Е обыкновенная квартира советских времен относится к числу тех, где еще можно встретить массивную старинную мебель. Темно-вишневого цвета шкаф, «витые» стулья, немецкую швейную машинку «Зингер», огромные часы с маятником, купленные мамой Веры Александровны — Марией Николаевной — еще в девятнадцатом веке.

   за стеклом часов, в уголке — современный календарик с портретом Леонида Оболенского. «Ох, еще в бытность мою лифтером в гостинице «Нептун» я ему несколько раз «доставала» сливовый компот. «Вы знаете, какое чудесное варенье я варю из этих слив!» — говорил он мне потом. Ему компот не давали, а мне как сотруднику достать было значительно легче». Некоторое время спустя, когда Леонид Леонидович «горел» идеей создания в ДК «Прометей» драмкружка, он приглашал туда Веру Новикову. Но она отказалась. Однако все это было уже потом. А сначала...

   Ивовсе даже не на Урале, а в далеком, уже советском, Ярославле в простой семье родилась девочка Вера. Она была младшим ребенком и росла в окружении двоих старших братьев. Детство было счастливым и спокойным (насколько это было тогда возможным), пока Вере не исполнилось одиннадцати лет. Семья жила в основном на заработки мамы, потому что отец Веры, потеряв на фабрике руку, мог лишь подрабатывать. А в последнее время и вовсе лежал тяжело больной. Шел 37-й год. Родители Веры были людьми верующими. Но не православные, как большинство в России, а протестанты (отец, служивший на Украине, стал протестантом, а мама пошла вслед за ним)… Их фамилия пополнила списки декадников-безбожников.

   Тплой летней ночью с 27 на 28 июля в дверь их дома постучали. После тщательного обыска и коротких сборов маму увели. Хотели было забрать и отца, но Мария Николаевна уговорила-таки оставить его, больного, умирать дома. Вера долго бежала по предрассветным улицам за «воронком»…

   Оец прожил совсем недолго. 1 августа его не стало. Дети остались без родителей. В течение двух лет они могли видеть мать только на заседаниях суда, и то только в те моменты, когда подсудимых проводили в зал. Как рассказывала Вера Александровна, мама сильно изменилась: похудела — не узнать. Она еще не знала, что муж умер, что старшего сына выгнали из комсомола, из летного училища, с работы. Потом она ушла этапом в Сибирь, в Кемеровскую область на станцию Яя — где поездом, а где и пешком, километров по двести, гнали. Уже после войны мама вновь вернется к Вере (больше и некуда было — оба брата погибли в войну в 1943 году), уже на Урал, в Миасс. Будет бояться близко сходиться с людьми, а при виде милиционера — испытывать самый настоящий ужас. Без права голосования, без права проживания в крупных промышленных центрах и больших городах вообще. После двадцати лет работы на заводе она не получит ни копейки пенсии…

   Вра окончила семь классов, потом ремесленное училище. Училась хорошо, и потому по окончании ей предоставили выбор дальнейшего пути. Она пошла учиться в железнодорожный техникум на специальность слесаря-автоматчика (специалист по автотормозам на железной дороге). Война уже шла полным ходом. Линия фронта проходила совсем близко — в ста восьмидесяти километрах. Ярославль бомбили беспрестанно. Порой случалось по двенадцать бомбежек за ночь. Немцы пытались взорвать мост между блокадным Ленинградом и Ярославлем, но им это не удавалось. В 1943 году Вера окончила техникум. В это время пришел приказ из Москвы — нужна группа токарей. Ей присвоили третий разряд токаря и вместе с двумястами пятьюдесятью другими выпускниками отправили в Миасс на Уральский автомобильный завод.

   Зесь, на месте нынешней Предзаводской площади, на пеньках сидели представители цехов. Вера Александровна пошла за знакомым еще с Ярославля парнем — так 8 июля 1943 года и началась ее трудовая деятельность в инструментальном цехе. А закончилась только через тридцать три года.

   Коме работы на заводе, Вера Александровна пела в академическом хоре, который еще в войну создала Любовь Гришина. В основном его участниками были эвакуированные к нам в Миасс москвичи. «Сильный был хор, хороший, — говорит Вера Александровна, — на областных конкурсах мы все время занимали первые-вторые места. С хором ЧТЗ все соперничали». Потом его руководителем стала Софья Артуровна Манн. «Было даже время, когда мне удалось петь в квартете». В своем инструментальном цехе Вера Александровна тоже организовала хор. Его посещал сам заместитель начальника цеха. «Говорил, что если мы будем петь «Есть на Волге утес», то тоже к нам запишется. Мы с нашим хором на областном смотре в Челябинске заняли седьмое место, хотя занимались всего шесть месяцев. Выдалось соперничать даже с хором Софьи Артуровны. После того, как мы исполнили три положенные композиции, комиссия попросила нас спеть еще что-нибудь, потом еще… Так весь наш репертуар и прослушали. Все недоумевали, как же я, не имея музыкального образования, хором руковожу. И ведь он звучал, и хорошо звучал».

   Рбота на производстве — не из легких. У Веры Александровны стали сильно болеть руки и ноги. Муж уговорил сменить работу. Так она стала лифтером в только что построенной в машгородке гостинице «Нептун». На новом месте работы прошли четырнадцать лет. Тут ей удалось повидать много всякого народу. И из министерств приезжали, и актеры разные, и начальство — большое и не очень. Как-то пришлось даже адмирала Северного Флота из лифта вызволять. «Такой вежливый и приятный человек, так просто разговаривает. И что удивительно — всегда платил за номер. Другое начальство приедет — никогда не платит, а он — всегда. Вельяминова («Тени исчезают в полдень») — тоже вызволяла»…

   А еще ходят байки про ее способность лечить людей. Например, «фирменный» рецепт от ревматизма: «посечь утин» — через плотную ткань аккуратно, «тяпается» (как капуста) поясница больного. Говорят, после такого лечения человек бегает, как ни в чем не бывало.

   Дузей и знакомых у Веры Александровны всегда был полон дом, и даже сейчас двери ее дома не закрываются. Забегая утром за фотографией, я застала Веру Александровну у раскрытой двери уже с новой гостьей…