Монашеские обеты – суть спасение мира, ими война и моровая язва отвращаются.

   С. Григорий Великий.

   Она из насущнейших проблем в древлеправославной Церкви – проблема иночества, а наипаче – проблема устроения монастырских обителей. На сегодняшний день иночество, нужно признать откровенно, находится у нас в наиплачевнейшем состоянии.

   Исамое печальное то, что наш церковный народ, включая даже духовенство и начитанных и, казалось бы, христиански образованных людей не понимают смысл и цель иночества и зачастую приходится слышать от наших же «благочестивых» христиан такие чудовищные по сути слова, что иночество, мол, изжило себя и время его кончилось.

   Сдругой стороны, сложилось некое предвзятое мнение, что на желающих принять монашество смотрят как на карьеристов, метящих в епископы, и не более. Другое неправомыслие выражается в том, чтобы принимать иночество на склоне лет, чуть ли уже в гроб сходя. Иногда инока желают видеть почтенным прихожанином, на которого бы глядели миряне как на диво дивное.

   «Видел я весьма многие и различные растения добродетелей, насаждаемые мирскими людьми, и как бы от подземного стока нечистоты напояемые тщеславием, окапываемые самохвальством и утучняемые навозом похвал; но они скоро засохли, когда были пересажены на землю пустую, и недоступную для мирских людей, и не имеющую смрадной влаги тщеславия…» (Иоанн Лествичник, степень 2;6).

   Дже та горстка иноков, которая на сегодняшний день у нас имеется – это в основном священноиноки, и выполняют они задачу приходских попов, что в действительности является нарушением. Безусловно, живая нить традиций иночества утеряна, чему отчасти может служить оправданием тяжёлое давление парового катка советской власти (гораздо большее, чем на конформистских «никониан»), но прошло уже более десятка лет, как Совет «приказал долго жить», а подвижек в этом направлении пока никаких не видно.

   Т робкие попытки, которые предпринимались, кончились неудачами, т. к мыслились либо по-колхозному, либо по-никониански – сразу давай размах: стены, башни, корпуса, колокола – забывая, что это не наш традиционно скромный древлеправославный путь, а базарно-торгашеский, показушный никонианский. Это у них там в «монастырях-гигантах», как в кипящих смолою котлах, крутятся и «отмываются» деньги; спонсоры, меценаты, сильные мира сего приглашаются в алтарь, им «выдаются индульгенции», монастырские чины и уставы попираются наигрубейшим образом – это скорее безумная дьявольская карикатура на монастырь и монашество.

   А посему иногда у нас можно услышать и такую «трезвую» мысль: вот и хорошо, что у нет нас монастырей, а то получилось бы что-нибудь на никонианский манер. Тогда хочется спросить: поповствовать священноинокам на приходах – это не никонианский манер? А появляться инокам на людях в мирской одежде – это не никонианский манер?

   Н деле для иночества нужно одно – ведение онаго и горячее к нему стремление. Теплохладность и полумеры здесь недопустимы. Компромиссы с миром невозможны. А к возрождению иночества возможности мы все же имеем. Из камней Бог может воздвигнуть детей Авраама. Мы имеем предания и примеры, мы имеем все чины и уставы, наконец, мы имеем громадные необжитые территории и лесные массивы, мы даже имеем простых некорыстных людей и чиновников, готовых помочь старообрядцам. А срубить в лесу несколько келий и небольшую церковь нам стало уже не под силу? Мы готовы восхищаться мужеством и подвигом Лыковых, читать о них статьи, но самим подавай все удобства и накрахмаленные простыни.

   Внашем же журнале «Церковь» №1 за 1992 г. Александр Лебедев, побывавший в сибирской тайге у Агафьи Лыковой, написал следующие пафосные строки: «Вот и нужны нам пустынники, дабы у них можно было поучиться, как выполнить христианский закон, как должно поступать человеку, как ему жить – среди тайги или среди людей». И они, «которых весь мир недостоин, скитаются в горах и вертепах и пропастях земных» – вспомнились мне слова апостола Павла.

   А после мы удивляемся, как это мы теряем собственных детей, уходящих в сомнительный бизнес, компьютерные игры и просто в отчуждение от Церкви.

   Вдь мы такие благочестивые и правильные!

   «Да какой от этих иноков там прок в глуши?» – воскликнет иной совопросник.

   Педставим себе Церковь как корабль. Итак, вот мы видим паруса, надуваемые ветром и дающие кораблю быстроходность, мы видим руль, дающий кораблю направление, мы зрим множество необходимейших предметов – вплоть до шлюпок, если будет нужда спастись при кораблекрушении, но мы не видим киль: он находится в глубине под водой, но при отсутствии оного кораблекрушение неизбежно. Церковь – это цельный гармоничный организм, в котором один член не может существовать безболезненно, если другой член страждет. Это мысль апостола Павла. Не может один член сказать другому: ты мне не надобен. А посему, на наш взгляд, одним из опасных симптомов пренебрежительного отношения к иночеству на сегодня являются многочисленные примеры распада семей. И это где? У нас, в древнеправославии, где традиционно семья – суть святая святых!

   Унас, старообрядцев, всегда были сотни монастырей и скитов, невзирая на никонианские гонения; тысячи иноков и инокинь, и никто не смотрел на монастыри как на источник материального дохода для мирян или епархии или же как на показушное чудо. Иначе, сами миряне благоговейно делали вклады и пожертвования и просили лишь одного – святых молитв.

   Рзумеется, иноки в обители должны вести строго соответствующий образ жизни и неукоснительно держаться устава иноческого.

   Нстоящий монастырь, пусть хоть и небольшой, но крепко держащий чин иноческий и братолюбие суть то евангельское малое горчичное зерно, вырастающее в великое дерево и незримо поддерживающее всю Церковь. Св. Иоанн Златоуст пишет: «Отшельники молятся за целый мир, и молитва их привлекает к нам милосердие Божие». Чем, спросят, иноки помимо молитвы и чтения должны заниматься, на что жить? На это есть четкий и ясный ответ у святых отцов – рукоделием, немногопопечительным трудом: огород, пчеловодство и посильное ремесло. Но главным остается молитва. Прочее же только для поддержания жизненного минимума.

   Иеще раз хочется подчеркнуть: невозможно устраивать житие иноческое в деревне или любом другом месте, где поблизости находятся мирские люди. Вот что об этом говорят святые отцы:

   «Глаголаше мне старец отче Феома: аще хощеши без смущения пребывати в животе своем и не дати вину бесом на ся, не жительствуй николиже близ веси или града и почиеши» (из азбучного патерика).

   «Свидание с людьми мирскими в душе, отрекшейся от них для Божия дела, производит смущение. Вредна бывает беседа и с духовными братьями; а на людей мирских вредно смотреть и издали» (Св. Исаак Сирин. Слова подвижнич.).

   «Устранившийся всего ради Господа не должен уже иметь никакой связи с миром, дабы не оказалось, что он скитается для удовлетворения своим страстям» (Лествица. Степень 3;6).

   «Удаляясь от мира, мы должны избирать для жительства места, лишенные случаев к утешению и тщеславию и смиренные, если не так, то мы действуем по страсти» (Лествица. Степень 3;17).

   «Кто по отречении от мира обращается с мирскими людьми или близ них пребывает, тот, без сомнения, или впадает в их дела и сети, или осквернит сердце помышлением о них, или хотя не оскверняясь, но осуждая оскверняющихся, и сам с ними осквернится» (Лествица. Степень 3;23).

   Д. Жигин

   ОТ РЕДАКЦИИ: «Лично я ухожу в монахи», – такие слова, кажется, не договорил автор этой эмоциональной статьи, и он не отказывается от своих намерений. Ниже мы приводим текст из его впечатлений от пребывания на новом месте:

   «Любопытный здесь климат: понятие хорошей или плохой погоды напрочь отсутствует. Погода может меняться в считанные минуты, от теплой солнечной до морозной пасмурной и до ветра или дождя. На один день тут может быть несколько погод. Но воздух здесь исключительный даже в городе, так же хороша и вода.

   Мсто тут действительно необычное: в одном месте здесь сконцентрировано все – и тайга, и скалы, и горы, и холмы, и степи. Налево посмотришь – скалы, как на Кавказе, направо – огромные, высокие с плавными округлыми формами зеленые холмы. Енисей производит просто мистическое впечатление. Он хоть и не столь широк как, например, Волга или даже Нева, но какая-то незримая мощь и сила исходит от него и его берегов. Здесь сама природа благопоспешествует молитве. Неудивительно, что здесь так распространено иночество, хотя, к сожалению, беспоповское.

   Зешние сибиряки-старообрядцы народ суровый, простой, настороженный, но и благожелательный одновременно. Как я сразу заметил, сплетни здесь не распространены. Люди умеют держать язык за зубами, как держат своих огромных собачин за высокими глухими заборами. Здесь все иное, нежели чем в Европе. Иной воздух, иная природа, иной климат, иные люди, иные отношения между людьми – иное все! Иначе, здесь могу сказать с уверенностью, все как-то естественно, само собой, склоняет человека к иноческой жизни. Здесь другая планета. Даже для людей мирских иночество не отвлеченный маразм, а вполне соответствующая действительности реальность.

   Александр Т.»