Был май 1945 года. Мы с мамой — в зале ожидания Челябинского железнодорожного вокзала. Скоро прибудет наш поезд. Мне, семилетней девочке из деревни, все интересно, и немножко страшновато от шума и суеты пассажиров, от свистков паровозов. Рассматриваю толпу, вижу, как женщина с ребенком на руках просит милостыню. Вокруг снуют дети в грязной, рваной одежде, хватают за руку, просят поесть. Цыганка гадает кому-то на суженого и просит «позолотить ручку».

   Мма оставляет меня рядом с гармонистом-калекой на тележке, строго наказав: «Стой здесь. Я скоро вернусь».

   Сою, озираюсь. Вижу: идет молодой, одноногий солдат-фронтовик на костылях. На его гимнастерке — награды. Идет уверенно. Подошел к гармонисту, наклонился, что-то сказал. Тот медленно начал растягивать гармонь. Полилась музыка. Солдат, улыбаясь, прошел по кругу, как бы раздвигая толпу, а музыка лилась все быстрее и задорней. В исполнении гармониста звучала заводная «Цыганочка». Солдат вышел в центр круга, отбросил костыли, раскинул в стороны руки, и начался танец. Он подпрыгивал в такт музыке, делал повороты, одной ногой отбивал «дробь». Подпрыгивали и звенели его награды.

   Тлпа плотным кольцом окружила танцора, подбадривала его аплодисментами, из толпы слышались крики: «Молодец!». Я же вертелась вокруг него, потому что боялась, как бы он не упал.

   Слдат несколько раз прошел по кругу и прислонился к стене. Он громко дышал. Я стояла перед ним. Он поднял меня на руки, поцеловал в щеку. Мама принесла ему костыли, перекрестила, обняла, молвила: «Храни тебя господь». По радио объявили наш поезд.