Чтверо суток лежал вблизи общежития по улице Лихачёва, 21 измождённый бродячей жизнью и никому не нужный бомж

   И письма в редакцию «Уральского автомобиля»:

   «Обращаются к вам работники АЗ «Урал», проживающие в семейном общежитии по улице Лихачёва, 21. Утром 21 июля перед уходом на работу мы обнаружили мужчину, лежащего без движения возле мусорных баков. Поставили в известность об этом факте администратора общежития и вахтёра. Они начали звонить медикам и в милицию. Ситуация не изменилась и после звонков в администрацию города. Этот парализованный, покрытый кровоподтёками бомж по сей день валяется рядом с общежитием, никому не нужный, он даже не может руки поднять, чтобы съесть кусок хлеба и выпить стакан воды. Наши дети гуляют во дворе. И вот такую жуткую картину они видят. Потом спрашивают, почему дядя на улице лежит. В одну из ночей больной бомж не давал жильцам общежития спать, громко стонал и кричал: «Помогите, я умираю!» А что можем сделать мы? Есть врачи, есть милиция, наконец, власть в городе имеется. Не дождавшись помощи со стороны, жильцы общежития стали сами опекать брошенного на улице парализованного опустившегося человека. Принесли старые вещи, которыми укрыли, чтобы ночью ему не было холодно. Добрые люди и хлебом поделятся, и стакан воды подадут. Но что же будет дальше? Видно же — этот бомж тяжело болен, ему что, вот так и придётся умирать на улице? Да, он опустился, сам дошёл до такой жизни, но ведь это же человек. Какой урок равнодушия получают наши дети, у которых, кстати, нет игровой площадки и они, развлекаясь рядом с общежитием, видят всё».

   Пд письмом поставлены подписи семнадцати жильцов общежития по улице Лихачёва, 21. Все они работают в различных производствах АЗ «Урал».

   …Пластиковая «полторашка» с водой, надкушенная лепёшка, которую клюют подлетающие голуби… Подстилка из разорванной картонной упаковки. И на ней лежит неподвижно ещё живой бродяга, обряженный в мерзко воняющее тряпьё. Рой мух у стоящих рядом мусорных баков. Сюда часто наведываются ещё не упавшие бомжи. Они роются, что–то ищут в отбросах, не обращая никакого внимания на больного собрата по ремеслу. Ноги их носят. Пока. А вот этому, наверное, уже не подняться. Сердобольные обитатели общежития прикрыли лицо его лопухами, чтобы солнце не так пекло, старых курток нанесли, ватного одеяла не пожалели. Иногда он открывает глаза, что–то бессвязно бормочет. Про таких говорят — в гроб кладут краше. Его нашли тут же, рядом с помойкой — голого, избитого, окровавленного. Говорят, что отпинали бомжи покрепче. Закон джунглей — мусорных баков на всех не хватает. Запрокинув голову, незнакомый мне бомж смотрит в небо. У него пронзительно голубые глаза. Когда–то и кто–то любил его за них. Побродяжка мычит, силясь руку поднять. С трудом, но узнаю: зовут его Сашкой, шестидесяти лет отроду.

   Пизнаюсь честно, мне не было жалко его. Даже и не знаю почему. Сам выбрал такую долю, медленно, шаг за шагом опускаясь на дно, в трясину, откуда и не выбраться. В беду попадают вдруг, в бомжи сползают по ступенькам, одна только мысль не давала мне покоя. Почему, откуда, зачем на нас с вами свалилось это злое время, когда иные кошки и собаки живут лучше отдельных людей. Вот же Россия какая. На одном полюсе богачи, не знающие на что деньги тратить. На другом — нищие бомжи, умирающие под заборами. Такова примета пролетающих дней. Часто мы стыдливо отводим глаза, видя побирушек, роющихся в мусорных баках. А их всё больше и больше. Бомжей, бездомных, оборванных бродяг… Вспомним недавнее. Осенью прошлого года на берегу Миасс–реки, невдалеке от Мелентьевки долгое время жил один бомж, когда настали холода, он там и замёрз. Весною года нынешнего один безногий инвалид дневал и ночевал под открытым небом на проспекте Автозаводцев. В эти дни в посёлке Октябрьский на сырой земле спит одна больная женщина. И вот Сашка, обретший уголок под забором строящегося элитного дома. Хорошо, и какая из всего сказанного пребудет мораль? Коль в милицейские камеры не закрывают и в больничные палаты не пускают, должно же быть хоть где–нибудь место, где они смогут грязь смыть, горячей еды похлебать, а если час пробил, то и в иной мир отойти по-людски, по–христиански. Именно так, а не по–собачьи. Пришло время, когда и в нашем городе пора, наверное, ночлежку для бродяг открывать. Пройдите рано утром по Миассу и всё увидите. Как выползают из нор, лежбищ, колодцев, подвалов ватаги оборванцев, опустившихся личностей.

   …Опускался июльский вечер. Россия, Миасс, начало нового века. По улице Лихачёва проносились машины. Вблизи общежития малыши играли в догонялки. Девушка Алсу пела про свою красивую любовь. А у забора, среди дурной травы и мусорной нежити лежал и стонал иссушённый бродяжничеством бомж Сашка.

   Пка этот материал готовился к печати ситуация некоторым образом изменилась. Вечером 24 июля, как нам сообщили жильцы общежития, больного бомжа отвезли в одно из лечебных заведений города. В какое именно?