовили связистов, а в декабре 1942-го пришла похоронка: убит на Калининском фронте. Из мужчин в семье остались только я да младший братишка — четвероклассник. Помню, когда мать узнала о гибели среднего сына, сильно убивалась, мол, как жить-то дальше будем. А я и раньше хотел уйти из школы, а тут и вовсе принял решение, заявив матери: «Я больше в школу не пойду! На работу устраиваться буду».

   — А как же учеба?

   — Учеба обождет!

   Вт так в феврале я начал искать работу. Знакомые подсказали, что в лесничестве набирают подростков вязать веники. Подался туда. А там уже собралось человек шесть-семь таких же, как я — голодных, холодных, плохонько одетых. Приняли нас на работу. Вязали метлы, чистили от мусора лес. Полгода пролетели незаметно. Как-то летом вызвали нас в контору, где уже ждал представитель строящегося МАЗиСа. Он и предложил: «Не хотите, ребята, на заводе поработать?»

   Чо за вопрос? Конечно мы хотели! Какой подросток в те времена не мечтал устроиться на завод? В тот же день нас повезли на новостройку (как мы тогда называли МАЗиС) знакомить с заводом. Впечатление он произвел на нас огромное. Все казалось таким большим и внушительным. Трудно было поверить, что после недолгих хлопот с оформлением документов нас возьмут на работу, поставят за самый настоящий рабочий станок. И вот свершилось! Меня определили в мерительное отделение на плоскую шлифовку, приставив наставника — добродушного дядю Мишу Бошагина.

    В первый день нас распустили, объяснив график работы. А уже со следующего дня мы приступили к своим обязанностям, вкалывая наравне со взрослыми по две-три смены, с единственным выходным в месяц.

   Оень тяжелой была дорога. Добирались из старого города до станции на автобусе, а оттуда до завода на мотовозе, которого впоследствии сменил паровоз.

   О тяжкого, изнуряющего труда и постоянного холода ноги первую зиму отекали так, что невозможно было пошевелить пальцами, но постепенно я втянулся в работу, стал меньше чувствовать усталость. Месяца через три забрали на другой участок дядю Мишу, и я остался один на один со своим оборудованием и планом, который в то военное время был очень высок. Перекуры устраивать и вовсе стало некогда... Приходилось крутиться. Некоторые профессиональные термины: плашки акмэ, кулачки акмэ... до того отчеканились в памяти, что не забываются до сих пор. А ведь лет-то прошло, трудно даже представить — больше полувека.

   Ообенно тяжело было работать в ночную смену. Мастера спать не давали — им был дан такой наказ. Вот и колдуешь ночь напролет у своего станка, борясь со сном и жуткой усталостью. До дома доберешься, желание одно — поспать бы! А утром, не успев как следует отдохнуть, снова отправляешься на работу...

   Пмню, зима в 1943-1944 годах выдалась снежная. Дороги бураном занесло, сугробы по пояс. На поезде доезжали мы до того места, где сейчас находится поворот на Миасс-2, а затем приступом брали автобус. Молодежь, как всегда, впереди и я в том числе. Торопиться был резон, тем, кто опаздывал, приходилось ждать на морозе следующего рейса.

   Онажды в дороге случай свел меня с Ванькой Симоновым (Иваном Денисовичем), который стал впоследствии моим лучшим другом. А дело было так. Выскочил я из вагона одним из первых и через железнодорожные пути помчался к автобусу, уже поджидавшему нас на остановке. Чувствую, в затылок мне кто-то дышит. Я еще быстрее припустил, а он не отстает. Догнал меня, спрашивает: «Ты кто?» Я ему в ответ: «Ванька Макаренко». Вот так и познакомились.

   Ивестие об окончании войны застало меня в цехе (я работал тогда уже в две смены). Прямо на рабочее место принесли нам по чекушке водки, мы выпили и тут же уснули, кто где мог. Я — прямо на полу у своего станка.

   Сйчас я часто вспоминаю те военные годы. Цех плохо отапливался, так что даже эмульсия в бочках застывала. Бывало пойдешь в термичку погреться, а следом мастер идет, гонит обратно. Приходится подчиняться. В то время дисциплина была строгая. За малейшее нарушение или опоздание «вырезали» 200 грамм из хлебной карточки (всего рабочие получали 800 г). Попробуй не выполни указание мастера!

   В1946 году нас, тыловиков, впервые наградили, вручив медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 г. г.» Затем были другие награды — грамоты, значки и медали лучшего по профессии, звание ударника коммунистического труда. В 1981 году меня наградили орденом Трудового Красного Знамени. Очень приятно, что наш труд не остался незамеченным. Знали ли мы тогда уставшие, измотанные подростки, — каким станет завод и какими станем мы, взрослея и мужая вместе с ним.