Н перекрестке улиц 8-го Июля и Ферсмана — панельная «хрущевка». Здесь, на втором этаже, живут вместе многие годы две женщины — мать и дочь. Они не одиноки. Есть дети и внуки. Приветливость и радушие, свойственные им, так располагают к себе окружающих, что дверь их квартиры едва успевает закрываться. Уходят соседи — приходят родственники, знакомые. Телефон в квартире не молчит.

   Мма, Эльга Арнольдовна, человек удивительный и интересный. Хотя о женском возрасте говорить не принято, удержаться все же трудно. Назовем, потому что прозвучит он как комплимент — девяносто третий год.

   «Набожный ребёнок»

   — Эльга Арнольдовна, детство помните?

   Пивычным движением открыв пачку «Балканской звезды», достала сигарету, закурила и, кивнув головой, чуть улыбнулась:

   — «Чердак» уже не тот, сдает помаленьку.

   Лкавит. Помнит, причем с такими подробностями, что можно позавидовать. Родилась на Кавказе. Огромный сад, увитый виноградом, с абрикосовыми, тутовыми и другими фруктовыми деревьями, окружал дом. Несколько раз переезжали. Жили при школе. На стене — куча таблиц с наглядными пособиями. Пытливый детский взгляд как-то остановился на одной из них. Рядом с картинкой — буквы. В открытую дверь доносится голос учителя… Читать научилась сама, лет с четырех, чем немало удивила родителей. Снега не видела ни разу. Зато знала, что такое песчаные бури. Отец был человеком незаурядного ума и щедрой души. Позднее работал агрономом. Всегда выращивал что-нибудь необычное, цветы очень любил. Довелось ему служить в Наркомземе. Закончил свою трудовую биографию ответственным секретарем по земельным делам Всесоюзного Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИКа). Много лет работал с М. И. Калининым, под его непосредственным руководством. Сохранилась фотография, где факт, как говорится, налицо…

   Пть и танцевать любила с раннего детства. Помня об этом, домашние тщательно готовили ее к посещению католической церкви. Зная, что девочка, услышав музыку, может в любой момент начать танцевать, говорили: «Повторяй все, что делает пастор». Маленькая Эльга оказалась послушной и так старалась копировать движения, что растроганный пастор произнес: «До чего набожный ребенок». Знал бы он, чего стоила эта набожность!

   Мсквичка с характером

   Вдвадцать втором семья переехала в столицу. Сохранился студенческий билет N№ 675, выданный Эльге Гульбис Московским политехникумом. Она закончила это учебное заведение.

   Вначале войны вместе с Московским автомобильным заводом, на котором работала с 1936 года, была эвакуирована в Ульяновск. Приехала туда с пожилой больной теткой и четырьмя (!) детьми — дочерью и племянниками, младшему не было тогда и года. Сестру обстоятельства вынуждали остаться в Москве. Домашние заботы полностью легли на плечи молодой женщины. Что помогло тогда? Наверное, характер, упорство, выносливость и большая сила воли.

   Всорок четвертом, когда «наверху» было принято решение рабочих и оборудование из Ульяновска перевезти в Миасс, отвечать за людей эвакуирующегося производства поручили ей, Гульбис. Никогда не искала легких путей, хотя судьба, нет-нет, да и подбрасывала некоторые варианты. Имея возможность остаться в Ульяновске, она, тем не менее, отправилась в неизвестность, в Миасс, и всю свою жизнь связала с Уральским автозаводом, деревообрабатывающим цехом, где возглавляла планово-экономическое бюро. О ней писали в газетах «Миасский рабочий», «Уральский автомобиль». Ее вообще очень ценили как специалиста, предлагая должности на городских предприятиях, но она отказывалась: не хотела уходить с завода. Постоянно занималась общественной работой. Для нее она никогда не была нагрузкой. Вела занятия в политкружке, избиралась в цехе председателем организации Общества Красного Креста, в профком, возглавляла его, была редактором стенной газеты. По просьбе руководителя цеха даже хор сумела организовать, который долгое время радовал своими выступлениями. Выйдя на пенсию, на протяжении ряда лет была бессменным секретарем товарищеского суда при ЖЭКе N№ 3. Интересный собеседник, обаятельная и остроумная, обладающая высокой культурой общения, она пела, играла на гитаре и пианино. Вокруг нее всегда была притягательная атмосфера.

   Гядя на многочисленные грамоты, книжечки с почетными званиями, мандаты партийных конференций (они сохранились), Эльга Арнольдовна сказала:

   — Не надо об этом. Это уже прошлое. Все изменилось.

   Сгаретный дым медленно струился вверх…

   — Курите давно?

   — Да. Раньше много курила. Сейчас пачки в день хватает.

   — Эльга Арнольдовна, видели на пачке надпись «Курение опасно для вашего здоровья»?

   — Мне не опасно.

   Онажды в ее жизни произошло, казалось, невозможное. Заболела. Очень сильно. Становилось все хуже и хуже. Во время поездки на «скорой» увидела недалеко от себя пакет с документами. Протянула руку, открыла. В глаза бросилась строчка с диагнозом болезни. Шансов на выздоровление не было. Ни одного… Спохватившись, медсестра торопливо сказала: «Нельзя читать. Это не ваши».

   — Я уже прочитала, — спокойно остановила ее Эльга Арнольдовна.

   Кнсультация у другого специалиста принесла ошеломляющую новость. Он не согласился с поставленным диагнозом и отменил назначения. Вот уж поистине судьба знает, что делает…

   Дчь, Нора Леонидовна, больше тридцати лет работала в УЖКХ Уральского автозавода. Московский период помнит отчетливо:

   — Дом наш окружал красивый сад. Дедушка разводил столько цветов, что среди флоксов и пионов можно было затеряться. Ощущение красоты — ни с чем не сравнимое чувство. Он дарил цветы гостям. На работу с собой букеты брал…

   — В сорок первом папа ушел на фронт. С пятнадцати лет мне пришлось пойти работать. Вся моя жизнь и жизнь моего мужа, как и мамина, связана с Миассом, автозаводом.

   — Чем занимаемся сейчас? Книги читаем. В доме нет ни одной не прочитанной книги. Бывает, фотографии старые достанем, вспоминать что-нибудь начнем. Как стадион, например, строили, клуб в парке, танцплощадку. Ходила когда-то в самодеятельность, участвовала в спектаклях, вела концерты. Муж был инструктором по туризму. Путешествовали и пешком, и на байдарках. Тургояк считаю своим, родным. У нас были друзья, часто собирались вместе, пели. Голоса красивые. Бывало, весь подъезд заслушивался.

   «Заботливая» «Забота»

   Кнец 2000 года был трудным для обеих. Шесть месяцев дочь находилась в больнице, «лежачая» — есть такое определение у медиков. Понадобились дорогие лекарства и, конечно, деньги, чтобы поправить здоровье. Беда никогда не приходит одна. Тогда же, один из двух взрослых сыновей Норы Леонидовны остался без работы. Положение было настолько трудным, что решение обратиться в общественное движение «Забота» казалось спасительной соломинкой.

   Оещанного три года ждут — утверждает народная молва. Скоро исполнится как раз три с тех пор, как обратились женщины в это участливое движение. Два пожелтевших клочка бумаги размером чуть больше пятака (была такая монета в социалистические времена) напоминают: N№ 239. Телефоны: 5–16–40, 31–55. N№ 240. Телефоны: 5–16–40, 31–55.

   Ккой смысл их хранить? Те, кто когда-то «пронумеровал заботу», давно забыли об этом. За все время никто не приходил и не звонил.

   Сжет не парадный. Не вписывается он в рамки телевизионных репортажей с заботой о людях. И очередному заказному корреспонденту-газетчику, регулярно сообщающему о том, где пили чай с печеньем и тортами ветераны труда, здесь тоже делать нечего.

   Очем думала Эльга Арнольдовна в течение долгих шести месяцев, вечерами, оставаясь одна, в пустой квартире, предположить можно, но спросить я постеснялась.

   Н на высоте оказался и коллектив цеха, в котором столько лет работала когда-то Гульбис. О ветеране труда, ветеране Уральского автозавода забыли: ни с 90-летием, ни с праздниками ее не поздравляют. Тридцать три года отработала в УЖКХ ветеран труда Нора Леонидовна — дочь. О ней, к сожалению, тоже не вспоминают.

   …Как такое могло случиться? Кто объяснит этим женщинам, что досадное недоразумение — исключение и правилом, слава богу, не является? Знаю, как трепетно относятся к ветеранам в литейном, инструментальном и других производствах нашего завода…

   Вквартире тихо и уютно. Свернувшись в клубок, спит Белка. Она хоть и домашняя кошка, но на руках сидеть не любит. Приближается вечер. На столе — недочитанная книга. Жизнь продолжается. И хотя сейчас для обеих женщин она ограничена рамками квартиры, они не чувствуют себя оторванными от внешнего мира. Память о прошлом дает им право думать о том, что жизнь состоялась и прожита достойно. Соседи, родственники, друзья, знакомые ценят их за душевные качества — доброту и отзывчивость, помогают, чем могут, поддерживают.

   Н падать духом и не отчаиваться — вот жизненный принцип, которому следуют они всю жизнь.