Ми собеседники в Миассе часто говорили о том, каким интеллигентным человеком запомнился им Виктор Алексеевич. Кто-то даже сказал, что в нём чувствовался некий аристократизм. Однако на самом деле голубой крови в Гурушкине — ни капли. Он — крестьянский сын. Сейчас его бы назвали иностранным выражением self made man — человек, сделавший себя сам.

   Кнечно, большую роль в его воспитании сыграли родители. Отец, читавший ему по вечерам (запомнился гоголевский «Тарас Бульба»), и набожная мать. Единственной книгой в семье была Библия, которую в детстве Витя Гурушкин читал на печке. До сих пор, по словам дочери, он много чего помнит из этой Книги книг. И все православные праздники знает. Чтение Библии и посещение вместе с матерью церкви не сделали его человеком верующим. Но десяти библейским заповедям (почитай отца и мать, не кради, не лжесвидетельствуй, не убивай и так далее) он следовал всю свою жизнь.

   Ворая половина

   Гворят, что каждый мужчина получает в жены женщину, которую заслуживает. Виктору Алексеевичу с супругой очень повезло. Эма Михайловна родилась в интеллигентной челябинской семье. Родители-инженеры дали ей имя, которое является аббревиатурой, составленной из слов Электрификация, Механизация, Автоматизация, а потому пишется с одной буквой «м». Врач-терапевт по образованию, она большую часть жизни была семейным доктором в прямом смысле этого слова: лечила детей и мужа. А ещё готовила им, следила за порядком в доме, воспитывала сына и дочь… Не знаю, она ли так решила. Скорее всего у неё просто не было выбора: при почти круглосуточной занятости Виктора Алексеевича ей пришлось взвалить все семейные и бытовые проблемы на себя.

   Пи этом Эма Михайловна исподволь участвовала в делах супруга. Профессиональный врач, она убедила его, тогда ещё начальника цеха шасси, сделать для женщин тёплый туалет. От супруги Виктор Алексеевич узнал множество медицинских терминов, которые использовал потом в своей речи (об этом вспоминал Марк Аронович Рубинчик, на протяжении нескольких лет записывавший яркие высказывания коллег-автозаводцев).

   Вктор Алексеевич делился с супругой заводскими проблемами. Она была в курсе всех его дел, хотя завод посетила лишь однажды.

   — Из школы, где учился наш сын Игорь, пригласили группу, в которой были и родители, и ученики, посмотреть, как на заводе собирают машины, — рассказывала Эма Михайловна. — Поскольку от мужа я много слышала об этом, мне было интересно увидеть всё своими глазами. Конвейер к тому времени уже реконструировали. Меня провели наверх по лестнице, откуда я наблюдала, как снизу подавали собранную раму, а сверху на стропах спускалась кабина, устанавливалась на шасси. И весь завод очень гордился этой автоматикой — передовой по тем временам. Муж мне рассказывал, как всё это создавалось. Было очень интересно. Впечатление осталось на всю жизнь.

   Вдимо, понимание важности дела, которым был занят её супруг, и мирило Эму Михайловну, хорошо образованную женщину, с участью жены при муже и детях.

   Могие миасцы помнят, как элегантно выглядел всегда Виктор Алексеевич. Но только его жена знает, чего ей это стоило!

   — Перед каждой командировкой, особенно заграничной, приходилось отдавать костюмы в химчистку, а тогда же заставляли срезать все пуговицы на пиджаке, жилете, брюках, — вспоминает Эма Михайловна. — Сколько мне этих пуговиц за свою жизнь пришлось потом пришить! Наверное, тысячи. Потому и пальцы сейчас болят.

   С временем она стала для мужа не только женой, матерью его детей и верным другом, но ещё и сиделкой. Физические и главное — нервные перегрузки сказались на сердце Виктора Алексеевича. Он перенес три инфаркта и операцию шунтирования, после которой у него долго не заживала рана. Выходила его Эма Михайловна. Она поселилась в палате, спала на стульях, но поставила мужа на ноги.

   Пкидая гостеприимных хозяев, я справилась у Виктора Алексеевича, не устал ли он от моих расспросов.

   — Ничего, — сказала Эма Михайловна, которая поначалу была против встречи мужа с корреспондентом, поскольку опасалась за его здоровье. — Поставлю укол, у меня иголок много!

   2009-й год для семьи Гурушкиных ознаменован тремя юбилеями: 90-летием Виктора Алексеевича, 85-летнием Эмы Михайловны и 60-летием их совместной жизни.

   Всоседях — живая история

   Пежде чем лично познакомиться с Виктором Алексеевичем, я встретилась с его дочерью Еленой. Чтобы отобрать фотографии из семейного архива, она пригласила меня в квартиру Гурушкиных, где сейчас живут три поколения — Виктор Алексеевич с Эмой Михайловной, Елена с мужем Валерием и их сын Сергей.

   Картира находится в доме, который заслуживает отдельного рассказа. Он расположен в самом центре Москвы, на улице Серафимовича. Одни его окна смотрят на храм Христа Спасителя, другие — на Кремль, третьи — на громадный церетелиевский памятник Петру I, установленный на Москве-реке. Дом получил широкую известность благодаря роману Юрия Трифонова «Дом на набережной».

   Жльцы заселялись по особым спискам. Среди них были Тухачевский, Радек, Серафимович, Александров, Жуков, Цюрупа, Берия, дети Сталина и другие.

   Н стенах здания — многочисленные мемориальные доски. Кто тут только не жил! Революционерка Елена Стасова, лётчик Михаил Водопьянов, писатель Юрий Трифонов, лидер болгарских коммунистов Георгий Димитров…

   Н одной площадке с Гурушкиными, в квартире напротив, живут родственники наркома продовольствия Александра Цюрупы, под ними — породнившиеся наследники революционеров Якова Свердлова и Николая Подвойского. Среди жильцов — артисты Леонид Куравлёв и Алексей Баталов. Не дом, а история в лицах!

   Мсто, конечно, пафосное. Но на жилище Гурушкиных-Быковых это никак не сказалось. В нём какая-то особенная атмосфера. Может, потому что в квартире живут три поколения, что сейчас — большая редкость: молодые стремятся сразу отселиться от «родаков». Гостей встречают два кота, названных по масти Белым и Серым. В комнате внука над рабочим столом с навороченным компьютером висит большой потрет Ленина, выполненный в технике деревянной инкрустации. Когда-то давно его подарили Виктору Алексеевичу автозаводцы. Все подоконники в квартире заставлены комнатными цветами. Из-за буйной растительности не видно ни Кремля, ни Патриаршего моста, ни храма Христа Спасителя.

   Дти, внуки и правнуки

   Сарший сын Гурушкиных, Игорь, закончил тот же вуз, что и отец, — Московский автомеханический институт. 30 лет отработал конструктором на ЗИЛе. У него двое детей. Его дочь Ольга по профессии бухгалтер, но сейчас занимается воспитанием девятилетней дочери Милены и шестилетнего сына Кирюшки — правнуков Виктора Алексеевича и Эмы Михайловны. Сын Игоря, Илья после окончания института работал на ЗИЛе, а сейчас трудится в строительной фирме.

   Дчь Гурушкиных Елена по профессии биохимик. После окончания Московского государственного университета прикладной биотехнологии работала в научно-исследовательском институте.

   — Но потом перестройка развернула очень многих, — рассказывает Елена Викторовна. — Кто-то уехал за границу, кто-то подался в торговлю. Институт весь сник и развалился. Я осталась без работы и стала заниматься тем, что мне нравится, — цветоводством и флористикой. Наёмный работник в фирме, ухаживаю за зимними садами, выполняю флористические работы, оформляю интерьеры растениями.

   Мж Елены Валерий — главный технолог в одной из московских фирм. Их сын Сергей трудится программистом, разрабатывает программное обеспечение для киосков автоматической оплаты услуг связи.

   — Лена, — поинтересовалась я у дочери Гурушкина, — а как отец участвовал в вашем воспитании?

   — Из-за сильной занятости ему некогда было особо нами заниматься. Завод у него был на первом месте, это однозначно. Мы его урывками видели, когда очень редко ездили отдыхать на Тургояк или за грибами. У родителей были любимые места, куда они выезжали на природу. Но обычно и праздники, и выходные он проводил на заводе. Поэтому, конечно, непосредственно нашим воспитанием мама занималась. А отец воспитывал личным примером — своей принципиальностью, честностью, своим отношением к делу.

   — А на заводе, который, по сути дела, отобрал у вас отца, вы бывали?

   — Несколько раз он брал меня, тогда ещё дошкольницу или младшую школьницу, на завод. Наверное, не с кем было дома оставить. Но в цеха не водил. Я сидела в его небольшом кабинете. Любила туда приходить, потому что у отца на столе стоял бронзовый настольный прибор с медведицей и медвежатками. Медвежатки были подсвечниками в виде пресс-папье. Это меня восторгало совершенно! Отец давал мне прибор, и я могла сколь угодно долго заниматься с этими медвежатками. Потом, уже став взрослой, я узнала: когда отец покидал завод, ему хотели подарить этот прибор на память. Он отказался. Тогда ему предложили выкупить его за чисто символическую сумму. Отец не стал этого делать, постеснялся. Мелочь вроде бы, а я очень расстроилась, когда узнала об этом. По нынешним временам, когда мы слышим про яхты и заграничные виллы руководителей предприятий, его поступок понять трудно.

   Н родители всегда были очень щепетильными. В Москву из Миасса они привезли мебель, сделанную на автозаводе. Кое-чем мы до сих пор пользуемся. Как-то я нашла в одной из старых тумбочек хранившиеся в течение десятилетий квитанции на оплату изготовления мебели.

   — Лена, а вам в жизни помогли высокий общественный статус отца и его жизненный опыт?

   — Опыт — безусловно. Его отношение к жизни — как яркий пример всегда перед моими глазами. А насчёт статусного положения… Нет, у родителей не принято было куда-то нас с братом устраивать. Они никогда нам не помогали и каких-то протекций не составляли.

   Еена Викторовна считает, что организаторский талант её отца не унаследовали ни дети, ни внуки. Но мне так не показалось. Если бы не Сергей, организовавший постоянную электронную связь с дедом, запись его воспоминаний на диктофон, мою встречу с Виктором Алексеевичем, отбор и сканирование фотографий, то вряд ли бы книга «Эпоха Гурушкина» получилась в том виде, какой увидят её читатели. Респект и уважуха вам, Сергей Валерьевич! В 28 лет ваш дед Виктор Гурушкин приехал на Уральский автозавод. А сколько всего успел! Вам сейчас тоже 28. До девяноста время ещё есть…