Всточные иерархи на соборе широко и подробно пересмотрели всю вообще русскую церковную практику и вековые народные обычаи, чтобы осудить и уничтожить все, в чем они отступали от тогдашней греческой практики. “Во всех русских церковных и даже простых житейских обычаях, несогласных с тогдашними греческими, патриархи обыкновенно видят, по выражению соборных актов, или ”суемудрие и раскол”, или “суемудрие, мятеж и раскол”. Даже обычная одежда белого духовенства и монахов заменялась современными греческими образцами, “якобы во святой соборной церкви было единомыслие и согласие во всем.”(34)

   Сборную деятельность восточных патриархов царь одобрил и щедро наградил их.

   Пказательно, что в 1666 же году царь специальным посланием просит прислать ему с Востока “Судебник” и “Чиновник всему царскому чину прежних царей греческих”, которые ему, видимо, понадобились для практической подготовки к ожидаемой коронации на Византийский престол, к чему можно приступать сразу после окончательного утверждения “реформы” собором.

   Зесь уже, вероятно, можно говорить не о политической наивности, а о крайнем слабоумии царя Алексея Михайловича, которым отмечена вся его деятельность, следствием чего были и “соляной бунт”, и “медный бунт”, и многое другое, и, наконец, один из первых безумных “проектов века” - церковная всеобъемлющая “реформа” с прицелом на Константинопольский престол.

   Мого примеров можно привести в свидетельство о слабоумии царя. Так, например, царь Алексей любил смотреть, как “делают комедию” люди (т.е. театр), -а как бы стали делать то же, вместо людей, птицы, к которым, как известно, он питал большое пристрастие? И своему зарубежному маклеру Гебдону царь дает поручение: прислать из-за границы “мастеров таких, чтоб умели сделать так, чтобы всякие птицы пели, и ходили, и кланялись, и говорили, как в комедии делаетца”.

   Ии еще поручение тому же Гебдону, чтобы нашел ему в Европе, стране святых чудес, “подкопщиков самых добрых, которые б умели подкоп вести под реки, и под озеро, и сквозь горы каменные, и на гору вверх, и сквозь воду”.(35) При уровне техники того времени, вероятно, с таким же успехом можно было приказать построить за ночь хрустальный дворец или мост до луны. Психология и ментальность ребенка, наполовину еще живущего в виртуальном, иллюзорном мире волшебных сказок, путающего их с реальной действительностью.

   Црь Алексей был воспитан (и, по-видимому, это было целенаправленное и сознательное воспитание) в пренебрежении ко всему отечественному и в преклонении перед всем зарубежным. О “чудесах западной культуры” у него было прямо фантастическое представление, он наивно убежден в техническом “почти всеобъемлющем могуществе” мастера-иноземца. Эти качества, особенно пренебрежение к отечественной истории и культуре, еще в большей мере разовьются и проявятся у его сына, царя Петра I.

   Сабоумный правитель легко делается марионеткой в чужих руках. А у царя Алексея, как известно, много было явных и тайных советников.

   Чо же думал о готовящейся реформе и о состоянии Русской Церкви сам верховный пастырь, патриарх Иосиф, в последние годы жизни? Прямой ответ на этот вопрос можем прочесть в челобитной самого патриарха Иосифа, поданной царю в 1649 году:

   “А в твоем, государь, царствующем граде Москве святая соборная первопрестольная церковь, мати всем церквам ... и весь мир ею просвещается, сияет аки столб до небеси, никогда непоколебима и нерушима, право и истинно, якоже изначала приняла Божественный устав, також и все Божия церкви стоят по правилом св. апостол и св. отец, и по истинному христианскому закону“.(36)

   Сидетельство это многозначительно и веско, так как исходит от самого патриарха, который за три года до начала реформы утверждает, что в Русской Церкви все “право и истинно, якоже изначала приняла Божественный устав”, все “по правилом св. апостол и св. отец”, т.е. ни в каких реформах Церковь не нуждается. Отсюда видно, что патриарх Иосиф стоял в оппозиции к грекофильствующему царскому кружку, не участвовал в подготовке реформы и не одобрял этих начинаний.

   “Последний догадывался, - пишет Н. Каптерев, - а вероятно, и положительно знал о планах царя, о том , что он, Иосиф, занимая патриарший престол, мешает новым деятелям, и что они с нетерпеньем ждут, когда он освободит патриаршую кафедру своему преемнику. Иосиф даже стал думать, что его низведут с патриаршества: ”переменить меня, скинуть меня хотят”.(37) Он неоднократно говорил также: “Если не отставят, то я сам от срама об отставке стану бить челом, и денег приготовил с чем идти, как отставят”. Значит, настолько уж утеснили патриарха, что он всерьез подумывал об отставке и бегстве.

   П-видимому, Иосиф чрезвычайно мешал авторам “реформы”. Патриарх умирает неожиданно, скоропостижно 15 апреля 1652 года. Возникает вопрос: а своей ли смертью умер патриарх Иосиф? Известно, что на второй день после смерти труп стал быстро, даже бурно разлагаться (именно так действует яд цикуты), хотя время было весеннее и, следовательно, было достаточно прохладно. Несомненно, были лица, заинтересованные в скорейшем проведении “реформы” еще более, чем царь и его духовник.