Отябрь. Разодранные листья на ветру, как флаги павших крепостей, прощались с миром. С миром, где праздно правила невинность утех, а на бесконечном просторе обещаний разливалось солнце, и оттого они казались еще лучезарней... Уезжал. Он. «Навсегда? Нет? Да?!» — сидело тупой занозой внутри. Собирались. Впопыхах. Картонный чемодан нашего детства, провезенный по всем пионерским зонам Крыма, взял на себя груз ненужных надобностей, дабы облегчить пребывание там, на другой стороне... Стать частью этого ценного багажа в силу причин неопределенных мне так и не удалось. Под одеялом, свернувшись морским узлом, я пыталась удержать мир, который уходил из-под моих ног, рук и прочих нервных окончаний. Мой брат уезжал... Всегда вдвоем — теперь в одиночку.

   П сегодняшним меркам, один ребенок в семье — правило, двое — «малая» многодетность. Решение иметь двоих детей диктуется различными обстоятельствами, но в большинстве случаев в его основе — стремление реализовать собственные родительские чувства. Вот только чем это грозит будущим кровным братьям и сестрам, задумываются немногие. Впрочем, на первый разумный взгляд ничего хорошего сулить это не может: порывы ревности, война за игрушки, одежки и вечное, изводящее до боли в коленках соперничество во всем и до самого конца... О, если бы вездесущий рационализм держал мир в железном кольце благоразумия! Синяков не досчитались бы точно.

   Рзжав кольцо, я появилась на свет. Февральская метель принесла меня в комнату в семь жилых квадратов, где и обитало мое семейство: мама, папа, брат. Последний попросту был поставлен перед фактом: «Вот твоя сестра». С его стороны предложений отнести «это» обратно не поступало. Так мы стали жить вместе.

   Сециалисты, занимающиеся проблемами детской психологии, считают, что взаимоотношения между родными братьями и сестрами конфликтны по своей природе. Одно маленькое эго наталкивается на другое, чуть побольше, и никакие моралистические речи родителей не заставят старшего великодушно относиться к младшему, а младшего — уважать и слушаться старшего. Чем меньше возрастная разница, тем острее противостояние.

   Ввосемь лет мой брат стал братом. А я оказалась отягощенной родственными связями с самого рождения. С научной точки зрения, мы вовлекались в сложную цепочку взаимоотношений. Для родителей мы, каждый в отдельности, были дочерью и сыном, но вместе, рядом, мы были братом и сестрой... И это замечательное достижение позволяло нам творить внутри семьи свой, никому не подвластный мир. Разница в летах раздвигала его границы до невозможных пределов. Заговорщики и соперники, враги и друзья. Ролей много — исполнители одни.

   Нугомонный плач малютки гнал брата-первоклашку с затаенной тревогой на кухню к маме. Возмущенный вопль: «Ребенок мокрый лежит, а ей и дела нет!» — был адресован в ту же сторону. Правда, спустя года четыре, когда, по утверждению специалистов, мальчиков уже больше не интересует маленькая девочка в коляске как предмет заботы, мой братец с кричащим цинизмом записывал рыдания младшей сестры на магнитофон. «Электроника-347» была неплохой дразнилкой. От публичных слезоизлияний пришлось отказаться — навечно.

   Вмладенческом возрасте выпадала мне роль и «белого десанта». Цвет белых ползунков и беспомощное передвижение на четвереньках в игривом сознании мальчика иных ассоциаций вызвать не могли. Плененную собственной пеленкой, волокли меня с поля боя...

   Тлько младшей сестре, и никому другому, выпадает честь сражаться на шпагах с собственным братом. Да, на пластмассовых, да, в шутку, да, оставаясь поверженной, но в одной игре со старшим. Невольные участники детских забав, мы продолжали «забавлять друг друга» и дальше. Понятие старшинства не имело для нас весомого временного значения. Наш маленький мир держался на иных столпах... Старший — всегда первый. Он не только ведет за собой младшего, но и принимает на себя всю силу первого удара, отовсюду. От родителей в первую очередь. Все педагогические эксперименты были поставлены на старшем брате. Все негативные стороны достались ему, а мне — исключительно «плоды просвещения». Все, за что так ожесточенно сражался брат, в основном за свою личную свободу от «родительских пут», я приняла в наследство как должное.

   Гроем был он, всегда, даже когда проигрывал. И оттого так сильно мне хотелось выпрыгнуть — да поскорее! — из своих детских штанишек и доказать всему миру свое право на подвиг.

   Поживая свое детство, ребенок следует тем моделям поведения и общения, которые свойственны его возрастной группе. Опыт общения со старшим, но ребенком, выводит маленького человечка на иной уровень взаимоотношений. Здесь ему открываются большие возможности для роста.

   Врослели и мы. Мысль била ключом, споры грозили перерасти в пожарища на почве литературных терзаний, музыкальных опусов, киношных творений и прочей житейской всячины. В наших играх, сложных и простых, рождались не только ловкость рук и ума, но и самое важное — доверие. Доверие к силе и слабости каждого, его таланту и глупости. Призыв «Помоги!» имел отклик один: «Ты сможешь!» С этим можно было жить. Смело, открыто и озорно...

   Внырнув из-под теплого покрывала детства, мы по сей день несем его горящий уголек. Пусть жизнь штормит или томит затишьем, а порой готова выбросить за борт, у нас есть ЭТО, и мы не пропадем.

   Ив февральскую пургу ночью меня разбудит прерывистая трель телефонного звонка. Из далекого далека я услышу родной голос, так близко: «Старуха, привет! С днем рождения! Нарциссы цветут. Дарю тебе один. Остальные — когда вырастешь!»

   P. S. Где моя мама? Двукрылая стальная птица несет ее, одну, за тридевять земель на встречу с сыном, моим братом. Выйти с трапа самолета в иной мир, когда полвека прожито в другом, — испытание для сильных и смелых или безумных. Цифра скачет одна за другой: набираю мобильный брата в Париже. Он там, в аэропорту, он ждет. Что-то долго щелкает в трубке. Стоп. «Это ты? Встретил?» — «Нет. Уже час, как жду». — «Сейчас придет, — уговариваю я себя и брата, здесь, на другом конце.— Она, знаешь, в таком зеленом костюме. Ты узнаешь». Холодный мужской голос продолжал со мной разговор: «Ладно, я пер... Стой. Я вижу, ви-жу, она идет! Ма-ма, я здесь!» — кричал уже мальчишка в трубку, во весь голос, на весь мир.

   Ме сердце билось так сильно, желая выскочить наружу и одним прыжком преодолеть расстояние в тысячи километров. Ухо, изнемогающее от давления телефонной трубки, с трудом улавливало все остальное: треск, шипение, всхлипывания, обрывки фраз, возгласы.

   — Мам, ну как ты? — наш вопрос звучал в унисон с разных сторон света.

   — Приехала. Выход не могла найти…

   А мы нашли маму. Вместе...