Каждый год с приходом осени, еще в доперестроечные времена, остановки напротив Дворца автомобилестроителей, у магазина «Детский мир», торгового центра машгородка расцветали букетами гладиолусов, астр, тигровых лилий. Невзирая на ярлыки «спекулянты», «частницы», пожилые женщины продавали цветы, выращенные в собственных садах. Все миасцы помнят эти островки капитализма в море застоя. С этого пусть маленького, но собственного бизнеса многие начинали свой путь в рыночную экономику.

   Нкануне 8 марта мы беседуем с необыкновенно энергичной и оптимистичной женщиной — Александрой Андреевной Усцелемовой, родоначальницей миасской «индустрии красоты» — торговой сети «Александра», человеком, имеющим богатейший опыт выживания в самых невероятных условиях.

   «Репрессированная» биография

   — Моя история началась с крутого жизненного поворота: когда мне было тринадцать, репрессировали обоих моих родителей. Жили мы в Чебаркульском районе, отец работал бухгалтером в Уйском совхозе. До 1917 года он был казаком. революцию принял сразу, за что его не простили бывшие однокашники и неоднократно пытались убить. Но расстреляли его в 37-м на Золотой горе «свои», как я узнала только в 2000 году, за связь с меньшевиками, а заодно и как «китайского шпиона». Мама вернулась через 2 месяца после ареста, почти тут же слегла и умерла. Я осталась одна с маленькими братом и сестрой, с квартиры нас выгнали. Это был мой первый урок выживания и борьбы за себя и близких. Хорошо, что на моем пути всегда встречались порядочные люди. Директор совхоза нас не бросил, как мог, поддерживал. После семилетки взял меня в контору ученицей, а через год, в 16 лет, я поехала учиться на курсы счетоводов в Челябинск. Учет тогда в совхозе очень строгий был, в моем ведении находилось 27 книг картотеки. В 1941 вышла замуж за хорошего парня, секретаря комсомольской организации нашего совхоза — не побоялся он моей «репрессированной репутации». Воевал мой муж под Курской дугой, пришел тяжелораненым. Долгое время не мог с крыльца сойти. Я к тому времени уже была заместителем главного бухгалтера крупного зерносовхоза «Миасский».

   «Опять она партизанит!»

   В1948 мы переехали в Миасс по настоянию врачей. Я несколько лет проработала заведующей столовой. Были у меня в ведении и павильоны, и котлопункты, и буфеты; только через столовую проходили в день до двух тысяч человек. Пришлось много думать и считать — кладовщика у меня не было. Построила такую систему, что повара приворовывать перестали, ни ложки сметаны недостачи не было. Можно и в торговле, и в общепите без воровства и нарушений.

   С1964 года я пришла на завод «Уралрезина»: работала бухгалтером производства, юрисконсультом и, наконец, старшим товароведом по сбыту. Надо сказать, продукция наша пользовалась тогда большим спросом: резинотехнические изделия — для заводов, а на обувь находилось много охотников в Молдавии, Казахстане, Башкирии. Договоры я ездила заключать в десятки городов Союза, два раза в году работала с покупателями на межрегиональных ярмарках. С тех пор постоянно путешествую, и сейчас, на девятом десятке, отправиться в Москву за семенами труда для меня не составляет.

   Н нас, женщинах-работницах, тогда хорошо экономили: начальству положено много платить, а я всю жизнь работала за 130 рублей. Из отпуска меня ждали, как из печи пирога, а сам отпуск, как оказалось, равен 18 дням — так трудовой договор составили. А у меня как-никак трое детей. Вот тогда мне пришлось за себя побороться, мой вопрос на партбюро разбирали. Но на колени я ни перед кем не становилась: если знала, что права — добивалась справедливости.

   Кк-то раз нагнали наши работники семь тысяч пар 37 размера, а про остальные размеры забыли. Я ни пары не приняла, дверь склада перед начальником цеха захлопнула. Только слышу крик: «Опять тут Усцелемиха партизанит!» Как бы то ни было, за 15 лет моей работы на заводе никого под суд не отдали. А после моего ухода, знаю, начальника и бухгалтера уличили в приписках.

   Не было бы счастья…

   Вращивать цветы меня подтолкнуло несчастье: в 1977 году меня за полгода до пенсии отправили на инвалидность. После операции на поджелудочной я два года почти не вставала, каждую ночь в 3 часа просыпалась от невыносимой боли. Чтобы отвлечься, шла в свою тепличку — ее мне муж оборудовал — и возилась там потихоньку с овощами. Стала выписывать журналы по садоводству и огородничеству. Помидоры я снимала по ведру с куста, ко мне опыт перенимать ходила вся округа. А потом одних помидоров мало показалось, и душой моей безраздельно завладели цветы. Сначала гладиолусы, потом астры, хризантемы, тюльпаны, сажала по полторы-две тысячи луковиц в сезон. Сейчас я очень лилии люблю.

   Пстепенно складывалось свое дело: путешествовать мне не привыкать, ездила к дочери в Ташкент за луком-севком, высевала его в теплицы ковровым способом в апреле, а в мае к моему прилавку на рынке стояла очередь за зеленым луком. После лука сажала помидоры, в августе — луковицы хризантем. Ничего сложного и недоступного, а за сезон получалось по 8-9 тысяч прибыли. Помогали мне все родственники: внуки, зять — инженер КБМ — тоже не гнушался. В общем, кормила я всю семью, но их же и работать заставляла. Все свое благосостояние — две кооперативные квартиры — мы нажили в конце восьмидесятых. Все потому, что не ждали помощи от государства. Оно, конечно, нас грабило, но и давало заработать тем, кто этого по-настоящему хотел.

   Ее один удар, заставивший меня «расширять производство»: моя средняя дочь вернулась из Ташкента беженкой и тяжелобольной — на одну пенсию не прожить. С ней мы открыли отдел цветов в Доме быта. Живые цветы я привозила из Челябинска в коробе, на собственной спине, хотя лет мне и тогда уже было немало.

   Сйчас цветами занимаются мои внуки — Антон и Алена. Они по профессии педагоги, зарплаты очень маленькие, не прожить. Главное, чему я их научила — честности и порядочности. С поставщиками они всегда рассчитываются в первую очередь, им всегда рады, товар дают под реализацию. Работать приходится буквально день и ночь. Чтобы сохранить живые цветы, только в Челябинск, бывает, ездят по два раза в день.

   Не клевал их жареный петух!

   Яна своей судьбе прочувствовала, что такое застой. Мужа моего, рабочего автозавода, посадили на тариф — больше 120 рублей зарплата быть не может. Всю неделю работники сидят, курят, а работать начинают в выходные — в такие дни платят больше. Неудивительно, что началось пьянство, страну просто развалили изнутри.

   Сйчас ситуация для людей, хотящих работать и зарабатывать, ненамного улучшилась, даже наоборот. Иметь свой бизнес не просто трудно, а очень трудно. Не сосчитать, сколько раз мне приходилось отстаивать свои права. Особенно тяжело дался нам 98-й год. Тогда стали появляться платные общественные туалеты — именно его почему-то решили сделать из моего цветочного павильона. Ходила и в милицию, и к мэру на прием. Случалось, выбрасывали меня из кабинетов за рукав. Потом начали гонять с ОМОНом старушек, торговавших цветами у магазинов. Они в основном бывшие учительницы на крошечной пенсии, люди вроде бы грамотные, но смирились с притеснениями. Видимо, жареный петух их не клевал, как меня!

   Втом же году насчитали мне земельного налога на десять с половиной тысяч. Разобралась в законах — оказалось, должна я всего 104 рубля. Недавно меня вызвали в арбитражный суд — я отказалась платить фиксированный налог 1800 рублей в Пенсионный фонд. А за что мне его платить, если я пенсию заработала во времена СССР? Предпринимательская деятельность из трудового стажа исключается. Не раз и не два ездила я в Челябинск с документами, с отчетами из налоговой, отстояла меня Торгово-промышленная палата. И так на каждом шагу. Хлеб предпринимателя несладок. Недавно еще поперек улицы Свободы в Челябинске висел плакат: «Если чиновник говорит «нет», это — не ответ!» Жалко, убрали.

   Нам все простили

   Сросите, на что я трачу свои предпринимательские доходы? На покупку семян и цветов для магазина, на квартплату, на еду, на подарки внукам. Так и объясняю своему новому продавцу в павильоне: я — не олигарх, торговля должна приносить прибыль. Если бы у меня была нормальная пенсия, неужели бы я работала в 81 год? Вот у меня 4 удостоверения: ветеран войны, жена умершего защитника Отечества, ветеран труда, пострадавшая от репрессий. Знаете, по ним даже в туалет на челябинском вокзале не пустят. Да и не надо нам никаких льгот, верните старикам пенсию. По моим расчетам (а считать мне приходится постоянно) все цены выросли в сто раз. Доперестроечная пенсия у меня была 132 рубля. Какой она должна быть сейчас?

   Чтала недавно, наша страна простила долги Сирии. Своим пенсионерам она тоже все «простила»…