Февральский собор Русской Православной старообрядческой Церкви, состоявшийся в начале этого года, стал знаковым явлением не только в жизни древлеправославных христиан. Это событие вызвало значительный резонанс во всем российском обществе. Для верующих самых разных конфессий стала настоящим откровением возможность открытого, подлинно соборного обсуждения церковных вопросов, существующая в нашей Церкви. Вместе с тем многих христиан интересует смысл Православной Соборности, ее предназначение и церковное бытие. Данная публикация посвящена осмыслению темы Соборности в среде древлеправославных авторов и ее бытованием в дореволюционный период.

   Богословские, литургические, церковно-иерархические и прикладные стороны соборности сотни лет являются неотъемлемыми чертами жизни Православия. Как и в древней христианской Церкви, в Староверии соборность рассматривается как всеобъемлющее, универсалистское понятие. Нет, пожалуй, ни одной стороны церковной жизни, где бы соборность не могла быть рассмотрена как обязательная онтологическая составляющая.

   Сборность – это и космическая вселенскость Церкви, протоматериальное ее бытие. Это и единство земной и небесной церквей, молитвенный союз святых и земного человечества, живых и усопших. Это, наконец, евхаристический союз – единение всех православных христиан во Христе. Соборность простирается в направлении земной истории церкви. Здесь она выступает как собрание учений и догматов всех праведников, пророков, апостолов, Вселенских соборов и святых отец. Соборность выражена в самом устройстве земной церкви. Она проявляется в соборном избрании клириков, деятельном участии мирян в жизни церкви, соборном принятии решений на всех ступенях христианского сообщества – от прихода до церковного собора. Соборность является одной из важнейших основ литургического строя церкви. Соборная молитва, соборные священнодействия (совместные, одновременные поклоны, крестные знамения и пр.) в течение многих сотен лет оставались важными отличительным признаками древлеправославной церковной службы.

   Поблемам гносеологии соборности посвящено немало трудов старообрядческих авторов. Особое место в этих сочинениях занимала интересующая нас сегодня тема предназначения, смысла и состава церковных Соборов. Один из выдающихся староверческих мыслителей XIX века святитель Арсений (Швецов), епископ Оренбургский и Уральский, так, например, понимает необходимость существования соборов: «Иногда одним лицом по некоторым вопросам истина и не вполне верно постигается. Поэтому проповедники слова Божия, при своих размышлениях о чем-либо, согласуют свое мнение с другими проповедниками того же спасительного Благовестия. То есть свидетельствуются во своей истине, по реченному: яко да при устех двою или триех свидетелей станет всяк глагол (Мф., 18, 16). И еще: Идеже бо еста два или трие (рече Христос) собрани во имя Мое, ту есмь посреде их (там же, ст. 20). Но если Христос в среде двух или триех, собранных о имени Его, пребывает, то очевидно, чем будет более собранных о имени Господа, тем и Христос ощутительнее обрящется в них. Святии апостоли 37 правилом завещали дважды в лето в каждой области собираться на собор епископам и этим соборам предоставили право решать всякие совопрошения, состязания и прекословия церковные, как о сем выражается Аристин в толковании на 5 правило Перваго Вселенскаго собора».

   Еископ Арсений Уральский полагает, что существование Соборов заложено в самом Господнем домостроительстве Церкви: «А так как святии апостоли не встретили лично всех тех обстоятельств, с которыми Святая Церковь встречается в продолжение настоящаго века, а потому и они не могли предрешить подробно всех могущих возникать в ней недоумений, но каждое из них более определенно решается в свое время от сущих наместников святых апостол и всех православных христиан. И посему явно, что и чрез всех них, до скончания века во всяком уяснении сущей истины домостроительства, будет глаголати Христос».

   Всвоих трудах святитель Арсений указывает на одну важнейшую сторону законного церковного собора – его православное бытие и екклезиологическую преемственность: «Предпочтение в размерах соборов усматривается только тогда, когда ни в большем, ни в меньшем соборе не искажается сущая Господня истина. Собор Соединения так об этом возглашает: Всяк собор, последуяй прежде его (бывшим) святым соборам, свят есть: не последуяй же... не свят, но и скверен есть и отвержен (Кормчая, гл. 71, л. 641). По этой причине Святая Церковь иногда приемлет в свое руководство определения и постановления многих и небольших поместных соборов, а иногда отвергает даже и такие соборы, которые придавали себе наименование вселенских, каковы были один при Константине во Аримине и Селевкии, в числе 600 епископов, другой при царе Константине Копрониме в Константинополе, в числе 333 епископов, и третий у папы Евгения во Флоренции». «Се есть Церковь соборная, – продолжает епископ Арсений, – яже всему Евангелию и всему учению Вселенских соборов верует, а не части его».

   Н меньшее внимание древлеправославные авторы уделяли церковному представительству, которое должен выражать собор. Еще в 1654 году настоятель московского Казанского собора Иоанн Неронов писал государю о составе собора: «Не единым бо архиереям подобает собратися, но и священноархимандритам, и священноигуменам, и протопопом, и священноиноком, иереом и диаконом, ведущим до конца Божественное Писание, такожде и в мире живущим и житие добродетельное проходящим всякого чина людем, поискати же лепо, государь, и в пустыни живущих иноков, искусных отец, науку имеющих от Божественного Писания». Профессор московской духовной академии Н. Каптерев так охарактеризовал позицию Неронова: «Истинный собор, в противоположность состоящему из одних архиереев, должен состоять по взгляду Неронова, выражавшему понимание лучшей тогдашней Руси, из председателя-царя, из архиереев, из архимандритов, игуменов и иноков, из протопопов, священников и диаконов, из мирян, ведущих добродетельную жизнь… Нельзя отказать этому взгляду на состав истинного собора ни в широте, ни в верности понимания идеи истинной церковной соборности».

   Мение протопопов Неронова, Аввакума и других подобных авторов XVII века в значительной степени предвосхитило дальнейшее развитие русского Православия в его староверческой традиции. Степень влияния средних и низших клириков, иноков и мирян на церковное управление приблизилась к первохристианским временам. В двадцатые годы прошлого века известный богослов М. Бриллиантов подготовил ко Всесоюзному съезду старообрядцев научную работу, посвященную участию мирян в жизни христианской церкви. Некоторые ее положения и использованные исторические источники отчасти перекликаются с опубликованной статьей протопресвитера Николая Афанасьева «Служение мирян в церкви». Вместе с тем, Бриллиантов уделяет особое внимание активной, деятельной роли мирян. Автор видит соборное равноправие между всеми видами церковных служений: «Церковь – это одно тело. Верховный Апостол Павел писал: «Ибо как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело, так и Христос» /I Коринф. 12, 12/. И в этом Христовом теле все члены являются необходимыми: все они исполняют свои действия ниспосланием Духа Святаго. И поэтому не может глаз сказать руке, как пишет Апостол Павел, ты мне не нужна, или также голова ногам: вы мне не нужны. Напротив, члены тела, которые кажутся слабевшими, гораздо нужней /I Коринф. 12, 21–23/. Поэтому в Церкви, как в теле, нет ненужных и лишних членов, потому что все они нужны, все они необходимы, все они зависимы друг от друга и каждый из них должен заботиться один о другом. Страдает ли один член, говорит Апостол Павел, страдают с ним все члены, славится ли один член, с ним радуются все члены /I Коринф. 12, 26/. В своей работе М. Бриллиантов исследует виды служения мирян в первенствующей Церкви. Среди них участие мирян в проповеди Слова Божия: «Миряне Акилла и Прискилла наставляли в истине и точнее объясняли путь Господень знаменитому проповеднику Аполлосу, когда он выступил на проповедь о Христе в Эфессе /Деян. ХVIII 4–26/. И во свидетельство того, что братия-миряне проповедывали слово Божие и распятого Христа, Апостол Павел писал из Рима: Большая часть из братьев в Господе, ободрившись узами моими, начали с большей смелостию, безбоязненно проповедывать слово Божие, а другие с добрым расположением проповедуют Христа /Флп. 1, 14–15/. Отдельная глава сочинения посвящена участию мирян в избрании клира и его епископов. Бриллиантов скрупулезно анализирует целую группу исторических источников и делает вывод, что право на выбор епископов мирянами не только закреплено в постановлениях древних соборов, но и часто применялось на практике: «Народом избраны были многие, даже великие учители церковные; например, Киприан Карфагенский, Корнилий и Фабиан Римские, Нектарий, Павел, Григорий Богослов и Иоанн Златоустый Константинопольские, Мелетий, Евстафий и Флавиан Антиохийские, Василий Великий Неокессарийский, Лев папа Римский, Амвросий Медиоламский, Афанасии Великий и многие, очень многие другие». Сочинение Бриллиантова дополнено обширными материалами по участию мирян в церковном суде над епископами и клириками. По этому вопросу он дает как древние, так и новейшие сведения: «Были такие прецеденты за последние два–три десятка лет и в нашей святой Церкви. В 1898 году судили с участием мирян архиепископа Савватия за данную им подписку неканонического характера. (В этой записке под давлением полиции Савватий отказался именовать себя старообрядческим архиереем, тем самым совершив духовное преступление. – Прим. автора) В 1909 году судили при участии мирян двух епископов, Иннокентия и Михаила, за единоличное рукоположение. На соборе 1911 года судили ряд клириков, более 10 лиц, в разных проступках и нарушениях. Эти слушания состоялись также при участии мирян. Словом, участие народа в судах над епископами и клиром не воспрещается; оно было и быть должно в Церкви Христовой, как дело явное, полезное и не противоречащее здравому смыслу, апостольскому преданию и разуму четвертого Вселенского Собора».

   М Бриллиантов, Ф. Мельников, А. Варакин, И. Усов (впоследствии митрополит Иннокентий) и многие другие староверческие богословы поддерживали точку зрения о сохранении незыблемого баланса между служением мирян и служением клириков. Одно из главных положений этого – отсутствие у клириков каких-либо иных, дополнительных, прав, кроме права, данного при рукоположении – права священнодействовать. Такая твердая позиция позволила древлеправославной церкви избежать искушения принять распространившиеся в среде традиционалистских христианских церквей учений о стратификации церковного тела – учение о непогрешимости иерархии или первоиерарха и учение о делении церкви на учащую и учимую. Говоря о последнем, М. Бриллиантов указывал: «Мы не можем допустить такой мысли и понятия о народе церковном, религиозном, до какого дошли защитники папизма – о церкви учащей и церкви молчащей. Когда-то некий «Прудон» изобразил угнетенное и придавленное состояние народа Церкви последователей Никона следующими словами: «Народ молится и платит подати; народ платит подати и молится». В нашей св. Церкви не может быть допущено такой мысли о народе, ибо народ в нашей Церкви Христовой, если и есть рабы, но рабы Христа, а не кого-либо из смертных. О таком народе писал апостол Павел: «И сами как живые камни устраивайте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Исусу Христу».

   Одельное исследование, посвященное стратификационным учениям, подготовил старообрядческий митрополит Иннокентий (Усов). Автор полагает, что в церквах, принявших эти учения, отсутствует разумный, осмысленный, критический способ осмысления вероисповедания. Единственное, что требуется от церковного сообщества это «во всем покоряться без всякого прекословия учащей церкви, или иерархии – епископам, потому что они непогрешимы». По мнению святителя Иннокентия, догмат о непогрешимости епископов и о безусловной покорности им есть чисто еретический и потому прямо противоречит слову Божию и учению святых отец. Святой Афанасий Великий говорит по этому поводу: «В настоящее время ересь произвела на свет желание нечестия, подчинила себе злые стремления, породила многообразное зло самозванного нововведения, и чтобы все следовали единству, властно требует повиновения. Принимайте, говорит она, просто проповедуемое, пусть никто из вас не исследует, что в нем подходящее и что не подходящее. Верою называет он неиспытуемое одобрение нетвердаго и недоказаннаго. Буду ли верить я без всяких оснований, не исследуя возможности, полезности, пристойности, угодности Богу или соответствия природе согласования с истиной целесообразности, не справляясь об отношениях к таинству и благочестию? Какая может быть от этого польза? Какой плод может принести такая вера духу, ничего не принимающему в расчет? Такова одна причина заблуждения противников и бедствия всех. Кто из всех, исповедующих себя врагами кафолической церкви, не требует, чтобы слова его принимались на веру без всякого рассуждения? Он отвергает рассмотрение, чтобы не быть обличенным в заблуждении».

   Длее митрополит Иннокентий указывает, что исторически появление учений о непогрешимости иерархии (первоиерарха) и о делении церкви на учащую и учимую имело прикладной характер. Эти учения были обусловлены желанием не допустить соборный анализ церковной ситуации или критический разбор текущего вероучения. (Яркий пример этому – процесс все большего удаления вероучения римской церкви от Православия, при все большем культе института папства, закончившемся принятием догмата о непогрешимости папы. В светском обществе характер непогрешимости приобретали учения политических партий, вождей, президентов и т.п. Всем известно, что это делалось в целях не допустить протрезвления общества и критического разбора «генеральной линии»). Ярчайший пример Церкви разделенной, Церкви, в которой иерархия является непогрешимой, а народ молчащим – синодальная Церковь. Основатели богословия этой Церкви совершенно определенно говорят: «Мы, как чада церкви православной, когда говорим, что хранительницею и истолковательницею божественного откровения поставлена быть церковь, то разумеем одну церковь учащую, или священную иерархию» (Митрополит Макарий Булгаков. Введение в православное богословие, стр. 135). В Богословии Филарета (Черниговского) тоже говорится: «Если Бог открыл учение, необходимое для спасения нашего, то Он мог предоставить объяснение его только учительству, состоящему под руководством Святаго Духа, и потому непогрешимому» (ч. 8, стр. 299). Эта же мысль повторяется в десятках других сочинений архиереев, богословов и миссионеров. Сегодня это учение стало основой жизни РПЦ МП. Соборы с участием мирян, священников и иноков здесь не собираются. Мнение священного Синода, а точнее группы выскокопоставленных архиереев, так называемого «митрополитбюро», стало законом не только в переносном, но и прямом смысле. Так, в современном уставе Московской Патриархии указано, что высшие церковные иерархи имеют право наложить вето (запрет) на любое решение Церкви, включая решение всеобщего, так называемого Поместного, собора. Да и как может господствующая Церковь отказаться от учения о непогрешимости иерархии? Без него, не ровен час, придется признать прегрешения высших иерархов и во времена Никона, и во времена Петра, и во времена Иосифа Виссарионовича Джугашвили. Не бывать этому!

   Впротивовес слепому послушанию папе или высшей иерархии митрополит Иннокентий отмечает важнейший момент православного исповедания: «Когда мы говорим, что должно слушать Церковь, должно повиноваться Церкви, то этим выражаем только то, что должно принимать все учение и предания церковные, то есть должно повиноваться не современной только Церкви, но и Церкви прошедших времен. Ибо Церковь настоящего времени есть только часть всей соборной Христовой Церкви. Златоуст говорит: «Что же есть тело (Церкви)? Все повсюду в мире верующие, которые были суть или будут». Поэтому в староверии, так же, как и в древнем христианстве, мнение епископа или даже собора епископов признается только в том случае, если не вступает в противоречие с догматическим и каноническим строем Церкви.

   Ткие воззрения на соборность стали основой всего устройства подлинно православной Церкви. Практически все исследователи этого феномена признавали, что в староверии сохраняется подлинная соборность. Даже враги древлеправославия соглашались с этим. Так, известный гонитель древлеправославных христиан московский митрополит Филарет (Дроздов) указывал, что жизнь староверческих общин построена на «демократических», «соборно-народных» началах. Действительно, весь строй и уклад приходской и епархиальной жизни Русской Православной старообрядческой Церкви и соборно-иерархическое управление ее покоятся на церковных канонах. Церковно-демократические, идентичные первохристианским, общесоборные начала пронизывают ее насквозь, снизу доверху. Приходы управляются соборным порядком. Все дела в них решаются общим согласием законных и равноправных членов общины – прихода. Церковные попечители, старосты и все служащие в храме Божием и сам священник избираются общим советом и решением всего прихода. Кандидаты в священники или в диаконы рукополагаются или переводятся из одного прихода в другой епископом, по избранию и решению прихода. Все это возлагает на церковных пастырей особую ответственность. В древлеправославной церкви священник не является наемником и церковным чиновником. Его судьба не зависит от настроения правящего архиерея, его референта и секретарей. Сама община, а вернее, добросовестное и ревностное служение пастыря в ней определяют церковное отношение народа к данному клирику. Впрочем, приходской священник не предоставлен самому себе. Правящий архиерей наблюдает за его деятельностью, благочининием церковного богослужения, созиданием и благоукрашением храма, исполнением пастырских обязанностей. В случае канонических или иных отступлений (например, если клирик начнет самовольно сокращать службу, допустит обливательное крещение, совершит противоречащий служению личный грех и т. п.) он может быть запрещен в служении. Такая практика позволяет избежать сознательного или несознательного разрушения церковного благочиния. Вопросы, касающиеся лишения сана, решаются в ходе Освященного собора. То же самое касается и архиереев. Они избираются всей епархией и утверждаются Освященным собором, созываемым ежегодно. По мнению историка церкви Ф. Е. Мельникова, соборность, пронизывающая церковь снизу доверху, являет собой «схему общинно-иерархического строя Церкви, установленного с апостольского времени».

   Н соборность древлеправославной церкви не повлияли ни массовые казни времен патриарха Иоакима и царевны Софьи, ни церковные реформы Петра Первого, ни секуляризации Екатерины Второй, ни либерализм Александра Первого, ни большевистские гонения. Соборность существовала даже в суровые времена николаевской реакции, когда только из-за случайно найденной епитрахили человек мог оказаться на каторге или в застенке Петропавловской крепости. Православные христиане созывали церковные соборы вне зависимости от религиозной моды, политической обстановки и настроения власть предержащих. Так, видимо, и должно быть в христианской церкви.

   Д начала двадцатого века православные Соборы созывались в большинстве случаев тайно. Однако и в гонительные времена на них прибывали представители всех регионов России. Некоторые Соборы сыграли знаковую роль в жизни древлеправославной церкви. Так, на знаменитом, прошедшем в условиях жесточайших репрессий, Соборе 1835 года, в целях спасения православного священства было принято решение об учреждении архиерейской кафедры за границей. В 1897 году, благодаря активной деятельности святителя Арсения Уральского, были укреплены церковно-канонические нормы древлеправославной церкви. Отныне, в соответствии с 37 правилом святых апостол, Освященные соборы стали созываться каждый год. С получением же свободы, именно с 1905 года, Освященные Cоборы стали созываться с разрешения правительства открыто, преимущественно в Москве, на Рогожском кладбище. Открывались они торжественно, неизменно в праздничный или воскресный день, когда Предстоятелем Церкви в сослужении всех съехавшихся епископов и многих десятков священников, прибывших на Собор из самых отдаленных мест необъятной России, служилась Божественная литургия. Молящихся за таким богослужением бывало тысячами, не только епископы и священники, но и множество уполномоченных мирян от епархий и от приходов; присутствовать же могли и все желающие члены Церкви. Соборные дела решались пред лицом всей Церкви. В истории нашей церкви, как в далеком, так и в совсем недавнем прошлом, были случаи, когда епископы пытались решить важные серьезные вопросы без участия остальных членов Церкви. Это всегда вызывало резкое отторжение в Церкви Христовой. Так например, Федор Мельников приводит случай, когда в 1911 году архиепископ Иоанн созвал Собор без участия уполномоченных от мирян. Это вызвало бурю возмущения и негодования во всей Церкви. «Какой же был тогда исход всего дела? Какой другой, – отметим словами преподобного Викентия Лиринского, – кроме общепринятого и обыкновенного. Именно: древность была удержана, а новизна отвергнута». Тот же Собор постановил: на следующие Соборы избирать от каждой епархии по два священника и по два мирянина, а от Москвы и от Московской епархии – по пять священников и по пять мирян. Такой порядок был подтвержден и на последующих соборах вплоть до 1927 года.

   Большое значение в дореволюционной церковной жизни играли созывавшиеся почти ежегодно по всей России епархиальные съезды. Они объединяли в себе не только всю епархиальную власть во главе с епископом, но и все приходы данной епархии и были связующим звеном с Освященными Соборами. Епархиальные съезды созывались не только в Европейской России, но в Сибирских епархиях, даже в отдаленной Амурской области, и оттуда слышалось горячее биение церковного сердца и голос церковного народа.

   Сборная жизнь Древлеправославной Церкви Христовой (название Русской Православной старообрядческой Церкви до 1988 года) имела значительный резонанс во всем дореволюционном российском общества. Светские и церковные газеты, политики и государственные чиновники, миряне и духовенство синодальной церкви наперебой обсуждали проходящие соборы и их решения. Виднейший богослов новообрядческой церкви, профессор духовной академии Н. Субботин, рассуждая на тему старообрядческой соборности, писал: «А между тем православный народ лишен этого великого утешения – видеть собор православных архипастырей в стенах первопрестольной столицы, собравшихся для обсуждения церковных дел». Газета «Колокол», учрежденная помощником обер-прокурора Синода В. И. Скворцовым, сообщала: «В противность нашим епископам, старообрядческий епископ чувствует себя в улье: он не просто человек, получивший право поселиться в известном казенном доме, он матка в народе, он в центре всех, и знатных, и не знатных, и бедных, и богатых. Это – соборность без всяких регламентаций… Вот что должно быть предметом пламенного стремления наших церковных людей. Вот что надо ставить идеалом истинно отеческих и сыновних отношений между архипастырями, пастырями и мирянами». Наблюдая единение староверской паствы с пастырями, новообрядческий епископ Феофан с досадой говорил: «Будь неладен тот, кто разъединил и разбил древний союз членов церкви как вожделенный для блага нашего. Одно из совершеннейших зол – полицейская, приказническая форма в делах церковных. Она всех охватила и всех закалила северным холодом, и жизнь замерла. Присмотритесь: у нас нет отцов в церкви, а что-то страшное, надзирательное, судебное. Потому от отцов не течет к детям свет и тепло, – и дети стоят спиной к отцам». Пример соборов Древлеправославной Церкви Христовой стал одним из важнейших стимулов к созыву так называемого предсоборного совещания синодальной церкви. Порой эта ситуация вызывала ожесточенную критику со стороны синодального официоза. «Старообрядческая соборность стала орудием борьбы с православием!» – стращали миссионеры. «Исполнение раскольниками апостольских заповедей соблазняет народ!» – вторили им архиереи.

   Сгодня древлеправославная соборность переживает новый расцвет. В ходе судьбоносного февральского собора 2004 года стало ясно, что без подлинно христианской, православной соборности Церковь существовать не может. Одной из главных задач сегодняшнего дня является ее всемерное возрождение и укрепление.

   Г. Чистяков