Свсем близко эта дата — 8 июля, когда наш завод будет отмечать 60-летие со дня выпуска первого уральского грузовика. Но история завода начиналась с изготовления моторов. Шестерёнки, которые использовались для их сборки, проходили термическую обработку. Моя заводская биография началась в военные годы, я работала курьером. Но когда прошёл слух, что курьерам собираются урезать норму выдачи хлеба на 200 граммов (потеря существенная), решила перейти в металловедческую лабораторию, которую возглавлял А. Моисеев. Меня направили в экспресс-лабораторию первого термического цеха, где я проработала двадцать лет. Лабораторией тогда заведовала Анна Ивановна Гвылёва, а лаборантами трудились Вася Зинатуллин, Лида Хрущёва, Валя Шаш и я. В составе лаборатории были ещё и штамповщицы — Таня Толкачёва, Маша Митрофанова, Таня Минакова. Работали мы без выходных, по графику. В каждой смене лаборант и шлифовщица.

   Влаборатории мы проверяли глубину цементационного слоя шестерёнок 32–032, 32–033, 32–041, 32–051, которые проходили термообработку. В цехе с северной стороны стояли две огромные печи, температура в них доходила до 900–1200 градусов.

   Впечь загружали поддон с шестерёнками и твёрдым карбюризатором (уголь, перемешанный с содой). Поскольку печи работали на мазуте, воздух всегда был пропитан дымом и гарью. И никакой вентиляции.

   Пчи работали непрерывно. Если выходила из строя одна, зажигали другую. Поддоны, выходящие из печи по рольгангу, разгружали на воздухе. Из каждого поддона к нам в лабораторию приносили на анализ деталь. Проверяли её на глубину слоя и твёрдость. Если деталь не соответствовала стандарту, была слишком мягкой, её отправляли на переработку, а если твёрдость превышала норму — решение принимала комиссия.

   Пд лабораторию отвели помещение посреди цеха из двух комнат— шлифовальной и микроскопной. Для проверки наждачным кругом отрезали часть шестерёнки, заливали несколько образцов свинцом, шлифовали сначала на крупной шкурке, потом на мелкой, полировали на кругу, поливая сукно окисью хрома. Промывали и травили спиртом, смешанным с кислотой. Проявившийся слой замеряли. После цементации шестерёнки перевозили к другой печи, где вновь нагревали на поддонах при температуре ниже 820–850 градусов, затем разгружали в масло. Вновь следовала проверка.

   Псле закалки детали очищали от мазута с помощью пескоструйного аппарата и отдавали контролёрам. Поскольку для осуществления проверок приходилось резать много качественных деталей, мы стали думать, что же предпринять. И решили в поддоны к деталям прикручивать образцы с той же маркой стали. И годные детали больше не надо было пускать в брак.

   Пмню, что рабочие, стоявшие у печи, были такие грязные, что у них на совершенно чёрном от копоти лице сверкали только зубы и глаза. Душа не было, даже умыться было негде. Такими и ехали домой.

   Пзднее на завод стали приходить молодые специалисты — инженеры, технологи. Многие стажировались в нашей лаборатории. Когда в Миассе показали кинофильм «Молодая гвардия», заводские коллективы стали бороться за право носить имя одного из героев–молодогвардейцев. Нашей лаборатории присвоили имя Олега Кошевого.

   Ситаю, что мне в жизни везло на хороших людей. В их числе была и заведующая нашей лабораторией Белла Исаковна Соколовская. Женщина добрая, душевная, справедливый руководитель, она нацеливала молодёжь на учёбу. После пятнадцатилетнего перерыва по её настоянию я пошла учиться в вечернюю школу. Окончив её в 1959 году, поступила в вечерний техникум. Учиться было нелегко — работа, семья (у меня к тому времени было уже двое детей). И большую роль сыграла, конечно же, поддержка Беллы Исаковны. Она всегда была в курсе наших дел, подбадривала, поднимала настроение. Такие вот добрые воспоминания остались у меня о тех годах, о людях, с которыми довелось работать.