О спасительных страданиях Христовых мы узнаем из повествований Евагелистов. События и обстоятельства они описывают довольно лаконично. У вдумчивого читателя обычно возникают вопросы, на которые не сразу находятся ответы. Книга священника Афанасия Гумерова помогает нам глубже понять смысл и подробности искупительной Жертвы Богочеловека. Предлагаем вниманию читателей очень сокращенный вариант книги «Суд над Исусом Христом» и рекомендуем прочитать ее полностью (издательство Сретенского монастыря, Москва 2002 год).

   Сд над Исусом Христом, Сыном Божиим, свершился в пятницу 14 нисана по еврейскому календарю в царствование императора Тиверия в Иерусалиме. Начался он ночью и завершился ранним утром. В мировой истории, полной несчетных уголовных разбирательств и процессов, этот суд уникален — был осужден на казнь вочеловечившийся Бог, Исус Христос.

   Срого говоря, был не один суд, а три — Синедриона, Ирода Антипы и Понтия Пилата. Подчиненное положение Иудеи Риму обусловило существование двух систем судопроизводства: еврейской и римской. Через оба суда должны были проходить лица, которые обвинялись в религиозных преступлениях и по еврейскому закону осуждались на смертную казнь. Смертный приговор должен был быть утвержден прокуратором уже на основе римского закона. Системы судопроизводства существенно различались: вот почему члены Синедриона, осудив Исуса, не открыли Пилату своего приговора, а выдвинули против Него иное, расчетливо продуманное обвинение.

   Ерейское судопроизводство было классической системой права, основанной на Священном Писании, в котором Бог ясно и точно через пророков установил Свою волю. Почему же иерусалимский Синедрион, имеющий столь высокую правовую традицию и обязанный судить по законам, освященным авторитетом Писания, совершил вопиющее беззаконие и осудил Исуса Христа в нарушение основных требований еврейского судопроизводства? Решение этого вопроса предполагает обращение к священной истории еврейского народа. Поиск ответа на него неизбежно подводит нас к важнейшей проблеме противостояния вечного и временного, небесного и земного, Царствия Божия и царства мира сего.

   И Писания было известно место рождения Мессии (Вифлеем), колено (Иудино) и род (Давидов), из которого Он произойдет. Книжники тщательно изучали все такие места у пророков, чтобы принять истинного Мессию и отвергнуть ложного, если таковой явится. Однако для правильного понимания пророчеств, внушенных Святым Духом, была нужна не начетническая эрудиция, а чистая, незамутненная вера. Представления об ожидаемом Мессии у иудеев того времени соответствовали их нравам и господствующим жизненным установкам. «Почти все начали ожидать в лице Мессии всемирного завоевателя, который для того и явится во всем могуществе Посланника Божия, окруженный знамениями и чудесами, чтобы низложить и упразднить все тогдашние царства на земле, составить из всего рода человеческого единую державу, в коей иудеи должны занять первое место и быть Его наперсниками. Касательно лица Мессии существовало у многих грубое заблуждение, состоящее в том, что Он будет человек, подобный прочим, только с необыкновенными силами и дарами от Бога; другие представляли Его существом высшим, но, однако, не Богом...» (Иннокентий (Борисов), архиепископ. Последние дни земной жизни Господа нашего Исуса Христа. СПб., б. г. С. 10-12)

   Икаженное грехом сознание не заметило тех мест из Ветхого Завета, в которых даны духовные черты обетованного Мессии: Се Царь твой грядет к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной (3ах. 9, 9).

   Сд над Исусом Христом, если рассмотреть его с богословской точки зрения, вводит нас в центральную проблему учения о человеческом грехе, обнажает его природу. Всякий творящий зло, живущий во грехе (как целый народ, так и отдельный человек) распинает Христа. Это совершается не метафорически и символически, а реально, хотя и в духовном плане.

   Сгрешающий человек неизбежно отрекается от Христа, ибо служит похотям мира сего, который во зле лежит. Начиная с той ночи 14-го нисана в Иерусалиме, когда при участии тысяч людей совершился суд над Исусом Христом, и до наших дней происходит одно и то же: люди, избирающие грех, ожесточаются и распинают Бога.

   Сд над Исусом Христом, рассмотренный с духовной стороны, есть лишь одно из проявлений единого по своему источнику зла. Исус Христос и днесь судится грешными людьми: то по «законам» науки, то по примитивно сочиненным «законам» истории, а в общем по законам падшего человеческого естества.

   * * *

   Юидическое исследование деяния иерусалимского Синедриона должно начинаться с его первого формально-правового акта — «взятия под стражу». В отношении к Исусу Христу нормы еврейского судопроизводства, допускавшие арест только после проведенного следствия, были нарушены (немедленное задержание допускалось лишь при возможном бегстве и сопротивлении подозреваемого). Никаких указаний на такое следствие в источниках не имеется. Первым на это нарушение обратил внимание первосвященников Сам Христос: Как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять Меня? Каждый день бывал Я с вами в храме, и вы не поднимали на Меня рук, но теперь ваше время и власть тьмы (Лк. 22, 52). Мечи и колья, которыми было вооружено множество народа, видимо, были взяты для прикрытия беззакония. Римских воинов, посланных вместе со старейшинами и начальниками храма, было вполне достаточно для задержания ненавидимого ими Проповедника (даже с учетом сопровождавших Его учеников). Последние слова (теперь ваше время и власть тьмы) прямо говорят о том, что закон в отношении к Нему соблюдаться не будет

   Влед за первым юридическим нарушением последовало второе: Исус Христос, задержанный в Гефсиманском саду, сразу же был приведен на суд, минуя предварительное заключение. Оно было элементарной правовой нормой как древнееврейской, так и римской судебной практики. Обвиняемый мог ознакомиться с делом, приготовиться к оправдательным ответам. Власть, с другой стороны, могла провести тщательное расследование.

   Вят был Христос под стражу при содействии одного из двенадцати Своих учеников. Помог ли Иуда опознать Исуса Христа? Ведь Спаситель не был руководителем тайной общины; три с половиной года он проповедовал и творил чудеса, в том числе и в Иерусалиме, в присутствии старейшин и начальников храма. Внешне Он был известен им так же хорошо, как и ученику, который, подобно остальным, знал Учителя со времени начала Его служения. Христос был предан не на Тайной Вечери, а в саду, который часто посещал. Первосвященники, готовившиеся схватить Его сразу же после воскрешения Лазаря (произошло это в субботу), могли послать слуг, которым нетрудно было проследить за ненавистным Синедриону Проповедником. Конечно, Иуда лучше, чем воины и слуги первосвященников, знал то место в масличном саду, где нужно искать Христа, и помог быстрей схватить Его. Но удивляет та значительная сумма, которую он за эту услугу получил: она оказалась достаточной для приобретения земли под кладбище. Некоторые исследователи из указанного затруднения (разница между платой и реальной услугой) пытались выйти с помощью догадок, что Иуда сообщил первосвященникам какие-либо высказывания, облегчавшие дело осуждения Спасителя. Но эти догадки носят произвольный характер. Решению поставленного выше вопроса может помочь отказ рассматривать сумму, полученную Иудой, как точную плату за оказанную предателем услугу первосвященникам. Размер ее не случаен: в книге Исход этой суммой определена покупная стоимость раба: Если вол забодает раба или рабу, то господину их заплатить тридцать сиклей серебра... (Исх., 21, 32). Нетрудно увидеть здесь желание фарисеев уничижить преследуемого ими Проповедника, назначив за Него цену раба.

   Чм объяснить, что предателя на суде не было? Евангелие сообщает, что Иуда раскаялся, увидев, что Исус Христос осужден и связанным отведен к Пилату (ср.: Мф. 27, 3). Но, возможно, уже до вынесения смертного приговора Синедрионом в душе отпавшего ученика появилось сожаление о содеянном. Следует обратить внимание на слова: увидев, что Он осужден, и, раскаявшись, возвратил тридцать сребреников первосвященникам и старейшинам (Мф. 27, 3). Но разве просивший награды за предательство не знал, что Божественный Учитель будет осужден, что иудейские начальники хотели Его смерти? Несомненно знал. Приведем объяснение поведения Иуды, принадлежащее блаженному Феофилакту. Суть его в следующем: Иуда, получая за предательство сребреники, надеялся, что Учитель, творивший чудеса, сверхъестественным образом уйдет от Своих врагов. Узнав же, что этого не произошло и что Исус Христос предан смерти, он воскликнул: согрешил я, предав кровь невинную (Мф. 27, 4). Косвенным подтверждением этого предположения является способ предательства. Иуда не хотел остаться в стане тех, кто нанял его, и пытался прикрыть свое предательство лобзанием.

   Пиведенные соображения относятся лишь к мотивам иудиных поступков. Независимо от размеров реальной услуги, оказанной врагам Христа, безотносительно к расчетам Иуды для успокоения еще не заглохшей совести, в духовно-нравственном отношении поступок бывшего ученика есть предательство тягчайшее, преступление, падение в бездну. Оно внушено диаволом. И как преступление, совершенное Каином, явилось вневременным образом всякого злодеяния против ближнего во всем человеческом роде, так и поступок Иуды стал символом всякого отречения от Господа и предательства ради корысти.

   Сязанный Спаситель был приведен сначала в дом бывшего первосвященника Анны (у Иосифа Флавия — Анан). Предание объясняет, почему именно он учинил узнику первый допрос: дом его встретился на пути, и толпа хотела доставить удовольствие отставному первосвященнику, тестю Каиафы, возглавлявшего Синедрион. Действия Анны, напоминавшие процедуру суда, законной силы не имели, потому что тесть Каиафы в это время был частным лицом. Это было третьим юридическим нарушением в отношении к Спасителю.

   Анна задал вопрос об учениках Христа и учении Его (Ин. 18, 19), в котором обнаружил себя хитрым и опытным политиком. Бывший первосвященник хотел, по-видимому, подвести дело к тому, чтобы обвинить Исуса Христа в принадлежности к тайной общине. Спокойным, кратким и точным ответом Христос разрушил план отставного первосвященника:

   Яговорил явно миру, всегда учил в синагоге и в храме, где всегда иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего (Ин. 18,20). К этому Узник прибавил слова, в которых видно желание допрос перевести в юридическую плоскость, ибо для суда объективно значимо не столько мнение подсудимого, а показания свидетелей: Что спрашиваешь меня? Спроси слышавших, что Я говорил им; вот они знают, что Я говорил (Ин. 18, 21). В ответ на это один из служителей ударил Спасителя по лицу. Это было очередное нарушение юридической нормы. Не только слуга, но и судья бить подсудимого не имел права.

   Сд над Исусом Христом начался в доме первосвященника Каиафы. Иосиф Каиафа стал первосвященником в 18 г. по Р. Х., а в 36 г. был смещен римским наместником Сирии Вителлием. Как и все участники тех великих событий, он, несомненно, был орудием Божественного Промысла. Но тяжелая личная вина за совершенное преступление при этом остается. Сразу же после воскрешения Лазаря Каиафа, опасаясь, что все уверуют в Исуса, предложил убить Учителя, сотворившего это великое чудо: вы ничего не знаете, и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб (Ин. 11, 49-50). Поражает в этих словах мера юридического произвола. Поставленный верховным вождем богоизбранного народа, чтобы хранить великое наследие пророка Моисея, он при решении участи человека в отношении жизни и смерти руководствуется не Законом, а политическими опасениями, значимыми только для закоренелого саддукея, а не ревнителя отечественных традиций. Как ни скупы сведения о нем в источниках, образ его проступает достаточно определенно: перед нами расчетливый человек, в мыслях и действиях которого политик полностью заслоняет архиерея.

   И святых евангелистов двое — Матфей и Марк свидетельствуют, что суд над Исусом Христом был ночью. Древнееврейское право, имевшее богооткровенный источник, не разрешало ночные суды. Ночью у подсудимого ослаблены умственные и телесные силы. По этой причине он ограничен в своей защите. С другой стороны, судьи во время ночного разбирательства чаще, чем при дневном, могут допустить поспешность и невнимательность. Нарушение нормы судопроизводства израильские судьи допустили из боязни народа. Возможно возражение: в повествовании евангелистов упоминается народ (приходит Иуда, один из двенадцати, и с ним множество народа с мечами и кольями. — Мк. 14, 43). Несомненно, здесь говорится о той части народа, которая была наиболее податлива ко злу. Это часть того, что Спаситель называет словом «мир» (если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел. — Ин. 15, 18). Была и другая причина поспешного проведения суда ночью: следующий день был субботний, в течение которого Моисеев закон предписывает покой.

   Вликий синедрион был высшим правительственным и судебным органом в Иудее. Суду синедриона подлежали важнейшие религиозные (о богохульстве, ересях, сектах) и гражданские дела. На суде над Исусом Христом старейшины и члены синедриона привлекали многих для свидетельства, но их показания оказывались юридически несостоятельны. В Святом Евангелии они названы лжесвидетелями (см. Мф. 26, 60-61; Мк. 14, 55-56). Должно заметить, что, согласно закону, лжесвидетель подвергался тому наказанию, которое ожидало оговариваемого им подсудимого. Печально, но верно: члены синедриона в ту ночь суда над ненавидимым ими Учителем забыли эту элементарную юридическую норму древнееврейского права. Ни один лжесвидетель суду не подвергся.

   Пследними были приглашены мнимые свидетели, которые вспомнили слова Спасителя, сказанные иудеям, требовавшим от Него знамения, подтверждавшего Его власть изгонять из храма торговцев: разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его (Ин. 2, 19). Трудно определить, какое именно преступление видели эти лжесвидетели, выступившие последними. Может быть, непочтение к храму или подстрекательство к его разрушению? Но вряд ли ускользало от их внимания, что Исус Христос говорил не только о разрушении, но и о созидании. Основания для смертного приговора здесь не было. Можно было увидеть в этих словах указание на Свою Божественную силу. Но это был слишком косвенный повод для суда. Тем более иудеи восприняли эти слова буквально: сей храм строился сорок шесть лет, и Ты в три дня воздвигнешь его? (Ин. 2, 20). Заключенное в этих словах пророчество о Своем воскресении иудеям оказалось недоступным.

   Сидетельство двух последних выступивших на суде с показаниями не было достаточно (Мк. 14, 59). Для членов синедриона наступил неприятный, тягостный, можно сказать, тупиковый момент. Выход был найден тем же Каиафой. Первосвященник вышел на середину. Обратясь к Узнику, он сказал: что же ничего не отвечаешь? что они против Тебя свидетельствуют? У вопроса была определенная цель — вызвать ответ, который послужил бы основанием для обвинения в богохульстве. И первосвященник сказал Ему: заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий? (Мф. 26, 62-63; Мк. 14, 60).

   Иус сказал: Я; и вы узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных (Мк. 14, 62). Первосвященник услышал от Узника ответ, который не только ожидал, но и желал вызвать. Поэтому, без всякого сомнения, выглядит лицемерием тот порыв его души, в котором он разодрал свои верхние одежды. Это то лицемерие, которое так часто Исус Христос обнажал в вождях иудейских, особенно в фарисеях.

   Оычай раздирать одежды, находясь в состоянии глубокой печали, был у евреев древним. Но первосвященникам Господь запретил раздирать одежды. Когда огонь от Господа сжег сынов Аарона Надава и Авиуда за то, что они принесли пред Господа огонь чуждый (Лев. 10, 1), Господь устами пророка Моисея сказал первосвященнику Аарону и сыновьям его Елеазару и Ифамару: голов ваших не обнажайте и одежд ваших не раздирайте, чтобы вам не умереть и не навести гнева на все общество (Лев. 10, 6).

   Нкто из присутствовавших на ночном заседании синедриона, кроме Исуса Христа, не знал, что поступок первосвященника Каиафы знаменовал завершение целого периода священной истории. Разодранные одежды архиерея символизировали конец ветхозаветного священства. Первосвященник Христос заключил Новый Завет, и уже не с избранным народом, а со всем человечеством. Раздирание одежд потомком рода Ааронова, внешне выражавшее гнев вышедшего из себя человека, было в действительности исполнением пророчества.

   Вэти драматические для членов синедриона минуты правовое сознание представителей высшего судебного органа Израиля было полностью связано ненавистью к Узнику. Допущено было еще одно грубое нарушение судопроизводства: подсудимый не мог быть осужден на основании самопризнания обвиняемого. Суд синедриона закончился осуждением на смерть Спасителя мира. Все, что произошло потом во дворе дома Каиафы, сразу же после осуждения Узника, покрыло несмываемым позором членов синедриона и его слуг. Тогда плевали Ему в лице и заушали Его; другие же ударяли Его по ланитам и говорили: прореки нам, Христос, кто ударил Тебя? (Мф. 26, 67-68).

   Нсомненно, утром было еще одно заседание, о нем сообщают евангелисты Матфей и Марк, подробно описавшие ход ночного суда: Когда же настало утро, все первосвященники и старейшины народа имели совещание об Исусе, чтобы предать Его смерти... (Мф. 27,1; ср. Мк. 15,1). Как понимать приведенные слова Священного Писателя? Ведь на ночном заседании члены синедриона на вопрос Каиафы: как вам кажется?— сказали в ответ: — повинен смерти (Мф. 26, 66). Трудно уверенно ответить на эти вопросы. Может быть, утреннее совещание состоялось для формального соблюдения одного из требований еврейского судопроизводства, запрещающего осуждение обвиняемого ночью. Тогда понятна его поспешность (немедленно поутру — Мк. 15, 1). Ничто, даже внешне, не напоминает судебное разбирательство: ввели в свой синедрион и сказали: Ты ли Христос? Скажи нам. (Лк. 22, 66-67). Утреннее собрание имело, возможно, и другую цель: создать видимость того, что Узник приведен в преторию сразу же после суда синедриона.

   Пойдя сравнительно небольшое расстояние, отделявшее двор Каиафы от дворца игемона, возбужденная толпа привела Узника к претории. Пилат вышел к воротам крепости, потому что первосвященникам и старейшинам входить в это утро в дом язычника обычай не позволял. На другой день был праздник Пасхи, совпадавший в этот год с субботой. Войдя в дом язычника Пилата, где были квасные хлебы, иудеи бы осквернились, что было препятствием вкушать вечером пасхального агнца.

   Покуратор не мог быть в полном неведении об Узнике. По просьбе старейшин он предоставил отряд воинов для задержания Исуса. Но как официальное лицо, которому предстояло совершить суд, он спросил: в чем вы обвиняете Человека Сего? (Ин. 18, 29). Члены синедриона совершили еще одно юридическое нарушение: осудили на казнь по одному обвинению, а добивались утверждения приговора по другому.

   Првосвященники и старейшины, только что обвинившие Исуса в богохульстве, представили теперь Его Пилату опасным для Рима преступником: развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя Себя Христом Царем (Лк. 23,2). Они хотели перевести дело из религиозной области, которая Пилата мало интересовала, в политическую. В этом был лукавый расчет людей, боящихся своего народа, который за пять дней перед этим восклицал при въезде Господа в Иерусалим: «Осанна» и под ноги осляти постилал одежды. Но боязнь народа первосвященниками была излишней: народ, не увидевший земной, царской силы Христа, к этому времени уже отвернулся от Него.

   Вчастности, это проявилось в том, что множество народа вышло для осуждения Его ночью, — можно себе представить степень озлобления этих людей, если вспомнить, что это был канун самого торжественного праздника евреев — Пасхи, когда принято было находиться дома и готовиться к этому великому для них дню. Нужно помнить также, что в эти дни иудеи не имели права совершать казнь

   Сд в претории, куда связанного Спасителя привели первосвященники, сопровождаемые народом, с протокольной полнотой описан евангелистом Иоанном. Из вопросов, которые прокуратор задал в начале, видно, что первосвященники и старейшины надеялись, что Пилат осудит Исуса за то, что Он считал Себя Царем Иудейским. Со смертью в 4 году до Р. X. Ирода Старшего титул царя Иудеи был уничтожен. Управление перешло римскому наместнику. Реальное притязание на власть Царя Иудейского по римским законам квалифицировалось как опасное преступление. Но понятие «Царь Иудейский» имело два различных значения: земное (эти титулы носили реальные, исторические монархи библейской истории) и мессианское. Причина двойного значения заключалась в теократическом устройстве Израиля. Занимавший престол правитель через возлияние на его главу священного елея становился «помазанником Господним», был Его орудием в управлении народом. Подлинным же Царем оставался Сам Бог. Но опыт царствования земных правителей никогда не был совершенным, ибо имел на себе печать человеческой ограниченности и немощи. Поэтому пророки, начиная с Исаии (VIII век), устремляют свой взор в будущее и в обетованном Богом Мессии видят грядущего Царя: Ликуй от радости, дщерь Сиона, торжествуй, дщерь Иерусалима: се Царь твой грядет к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной (Зах. 9, 9). После воскрешения Лазаря народ встречал Исуса Мессию-Царя в Иерусалиме: благословен грядущий во имя Господне, Царь Израилев! (Ин. 12, 13). Принимая это законно принадлежащее Ему звание, Исус отклонял желание людей поставить Его земным царем, как это было после чуда умножения хлебов (Ин. 6, 15). Итак, первосвященники и старейшины народа явились к Пилату с целью погубить Узника и умышленно совершили подмену, придав юридический смысл чисто духовному понятию.

   Плат спросил Христа: Ты Царь Иудейский? (Ин. 18, 33). Трудно сомневаться, что прокуратору Иудеи было неизвестно о торжественном входе Исуса в Иерусалим. У него было достаточно времени понять религиозный характер событий и не опасаться происходящего. Последовавший за тем диалог подтверждает это. Исус спросил прокуратора: от себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе о Мне? (Ин. 18, 34). Пилат ответил: разве я Иудей? (Ин. 18, 35). Для представителя римской империи язычника Пилата, имевшего ясное представление о царской власти, но не знавшего о Царствии Божием, было очевидно, что гонимый раздраженными евреями Узник, стоявший перед ним, царем не является. Словами «разве я Иудей» римский судья сказал, что спрашивает не от себя, а от лица обвинявших Исуса иудеев. Сказанное Спасителем: Царство Мое не от мира сего (Ин. 18, 36) не было попыткой судебного оправдания. Это было продолжением исповедания Себя как Сына Божия, которое началось на суде синедриона. На повторный вопрос Пилата: итак Ты Царь? Исус спокойно и со властью сказал: Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего (Ин. 18, 37). Слова Пилата: что есть истина? не содержали никакого вопроса. Это был ответ неверующего, скептически настроенного человека. Выйдя, игемон сказал первосвященникам и народу: я не нахожу никакой вины в этом человеке (Лк. 23,4). Но иудеи не собирались уступать. Они вновь пытались представить прокуратору проповедь Спасителя политически опасной: возмущает народ, уча по всей Иудее, начиная от Галилеи до сего места (Лк. 23, 5). При упоминании о той области, которая была в то время под властью тетрарха Ирода Антипы, Пилат принимает неожиданное решение: отправляет к нему на суд Узника.

   Пред Иродом стоял во всей Своей красоте кроткий и таинственный Узник, Которого он однажды принял за воскресшего из мертвых Иоанна Крестителя (см. Мк. 6,14,16). Рядом находились первосвященники и книжники и усильно обвиняли Его (Лк. 23, 10). Но Ирод к этому не проявил ни малейшего интереса. Он был снедаем праздным любопытством, хотел увидеть какое-нибудь чудо и предлагал Узнику многие вопросы, но Исус ничего ему не отвечал.

   Эа пародия на суд закончилась уничижением Узника и надсмеянием над Ним, Четвертовластник одел Исуса в белую одежду и отослал Его обратно к Пилату. В белую одежду облекались у римлян кандидаты на какую-нибудь начальственную или почетную должность. Одев в такую одежду Господа, Ирод тем самым хотел выразить, что он смотрит на Исуса только как на забавного претендента на иудейский престол.

   Рмский судья предложил решение, которое позволило бы не только соблюсти римские законы, но и пощадить самолюбие иудейских вождей. Он хотел воспользоваться существовавшим в Палестине обычаем: на праздник Пасхи правитель отпускал одного преступника. Несомненно, прокуратор был свободен определить лицо, которое могло подпасть под этот обычай, но он проявил малодушие. Легко было понять, какой выбор сделают иудеи, которых спросил Пилат. Удивляет та легкость, с какой высокопоставленный представитель страны, выработавшей классическую систему права, сошел с юридической почвы. Римское право знало такую форму как плебисцит (голосование плебса — простого народа), но не допускало никаких элементов охлократии (от греч. «охлос» — «толпа» и «кратия» — «власть»). Римский судья не имел никакого юридического права решение вопроса о жизни или смерти человека предоставить возбужденной толпе.

   Ели бы игемон сразу же предложил отпустить Исуса Христа, то недовольная этим толпа разделилась бы. Странно: Пилат как бы подсказывает толпе решение, первым называя Варавву (см. Мф. 27,17). Прокуратор, не находя никакой вины Узника, обращается к народу с вопросом, кого отпустить по случаю праздника. Вопросы эти лишь усиливали ярость народа. Во время этих терзаний, теснимый с одной стороны голосом совести, а с другой — малодушием, Пилат получил письмо от жены: не делай ничего Праведнику Тому (Мф. 27,19). Пилат вновь спрашивает собравшихся у претории иудеев: кого из двух хотите, чтобы я отпустил вам?(Мф. 27, 21). Растерянность игемона нарастает. Он теряет способность поступать разумно. Отпустив Варавву и удержав Обвиняемого в узах, он мог окончательное решение принять после праздничных дней, когда волнение бы улеглось. Так поступил позже прокуратор Иудеи Феликс со святым апостолом Павлом, которого члены синедриона во главе с первосвященником Ананией представили игемону возбудителем мятежа между Иудеями (Деян. 24, 5).

   Пред лицом возбужденного и озлобленного народа, все больше уступая ему свою власть, Пилат беспомощно спрашивает толпу: что же я сделаю Исусу, называемому Христом? (Мф. 27, 22). В ответ на это впервые прозвучали слова: да будет распят (Мф. 27, 22). Первосвященники и народ, который несколько дней назад встречал Исуса пальмовыми ветвями, подсказали римскому судье самую жестокую и мучительную казнь.

   Пежде чем окончательно уступить иудеям, игемон приказал подвергнуть Узника бичеванию. Биение осужденного совершалось обычно перед самой казнью. Но прокуратор, как свидетельствует святой апостол Иоанн Богослов, повелел это сделать воинам еще до приговора. Бичевание, которому Христос подвергся у Пилата, можно объяснить желанием его унять страсти иудеев и угодить им. У евреев не разрешалось наносить подсудимому более сорока ударов. Чтобы не ошибиться в счете, наносили по сорока ударов без одного (2 Кор. 11, 24). В Риме, где бичевание применялось в основном к рабам, такого ограничения не было. Удары наносились тройными бичами, на концах которых были свинцовые шипы или кости. Спаситель мира во дворе претории подвергся изощренному мучительству.

   Кгда мы всматриваемся в обстоятельства, при которых происходило наше искупление, мы видим как бы два ряда событий разной природы. С одной стороны, течет мирская жизнь, действует человеческий расчет и кипят страсти, люди движимы своими интересами, стремятся следовать своей воле, поступают в меру своей греховности или праведности. С другой — через внешнюю цепочку фактов обнаруживается всесильное действие Божественного Промысла. Можно лишь удивляться тому, как, не изменяя порядка реальной исторической жизни, оставляя место человеческой воле, Господь направил события по пути точного исполнения всех пророчеств, которые были сделаны еще в древнебиблейские времена. Сбылись пророчества Моисея, Давида, Исайи, Иезекииля, Даниила, Михея и других.

   Пведение Подсудимого многим читающим Евангелие с культурно-исторической точки зрения представляется не во всем ясным. И мы не поймем ни ответов Спасителя, ни Его молчания, пока не начнем читать Евангелие как благовествование о нашем спасении. Только тогда станет ясно, что перед нами не обычный суд, в котором обвиняемый главную цель видит в своем оправдании.

   Всприняв не только нашу плоть, но и человеческие немощи, кроме греха, Сын Божий молил в Гефсиманском саду Отца пронести мимо чашу страданий, если на то будет Его святая воля. Будучи совершенным Богочеловеком, Он творил во всем волю Отца. На суде Он вел Себя не как человек, пусть даже пророк и праведник, а как Спаситель, пришедший в мир искупить нас вольным страданием. Молчание Его на суде — это безмолвие Агнца Божия, принесенного в жертву за наши грехи. Об этом пророчествовал Исайя: Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни... и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу: и Господь возложил на Него грехи всех нас. Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих; как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих (Ис. 53, 3-7). При чтении этих строк трудно избавиться от ощущения, что писал это не пророк, живший в VIII веке до н. э., а один из апостолов-очевидцев. Необычное поведение Подсудимого, не стремившегося оправдаться, заметил и Пилат, но понять его не мог.

   Сд над Исусом закончился, когда Пилат предал Христа на распятие. Для правоведа область исследований оказалась исчерпанной. Дальнейшее на юридическом языке называется исполнением приговора. Но для богослова, видящего в происходившем тогда высший духовный смысл, путь Божественного Узника к месту казни, Его крестные страдания, смерть и воскресение являются центральными событиями всей земной жизни Исуса Христа.

   Рспинаемый умирал медленно и мучительно. Казнимый оставался жив много часов, иногда несколько дней. Исус Христос страдал на кресте около шести часов: от третьего часа до девятого (по нашему времени — от девяти утра до трех часов пополудни). От шестого же часа тьма была по всей земле до часа девятого (Мф. 27, 45). Этот густой сумрак, сошедший на землю перед крестной смертью Спасителя, не мог быть затмением солнца, потому что продолжался три часа. Это явление чудесное, знамение Божие, имеющее определенный духовно-символический смысл: тьма по всей земле была видимым выражением великого и страшного события — умирал на кресте Исус, Солнце правды, по словам церковных песнопений. Около девятого часа возопил Исус громким голосом: Или, Или! лама савахфани? то есть: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? (Мф. 27,46). Эти слова вочеловечившегося Бога являются камнем преткновения и соблазном для рационалистического ума, для которого закрыта духовная, Божественно-промыслительная сторона всех новозаветных событий. Кто пытается увидеть в приведенных словах выражение чувства богооставленности, отрывает человеческое начало в Исусе Христе от Божественного, забывая, что Он ни на одно мгновение не переставал быть также Богом.

   Педсмертные слова Спасителя, взятые из мессианского двадцать первого псалма (ст. 1), указывали на исполнение еще одного ветхозаветного пророчества. Разница лишь в том, что содержащееся в псалме древнееврейское слово «озабтани» (от глагола «озаб» — оставлять, покидать, лишать помощи) Исус заменил на тождественное по смыслу арамейское «савахфани». Нужно помнить, что во времена Спасителя евреи говорили по-арамейски. Значение слов псалма (Боже, Боже мой... — 21, 1) святитель Афанасий Великий изъясняет прообразовательно. «Это говорит Спаситель от лица человечества и, чтобы положить конец клятве и обратить Отчее лицо к нам, просит Отца призреть, к Себе приложив нашу нужду, потому что мы были отвержены и оставлены за преступление Адама, ныне же восприяты и спасены» (Афанасий Великий, святитель. Творения. М., 1994, с. 93).

   Нжно обратить внимание на то, что слова эти Исус Христос произнес громким голосом (Мф. 27, 46). Молитвенное общение с Отцом этого не требовало (Отче! благодарю Тебя, что Ты услышал Меня. Я и знал, что Ты всегда услышишь Меня; но сказал сие для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня. — Ин. 11,41-42). Слова Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? (Мф. 27, 46) были произнесены для народа, стоявшего на Голгофе. Этим прямым обращением к Священному Писанию, пророчески предызображавшему крестные страдания Мессии, Исус с креста хотел в последний раз напомнить людям о Своем спасительном деле, на которое послал Его Отец. Преодолевая только человеческое понимание крестных мук Исуса, важно удержаться и от другой крайности и не умалять страданий нашего Спасителя. Воплотившийся Бог испытал на кресте все мучения человеческой плоти. Страдания вочеловечившегося Господа усугублялись еще тем, что Он, хотя принял человеческую природу, но был лишен всякого греха. Смерть же есть следствие греха. Человек был сотворен бессмертным, и смерть вошла в человеческую жизнь вместе с грехом. Для Богочеловека, свободного от греха, она была совершенно противоестественной. С этим связана и великая скорбь Исуса Христа в Гефсиманском саду, и Его моление о чаше.

   Длжно было исполниться пророчество Исуса Христа о Себе, что Он будет отвержен первосвященниками, убит и в третий день воскреснет (Мф. 16, 21). Так и случилось: Он воскрес в третий день после Своей крестной смерти, когда наступил первый день седмицы (она заканчивалась у евреев субботой), то есть в восьмой день. В христианском богословии число семь символически связывается с земной жизнью (образ этот идет из Ветхого Завета — шесть дней творения и седьмой день покоя), восьмой же день — с жизнью будущего века. Он начнется со второго пришествия Христа и всеобщего воскресения всех людей для суда. Исус Христос воскрес именно в восьмой день и тем самым дал нам образ будущего нашего воскресения.

   Соим воскресением Исус Христос победил смерть, разрушив силу диавола. Всем, кто поверил Ему и избрал путь Его заповедей, Он открыл врата в вечную жизнь — Царство Небесное.