Эот случай рассказал мне приятель. Работал он в прошлом году в одной конторе. Так, контора как контора — не весть чем занимается. Зато начальник — мужик видный, высокий. И при нем, как водится, секретарша была — женщина уже за сорок. Вот только судьба ее не сложилась. От неудачного брака остался сын.

   Нчальник подчиненную свою не обижал. К любому празднику дарил непременно коробку конфет и бутылку шампанского. К Новогодним праздникам и вовсе расстарался, одарив сослуживицу большой коробкой шоколада, да двумя вместо одной бутылки игристого, забористого напитка.

   — Анна Михайловна, ты смотри, без нас шампанское не открывай, не бабье это дело, — шутили конторские. — Ты нас дождись, мы к тебе придем. А то с кем шампанским-то угощаться будешь? Одной-то, небось, скучно?

   Анна Михайловна на такие слова только отмахнулась:

   — Ну, вас! Обещать — обещаете, а как до дела дойдет, тут вас и нет.

   Н том и разошлись, поспешая каждый по своим делам. До Нового года оставались считанные часы.

   Пследними уходили начальник и его секретарша. Анна Михайловна домой не торопилась. Сына Егорку она еще накануне отвела к матери, а в унылый, опустевший дом, ничем не напоминающий новогодние праздники, ее не тянуло.

   — Слышь, Михайловна, ты что ж, Новый год одна отмечать будешь?

   — А то с кем же? Разве что сестра заглянет ненадолго...

   Пвел Петрович почесал в затылке. Посмотрел на Михайловну долгим, внимательным взглядом.

   — А может нам, того, вместе Новый год встретить? Зря что ль шампанское покупал? Ты поди и не пьешь?

   О неожиданности Анна Михайловна опешила:

   — Вы меня, Павел Петрович, простите, но я с женатыми горячительные напитки не распиваю, — обиделась она, а потом, подумав, добавила, — Я хоть и одинокая, но себе цену знаю.

   — Зря ты так. Я ведь ничего дурного и не думал. Ты говоришь — женат. А мне вот домой идти не хочется. И праздник — не в радость.

   Итак он это сказал, что Анна Михайловна неожиданно для себя оттаяла.

   — Ну ты, это, приходи, если что.

   Дмой впервые за десять лет одинокой, постылой жизни летела, как на крыльях. Начальник — человек видный. Давно она на него заглядывалась, вздыхая украдкой (эх, кабы не женат был!) Да только гнала мысли прочь, твердо усвоив наставленья матери: «С женатыми — ни-ни, ничего хорошего все равно из того не выйдет, только сердце надорвешь». Вот и не трогала, а сама замечала: глаза у начальника грустные, счастьем не светятся. Люди поговаривали будто с женой они жили из ряда вон плохо. Но ведь чужую жизнь не разберешь. Ругаются? Вот невидаль! Милые бранятся, только тешатся.

   Уе в подъезде Анна Михайловна вспомнила: гостя пригласила, а у самой дома шаром покати. Кроме подаренных бутылок шампанского, да коробки конфет — ничего.

   Рзвернулась, побежала в магазин, на ходу соображая, что можно было бы такого-разэтакого на скорую руку сготовить.

    Стол получился на редкость роскошным. Анна Михайловна и раньше-то слыла стряпухой хорошей, а тут и вовсе расстаралась. Салаты украсила фигурками из овощей, на стол поставила красивые салфетки, зажгла свечи.

   — Ух, ты! Красиво-то как! — похвалил фантазию хозяйки Павел Петрович. В его голосе чувствовалось смущение. — Где тут присесть можно?

   Анне Михайловне смущенный и обескураженный вид шефа понравился и польстил. В голове мелькнуло: «Большой начальник, а ведет себя как 17-летний мальчишка. Стало быть, нравлюсь».

   — Да, куда угодно, — не узнала она собственного голоса. Присев рядом с Павлом Петровичем, она принялась ухаживать за гостем, предлагая салаты, накладывая в тарелку дымящееся еще аппетитное жаркое.

   — Фу, ты, Господи, где не нужно разговорчивый, а тут, не поверишь, все слова из головы вылетели, — вслух рассердился на себя Павел Петрович. И, собравшись с духом, поднял бокал. — Ну, давай, Михайловна, выпьем за тебя.

   Зонок прозвенел неожиданно, резко.

   — Ждешь кого?

   — Да вроде нет, — и оба тут же прыснули со смеху, вспомнив

    аналогичную ситуацию в телевизионной рекламе.

   — Ах, да. Сестра должна зайти. Я вам о ней говорила.

   Зонок повторился, на этот раз более настойчиво. За дверью послышались пьяные голоса.

   — Анна Михайловна, а вот и мы, как обещали. Что, не ждала?

   Ине успела хозяйка квартиры опомниться, как двое ее сослуживцев — Антон и Анюта, изрядно принявшие на грудь, ввалились в дом. Увидев шефа, ребята застыли на пороге.

   — Павел Петрович, и вы тут. А мы мимо проходили, решили заглянуть на огонек,.. — попыталась спасти ситуацию миловидная Анюта.

   — Проходите-проходите, не стойте у порога, — засуетилась хозяйка. На столе появились два новых прибора, вилки, фужеры для шампанского.

   — Давайте чокнемся, раз уж и так чокнутые. А то че-то вы, ребята, какие-то невеселые, — осмелев, произнес Антон.

   — Чокнемся! — решительно выдохнул Павел Петрович, первый опорожнив свой бокал.

   Ева бокалы опустели, в дверь снова позвонили.

   — Ну, это уж слишком! Говоришь, одинокая, а у самой гости за гостями!

   — Сама не думала — не гада,.. — последний слог утонул в шумной кутерьме. На пороге стоял ее сослуживец. На этот раз поздравить с Новым годом одинокую Михайловну пришел Сергей Николаевич с женой — Эльвирой.

   Втот вечер дверь квартиры одинокой женщины так и не закрылась, впуская все новых и новых гостей... К утру в ее тесной однокомнатной квартире одинокой женщины уже негде было яблоку упасть.

   — Послушайте, примета есть такая: как год встретишь, так его и проведешь, — сказал кто-то из гостей. — А ну, Анна Михайловна, загадывай — чего желаешь, а мы все дружно за это выпьем. Глядишь и исполнится.

   — Можно я желание свое про себя скажу?

   Втот год Анна Михайловна вышла замуж. И не за кого-нибудь, а за Павла Петровича. Видно, и впрямь новогодние пожелания — самые верные.