Иан Лукьянович Солоневич бежал за границу из Свирского концлагеря в 1934 году. Личность этого блестящего публициста, оставившего после себя значительное литературное наследие, вызывает неоднозначные оценки – от восторженных до негативных. Однако нас в данном случае интересует не сама личность автора, безусловно талантливого и яркого, а его мысли по интересующей нас теме, изложенные им с афористической четкостью и с ясным пониманием феномена старообрядчества в контексте русской истории.

   «Наиболее коренной, наиболее русской формой православия следует считать, собственно, только старообрядчество, – заявляет И. Солоневич в своем Манифесте («Политические тезисы»), написанном в 1937 году. – Старообрядчество – самая исконная и самая мощная форма православия»1 .

   Омысление русской истории по Иловайскому (официозный штамп того времени) пора забыть, пишет он, полемизируя с А. Позовым:

   «Ни Аввбкум, ни прочие (Никита, Хованские, Морозовы) никак не были ни раскольниками, ни тем паче ересиархами: они были хранителями московского православия, «древлего благочестия» против никоновской полуреформации. Не они выдумывали расколы и ереси, раскол выдумал Никон или, точнее, те «киево-могилянские» течения, которым следовал слишком уж крутой патриарх. Аввбкум, конечно, был безусловно православным. И никак не ересиархом. Таким же православным, как были русские люди все шестьсот лет до Никона. И против «поморских ответов», которые задавали никоновской церкви этот вопрос, возразить действительно нельзя ничего: была ли Московская Русь до Никона православной или еретической? Православно ли крестились отцы и деды наши? Ну конечно, Московская дониконовская Русь была православной и крестилась по-православному. Так называемые «раскольники» умирали вовсе не за «раскол» и не за «ересь» – они умирали за древлее православие... В России если и не было религиозной реформации в строгом смысле этого слова, то была полуреформация Никона, которая разбила православный народ на две части: ничего хорошего»2 .

   Анализ исторического прошлого России подводит И. Солоневича вплотную к роковому рубежу середины XVII века.

   «Основным грехом России является ее собственная измена ее собственному национальному лицу. Измена эта проникла в Россию через ее правивший слой – то есть через дворянство. Была нарушена идея национальной индивидуальности внедрением иноземцев и иноземного влияния, отколовшего дворянство от самых глубинных корней русской духовной культуры. Кульминационным пунктом этого процесса была измена русскому языку и замена его французским»3 .

   Ели И. Солоневичем назван кульминационный пункт процесса, то следует назвать и его начало.

   Нчало измены России своему национальному лицу было не просто положено, но запрограммировано на многие века вперед царем Алексеем Михайловичем Романовым и патриархом Никоном. В процессе никоно-алексеевской «реформы», совершавшейся во имя миража византийского престола и неовизантийской империи, была ошельмована и оклеветана вся предшествовавшая русская история с целью придания вида законности и необходимости унификации русских церковных чинов и обрядов с тогдашними греческими.

   Првый этап иноземного влияния – это грецизация всей русской жизни Никоном, демонстративно сменившим русское архиерейское облачение на греческое и даже заведшим у себя греческую кухню.

   «Кто начал революцию? Думаю, что принципиально ее начал патриарх Никон: первой инъекцией иностранной схоластики в русскую жизнь. Его поддержал правящий слой, жаждавший привилегий по шляхетскому образцу»4 .

   П воле царя Алексея Михайловича на Соборе 1667 г. председательствовали восточные патриархи (как оказалось потом, запрещенные в то время в служении), Паисий Александрийский и Макарий Антиохийский, два иноземца, которые преследовали только свои цели, а не интересы России и Русской Церкви. Подготовка к Собору и его программа были разработаны, опять же по воле царя, двумя другими иноземцами – митр. Газским Паисием и архим. Дионисием с Афона, как выяснилось позже, прожженными дельцами и авнтюристами.

   Эот разбойничий собор, как его назвал архиеп. Уфимский Андрей (князь Ухтомский) и единомысленные с ним архиереи, похуливший не только древнерусское православие, но, фактически, и общеправославную старину, объявил старый русский обряд (то, что связано со Святой Русью неразрывно) и старообрядцев вне закона и официально санкционировал их преследование. Именно с этого времени и началось открытое гонение (государственной властью!) на все подлинно русское, и были открыты широкие врата для всякой иноземщины. Хула на старую русскую церковность и ее гонение были великим соблазном для русских – это был удар по христианской религии вообще, пошатнувший веру многих русских и ускоривший процесс расцерковления народного сознания.

    «Приходится только удивляться, – говорит протодиакон Федор Шевцов, – как Россия и русские власти терпели постановления этого собора, и не только терпели, но и руководились его постановлениями по отношению к старому обряду в течение целых 134-х лет, до установления единоверия»5 .

   Рзбойничий собор 1667 г. предписывал русским церковным клирикам носить облачения греческого покроя, а за хуление греческой одежды грозил отлучением от Церкви.

   Вдокладе Константинопольскому патриарху Парфению председательствовавшие на соборе восточные патриархи писали, как они восстановили у русских греческие порядки, и что греки снова пришли на Руси к «славе, юже древле имехом», как в те незабвенные времена, когда русские епископы еще поставлялись в Греции.

   Ве эти иноземцы были наемниками русского царя, поэтому подлинным и главным изменником России, Святой Руси и Русской Церкви является царь Алексей Михайлович Романов, совершивший «жесточайшее преступление анафемы собственному народу и войны против него за «никонианскую реформу» (когда уже и сам Никон отошел от «греческого проекта»)»6 . «Царишко», как кратко охарактеризовал его герой и мученик, «гений слова и человек пера» (А. Панченко) протопоп Аввбкум.

   Крни византийской прелести идут к первому Романову, царю Михаилу, а точнее, к его отцу, патриарху Филарету (Федору Никитичу Романову). Именно в их правление был совершен подлог русской национальной идеи преемственного хранения чистоты православия, когда концепция «Москва – Третий Рим» вместо эсхатологического ее понимания была истолкована в чисто политическом значении создания неовизантийской православной империи во главе с русским царем на древнем царьградском престоле. Острие российской геополитики с этого времени и по 1917 год будет нацелено на Царьград-Константинополь-Стамбул. Царь Алексей Михайлович «от младых ногтей» будет воспитан в грекофильском духе и ориентирован в направлении восприятия византийского престола, почему он столь безоглядно и кинется в реформаторскую деятельность с первых же дней своего царствования, будучи еще по возрасту 16-летним юнцом. Чистота русского православия будет принесена в жертву этой политической авантюре в процессе церковной «реформы», и в этом – главное преступление патриарха Никона.

   Вя династия Романовых – под знаком византийской прелести. Россия была брошена в мировую бойню в 1914 году именно с целью завоевания Константинополя (заготовлен был уже и крест для водружения над св. Софией), факт, который успешно замалчивается на протяжении всего XX века.

   Вт поэтому, по политическим причинам столь дальнего и давнего прицела, и были вне критики до самого 1917 г. никоно-алексеевская «реформа» и разбойничий собор 1667 г.

   Иак, внутренней причиной русской катастрофы XVII века был грех гордыни, ставший главной причиной подлога национальной идеи «Москва – Третий Рим».

   Вешней причиной великого русского Раскола, с другой стороны, является юго-западная иезуитская экспансия.

    Рука иезуитов чувствуется во всем процессе подготовки и проведении роковой церковной «реформы» на Московской Руси XVII века.

   Взантийским престолом соблазняет Ивана Грозного злейший враг России иезуит Антонио Поссевино, пытаясь втянуть Москву в борьбу с турками, весьма беспокоившими тогда Ватикан. По-видимому, он же был автором иезуитской инструкции Самозванцу, как ввести унию в России (по сути – это черновой набросок никоно-алексеевской «реформы»).

    «Реформа» совершалась и укреплялась в дальнейшем руками «приверженцев унии», учениками иезуитских коллегий Вильно, Падуи и Рима, хотя по происхождению в основном и уроженцами Украины.

   Оыт латинизации Петром Могилой с 1640 г. Украинской церкви, ставшей похожей на католическую по стилю и по духу, их стараниями успешно переносился в Москву. Однако первые плоды иезуитской экспансии на Украине – это, конечно, Брестская уния 1696 года. Новогреческий Иерусалимский устав униатской редакции незадолго до реформ Петра Могилы был также введен в церквах на Балканах (у сербов и болгар).

   Оин из главных помощников царя Алексея Михайловича в деле проведения «реформы» митрополит Газский Паисий Лигарид, кого незадачливый самодержец «яко пророка Божия» слушал, оказался тайным католиком, агентом иезуитов.

   Тйный униат-базилианец Симеон Полоцкий, один из вождей «латинского» направления являлся богословским консультантом и редактором протоколов разбойничего собора 1666-1667 гг., которые он писал латинскими буквами на полурусском-полупольском диалекте. Непримиримый враг православия, идеолог культуры нового типа, он особо приближается Алексеем Михайловичем, становится воспитателем царских детей. Роль его при особе царя сравнима с ролью Феофана Прокоповича при Петре I.

   Сгласно рабочей инструкции иезуитов, учредили на Московской Руси семинарии по подобию западных схоластических школ, «призвав из-за границы людей ученых, хотя светских». Братья Лихуды, воспитанники иезуитских коллегий Венеции и Падуи, будучи поставленными во главе Московской духовной академии, утверждали никоно-алексеевскую «реформу» в течение 15 лет (до 1701 г.).

   Иак, это было начало внедрения иноземцев и иноземного влияния.

   «Отрыв от духовных истоков России, – пишет далее И. Солоневич, – вызвал отрыв и измену православию. Правящий слой, в его верхах, дал России масонство, вольтерианство, материализм, марксизм и атеизм. Душа православия была заменена внешним обрядом, совершаемым в видах политического приличия. Духовное возглавление Церкви было заменено синодской бюрократией, которую правивший слой не удосужился за два столетия заменить исконной формой патриаршества. Культурное творчество России оторвалось от его религиозных истоков и стало в подавляющем большинстве творчеством разлагающим и разрушительным – в особенности в литературе»7 .

   И Солоневич дал великолепный анамнез прошлой болезни, однако начало заболевания снова требует уточнения.

   Павящий слой, в его верхах, дал России прежде всего никонианство, а уж затем и весь остальной букет «измов», перечисленных Солоневичем.

   Нконианство – понятие широкое, это не просто новые обряды, это на много порядков заниженный уровень духовной жизни, приземленность, это апостасийное, идущее по пути расцерковления латинизированное православие с обливательным крещением, неканоничным, концертно-оперным пением, неканоничной иконой в живописном стиле и неканоничным церковным зодчеством, это уже более душевность, а не духовность, это, кроме того, «законное» право на «духовное разгильдяйство» по части произвольного сокращения служб и вольного обращения с церковным Уставом по безгранично широко истолковываемой формуле, иногда встречающейся в церковном Уставе, «аще изволит настоятель... »

   Архиеп. Уфимский Андрей (князь Ухтомский) говорит об этом явлении более резко: «Никонианство», как полное извращение христианства, есть несомненная ересь; но «никониане» до такой степени жалки и слепы, что их еретиками назвать почти несправедливо! Какие же это еретики! – Такие они несчастные... Это дети – крещенные, но ничему не наученные»8 .

   Вт ослабленное никонианством, навязанным сверху, русское общество и оказалось подвержено всем остальным перечисленным И. Солоневичем болезням.

   А то, что правивший слой за двести лет не удосужился заменить «синодскую бюрократию» традиционным патриаршеством – это понятно, расцерковленному правящему слою были глубоко безразличны церковные каноны.

   Птриарх отечественной секуляризованной культуры, «оторванной от религиозных истоков», и, более того, оторванной от русской национальной почвы, конечно, А. С. Пушкин, поэтому секуляризованный мир и воздает ему почести, буквально пародируя церковное поклонение канонизированным святым.

   «В периоды великих потрясений Московского царства Церковь неизменно стояла на страже национальных интересов России и всей своей нравственной мощью поддерживала власть в минуты ее слабости. Сословное разложение всего русского национального строя отозвалось и на состоянии Церкви. Ее нравственный и государственный авторитет был принижен: сильная Церковь не могла бы допустить рабовладельчества, порнократии и цареубийств. Правящему слою нужно было слабое православие. Постепенно деградируя под синодским чиновьичьим управлением, церковная организация дошла до полного бессилия, так исчерпывающе проявившегося в 1917 году. Не было нравственного авторитета, не было и авторитетных иерархов. Вместо патриарха были обер-прокуроры – до акушеров включительно, и вместо иерархов были юродствующие, карьерствующие или лакействующие чиновники духовного ведомства. Государство подорвало Церковь – и в роковую годину Церковь оказалась отсутствующей»9 .

   Седи основных задач возрождения Русской Православной Церкви Солоневич видит: «восстановление российского патриарха – с выбором патриарха собором духовенства и мирян», а также «предоставление приходам права отвода недостойных пастырей и в то же время обеспечение низового духовенства от административного произвола высшей иерархии».

   Вборность духовенства и контроль за его деятельностью на местах самих церковных общин – это ничто иное, как возврат к дониконовским формам подлинной православной соборности Русской Церкви.

   Антинациональную направленность «реформы» своего отца углубил и остервенело усугубил Петр, которого по результатам его великого погрома всей московской культуры вполне можно назвать Великим. Именно такую оценку дает ему И. Солоневич.

   «По русской национальной культуре Петр и его наследники прошли батыевым нашествием – от этого нашествия русская культура не оправилась еще и сейчас... Реформы Петра означали, в частности, ликвидацию всей культуры русского духовенства и русского купечества. Религиозная мысль России, придавленная полупротестантским синодом, застряла на протестантском богословии и на синодской канцелярщине, а купечество появилось на общественных подмостках только в качестве героев Островского, пока Ленин не добил его окончательно»10 .

   Ткие «великие» заслуги Петра не могли быть не увенчаны в Москве чудовищным памятником, который наконец и появился.

   «Петербургский период нашей истории был периодом неуклонной национальной деградации России. Взяв кое-что (очень немного) от европейской техники, Петербург продал русский национальный дух. Девятнадцатый век был веком непрерывного государственного отставания России от ее соседей и соперников... Русская интеллигенция XIX века явилась следствием той части петровских реформ, которая угасила русский дух во имя голландского кафтана, которая поставила русскую национальную идею в учебное и подчиненное положение по отношению к национально и государственно отсталым идеям тогдашнего Запада. В течение XVIII века был подготовлен и закреплен раздел русской служилой интеллигенции, потерявшей свое национальное лицо»11 .

   Гворя о необходимости «возврата к истокам нашего национального бытия», И. Солоневич предлагает фактически возвратиться и к дониконовскому православию Московской Руси.

    1Солоневич И. Л. Политические тезисы // Наш современник, 1992, 12. С. 140,154.

    2Солоневич И. Л. Белая империя. М.,1997. С. 149-150.

    3Солоневич. Политические тезисы. С. 141.

    4Солоневич И. Л. Миф о Николае Втором // Слово. 1993. №1-2.

    5Шевцов Ф. И., протодиакон. Старообрядчество и его значение в наши дни // Русское возрождение. 1983,24. С. 134.

    6Солженицын. «Русский вопрос»... С. 7.

    7Солоневич. Политические тезисы. С. 141.

    8Андрей (кн. Ухтомский), архиеп. Уфимский. История моего старообрядчества. Алма-Ата. 1933. – Цит. по: Зеленогорский МЛ. Жизнь и деятельность архиеп. Андрея. М., 1991. Приложение. С. 236.

    9 Солоневич. Указ. соч. С. 143.

    10Солоневич. Народная монархия. М.,1991. С. 475.

    11Солоневич. Политические тезисы. С. 142, 148.