Сегодня исполняется 64 года со дня нападения Германии на СССР

   Много написано, сказано и показано о тяжелых военных буднях и героизме советских солдат в Великой Отечественной войне, но не меньший вклад на алтарь Отечества внес весь советский народ в тылу.

   Лтом 1941 года, когда началась война, мне было девять лет и жил я в глубоком тылу на Дальнем Востоке. Поэтому я не испытал ни кошмара бомбежки с разрушенными и сожженными домами, ни горькой участи беженцев. И тем не менее, четыре года войны на всю жизнь врезались в мою память.

   Ои запомнились хлебными карточками: 200 граммов иждивенцам, 400 — служащим и 600 — рабочим. У хлебных магазинов постоянно были большие очереди, место в которых занимали с 5-6 часов утра. Деньги и зарплата потеряли свое значение. Хотя цены в магазинах остались прежними, но купить было нечего — полки были пусты. Тогда в магазинах не продавали, а, как говорили, давали. Изредка давали соль, мыло, спички по разовым талонам, и еще реже кое-какую обувь и одежду, которые распределяли по учреждениям, а в них — лучшим работникам. Ну и, конечно, «своим» — по блату. Блат во все трудные времена плевал на справедливость и в войну был широко распространен, поэтому в народе так и говорили: «Блат выше наркома». Нарком — это народный комиссар, так тогда называли министров.

   Вшколе запомнились сборы денег для фронта и посылок с теплыми вещами. Классы соревновались между собой — кто больше соберет. Чаще всего это были вязаные шерстяные носки и рукавички с указательным пальцем — нажимать на курок. Повсеместно в школах были введены уроки военного дела, на которых мы изучали винтовку Мосина образца 1891 года, дробь, гранаты, «лимонку» Ф-1. Ходили строем с деревянными винтовками или бегали в атаку с ними, бросали такие же деревянные гранаты и весело, по-мальчишески кричали «ура!» На «винтовки» были прибиты «затворы» из оконных шпингалетов, которыми мы беспрестанно клацали, а на некоторых даже были «штыки» из толстой заостренной проволоки, которыми мы тыкали в мешки с соломой. Из всей строевой подготовки я запомнил только одно: что при команде «правое плечо вперед» поворачивать надо не направо, а налево.

   Чсто школу и многие учреждения отправляли в поле полоть картошку, а осенью — выкапывать ее. До поля шли 5-10 км пешком, ни о каких машинах и понятия не было. Кстати, практику использования на уборочных работах бесплатного труда горожан большевики широко использовали и спустя десятилетия после войны с той лишь разницей, что на поле помощников привозили на машинах.

   Мого мороки было с ручной прополкой тяпками сои, ряды которой уходили за горизонт. Культиваторов, по-видимому, тогда еще не было. Из сои давили масло, а огромные, больше метра в диаметре и толщиной около четырех сантиметров спрессованные до каменного состояния круги сои шли после распарки на корм скоту. Впрочем, коровы ели ее плохо. Зато ребята грызли соевую макуху с удовольствием. Кусок макухи с ладонь можно было грызть весь день, заглушая почти постоянное желание поесть. Но по вкусу больше ценилась, конечно, макуха из семечек подсолнухов. Некоторым подспорьем в питании людей служили походы зимой на уже убранные колхозные поля, на которых из-под снега собирали вымытую дождями и замороженную картошку. Из нее извлекали крахмал и пекли драники, еще называемые тошнотиками, — понятно за что. Еще искали, тоже под снегом, нижние оставшиеся стручки сои, которые комбайн не мог ухватить. Дома сою калили на сковороде и получалась очень вкусная, хрустящая еда. Китайцы из сои готовят сотни блюд, котлеты, например, но у нас, видимо, этого не знали и практиковали только сою каленую.

   А ходили за соей и замерзшей картошкой зимой потому, что в войну свирепствовал драконовский закон о «трех колосках», когда за колоски, взятые с убранного поля, давали большие сроки. Только выпавший снег отменял этот жестокий закон.

   Ввойну жизнь нашей огромной страны была мобилизована на борьбу с врагом. Во всех общественных местах — на вокзалах, магазинах, школах, заводах, стенах домов — висел главный плакат: «Все для фронта! Все для победы!» На всех производствах, в деревнях и городах, в полях и на заводах царила железная дисциплина: за 15-минутное опоздание на работу отдавали под суд. Фронт и тыл стали единым лагерем и были как бы вздернуты на дыбы жесткой сталинской уздой. Что бы нынче ни говорили про тиранию Сталина, но ведь именно он сумел организовать и направить всю страну на разгром фашизма — и это является его величайшей исторической заслугой.

   Мого нападок было со стороны сегодняшних «демократов» на приказ Сталина «Ни шагу назад!» А ведь, по мнению многих наших военачальников, он остановил беспорядочное отступление, и будь он отдан в начале войны, немцы не дошли бы до Москвы.

   Н Западе давно уже стараются принизить роль Советского Союза в разгроме фашистской Германии и приписывают победу исключительно Америке и Англии. Конечно, наши «доблестные союзники» тоже воевали. Но ни шатко ни валко. Франция за две недели пала перед Гитлером на колени. А в СССР только при попытках взять «дом Павлова» в Сталинграде немцы потеряли больше солдат, чем при оккупации всей Франции. Америка не столько воевала, сколько наживалась на войне. Так называемая «помощь по ленд-лизу», по существу, была не помощью, а торговлей в кредит. После войны американцы выставили нам к оплате такой громадный счет, что Сталин велел нашим экономистам тщательно пересчитать всю эту «помощь». Оказалось, что Америка завысила ее стоимость в несколько раз. И что удивительно, американцы согласились с нашими расчетами, а завышение объяснили обычными законами бизнеса — стремлением продавца продать подороже. Вот так, как говорится, ни стыда ни совести и «деньги не пахнут»!

   Пбеда досталась нам ценою десятков миллионов жизней и сотнями разрушенных городов, а американцам — прибылью и малой кровью. И это еще не вся правда о роли Америки в войне. Как сейчас стало известно, во время войны Рузвельт подписал секретный «Закон о торговле с врагом», по которому американским компаниям разрешалось продавать Германии то же, что и нам. Но не в долг, а за наличные, золотом, через третьи страны. Продавали немцам и нефть, месторождений которой в Германии нет, но без которой в современной «войне моторов» победа невозможна. Перекрой немцам нефть, и Германии нечем было бы воевать. Не перекрыли!..

   Америка стремилась всеми способами, в том числе и бессовестными, установить англо-американское господство над миром, а для этого поддерживала взаимное уничтожение обеих воюющих сторон. Поэтому наши «доблестные союзники» тянули с открытием второго фронта, которого все в нашей стране так ждали и на который возлагали большие надежды. Я хорошо помню во время разгара войны постоянные разговоры взрослых о втором фронте. И только в конце войны, когда стало ясно, что Советский Coюз и один разгромит фашистскую Германию, союзники высадились в Нормандии. Но нам от этого легче не стало. На Западе немцы почти без боя сдавали свои города англо-американцам и яростно дрались на Востоке.

   Оасаясь, что «союзнички» оккупируют всю Германию и припишут победу только себе, Сталин приказал во чтобы то ни стало первыми взять Берлин. Мощным прорывом по направлению к Берлину и штурмом наших войск, ценой огромных потерь столица фашизма была взята и вошла в советскую зону оккупации Германии, а затем честно, по-союзнически была разделена на зоны между странами-победительницами.

   См День Победы я запомнил на всю жизнь. С утра 9 мая 1945 года стоял ясный весенний день. Меня, шестиклассника, за что-то выгнали с урока, и я коротал время на школьной спортплощадке. Бегал, качался на кольцах, крутился на турнике. Смотрю — от радиоузла, который был недалеко от школы, бежит пацан и орет: «Победа, победа!..» Я — к нему: «Чего орешь?» Он в ответ: «Из радиоузла меня послали в школу сказать, что мы победили!» Вдвоем мы заскочили в длинный коридор школы, распахивали подряд все двери классов и кричали: «Победа! Победа!» Учительницы в ответ на такое хамское вторжение, не очень веря нам, делали зверское лицо, но мы, не обращая внимания, бежали дальше по коридору и распахивали следующую дверь. А за нами катился вал орущих от восторга, выскакивающих из классов учеников. Потом на спортплощадке был общешкольный митинг, выступал директор, поздравлял нас с победой, а мы дружно и радостно изо всей мочи кричали — УРА!

   3анятия отменили, и все ученики побежали на улицы, где уже было много народа с красными знаменами. Все обнимались, целовались и тоже кричали — УРА! Помню, что мы, пацаны, тогда докричались до хрипоты. Только к трем-четырем часам дня я пришел домой и увидел такую картину. Моя мать вместе с соседкой, расположившись в тенечке сарая, стригли овцу.

   Нсколько слов о соседке. Дочь раскулаченного, она ненавидела Советскую власть и почти не скрывала это. «Серп и молот — война и голод», — говорила она, и это еще не самое сильное ее выражение. У нее было пятеро детей, муж — в армии, и, наверное, поэтому чекисты не трогали женщину, хотя и знали об ее антисоветизме. А так она была женщина безвредная и трудолюбивая. Одна волокла пятерых детей, которых, ругая, называла батраками, несмотря на то, что эти «батраки» — от мала до велика — с утра до вечера были заняты по домашнему хозяйству, огороду и сенокосу. И выросли, между прочим, очень порядочными людьми.

   Тк вот, стригут женщины овечку, и соседка говорит моей матери: «Вот, Захаровна, кончилась война, мужики домой вернутся и переворотишко какой-нибудь сделают...» Я был потрясен ее словами: ишь, в день нашего великого праздника о чем размечталась кулацкая дочь.

   Н через 50 лет ее мечту осуществили наши «демократы». Более того, они воплотили в жизнь надежду Гитлера, что с началом войны народы Союза передерутся между собой, и Советский Союз — этот колосс на глиняных ногах — развалится сам собой. Не вышло — выстояли! Но это удалось отечественным «патриотам» — от Ельцина до Березовского и Абрамовича. Но я все-таки верю в светлое будущее России и помню, как сказал Сталин народу во время войны: наше дело правое — мы победим!