Как-то, перебирая старые фотографии, вспомнил я один из эпизодов нашей туристической жизни. Как молоды мы были... А сейчас уже те подростки, с которыми вместе путешествовали, давно стали мамами и папами, а некоторых нет с нами. Время бежит неумолимо.

   Врайоне Таганая, Ицыла, Юрмы, Таловки, Индышты находились избы, таежные домики, которые рубили охотники и туристы. В те 60-90 годы многие городские жители на выходные уходили семьями в лес в эти избы. Зачастую избы были названы в честь ребят, которые внесли больший вклад в их постройку: Сайковская, Тихоновская, Кондратьевская, Кулешовская.

   Уменя росли сыновья, надо было ставить их «на крыло», да и самому мне — бывшему геологу — дома не сиделось, тянуло в дорогу. Взял своих пацанов, их друзей и — вперед. Зимой — на лыжах в любую погоду, летом путешествовали по стране на байдарках и катамаранах. Время-то было какое! Работа на машзаводе позволяла заниматься с подростками на общественных началах. Занятия эти никто не понимал. Не понимают и сейчас. Туризм — дело серьезное, и потому приходилось держать ребят в постоянной готовности, работать в полевых условиях.

   Кк-то в мартовские каникулы мы возвращались с Тамарой Александровной Абдурахмановой (тогда — учителем физкультуры школы № 27) из тренировочного трехдневного похода по Таганаю — летом нам предстояла экспедиция на байдарках по реке Урал: мы хотели побывать в местах, где воевал легендарный герой Чапаев, посетить место его гибели.

   Пследняя наша ночевка была в Тихоновской избе. Уходя, оставили запас дров, оставшиеся продукты, соль, спички, свечку. Дверь в избе подперли палкой, чтобы не открылась. Когда мы уже подходили к поселку Михеевка, на мосту через реку Куштумга нам навстречу попалась группа подростков из Челябинска, человек тридцать, с двумя взрослыми. Ребятишки, 5-6 класс, с трудом передвигали лыжи, так как температура была уже плюсовая (мы успели по морозу проскочить основной участок, и в оттепель были уже близ дороги). На лыжи налипли комки мокрого снега, лыжня раскисла, надо было ждать вечера, чтобы подморозило. Но челябинцы пошли вперед, в Таловский балаган, избы.

   Всной глаза всегда режет от яркого солнца и чистого снега. И опять, уже в который раз я небрежно отнесся к себе — не взял очки. Глаза слезятся. Передвигаться трудно. Мне повезло — в аптечке нашелся широкий бинт. Я надел на глаза однослойную повязку и спокойно покатил по лыжне. Мои пацаны уже через полчаса привыкли к человеку в маске, а вот для челябинцев это был шок. И вот вдруг это чучело, эта маска (то есть я) им говорит, что им идти по лыжне еще рано, нельзя, трудно. Чувствую, в голове у руководителя Володи вертится: «Сам раззява, а туда же — учит». Я спрашиваю: «Володя, а ты знаешь, где балаган в Талах?» «Найду, у меня есть карта и кроки». Не обращая внимания на экипировку ребят, лыжи, пытаюсь ему что-то говорить об избах в районе Талов. «Слушай, я мастер спорта по туризму, бывал во многих переделках. Вперед, пацаны. За мной!»

   Н что ж. Если ты такой уверенный — иди. Как говорится, попутного вам ветра. Видали мы таких мастеров. Чудак, зазнайка... А впереди — ночь.

   Взвратились домой. Настроение паршивое, не пойму почему, нервничаю. Тамара мне еще на нервы капает: «Туристы, мастера, прете, не зная куда, да еще за собой пацанов тащите!» На душе и так скверно, чувствую какую-то вину за собой, не остановил Володю, не подсказал по-хорошему. Одно утешало — он и слушать не хотел.

   Рзбежались мои мальчишки и девчонки по домам. А сам я, сбросив рюкзак, слегка умывшись, ушел на работу во вторую смену. Работал я в то время на испытаниях на машзаводе. Но ничего не идет на ум — мысленно я там, на лыжне, с пацанами из Челябинска. Когда знаешь дорогу, путь этот можешь пройти с закрытыми глазами. В ушах стоят слова Тамары. Мучаюсь, что-то не так. Не вытерпел, отпросился у бригады испытателей, у начальника отдела Леонида Ивановича Лягова, звоню Геннадию Павловичу Цветкову. У него есть «УАЗик». Он привозит мне лыжи, рюкзак с неприкосновенным запасом и в ночь увозит меня. В полночь я стою на Михеевской лыжне на Талы (мы по следам поняли, что именно туда ушли ребята). Подморозило. Лыжня разбита, кто-то идет без лыж, но идти можно. Ходили тогда на «Туристах», как сейчас сказали бы — «на дровах».

   Нчью, особенно на лыжах, идти приятно. Мне нравится катить одному. Свобода мысли, да и под ногами никто не мешается. Бежишь сам по себе. Качу тихонько. Иногда из-за туч выглядывает луна — тогда бежать становится веселее. Слух напряжен, внимательно вслушиваюсь в ночную тишину. На уме одно: «Где дети, что с ними?» Около километра осталось до Талов.

   Дгоняю Володю, который тащит рюкзак килограммов на 50, а сверху трехлетнюю дочку Машеньку. Она, конечно же, без лыж — какие лыжи в три года. Где она была, что-то я не видел ее при встрече?.. Узнаю, что дети уже в Талах. Забираю Машеньку — и в Талы. На поляне костер на открытом месте. Оказывается, это дети настояли, так как боятся волков. Некоторые пытаются пристроиться спать у костра. О, ужас! Дети мокрые, одежда подморожена, стоят у костра сонные, гундят. Оказывается, Володя балаган не нашел, хотя шел правильно. Избы, балаганы и шалаши охотники и туристы обычно прячут от чужих, так как в наших местах бродят всякие люди, чужакам эти потаенные места, где находятся их жилища-приюты, неизвестны. Не зная их местонахождение, можешь ходить рядом и не найти.

   Уидели меня дети с Машенькой на плечах, поняли — свой. Сразу повеселели. Взбодрились. Защебетали, как воробьи.

   Птихоньку настраиваю их покинуть это место, костер. В ночь идти неохота, ворчат, но соглашаются идти вперед к Тихоновской избе. Таловский балаган вроде рядом, но он маленький, да к тому же холодный. Тихоновская изба дальше, но зато теплая (я там ночевал с детьми, есть дрова, немного продуктов). Туда надо пробиваться, иначе до утра дети замерзнут у костра.

   А на ходу никто не замерзнет — пока двигаешься, будешь жить. Вперед, ребятишки, не спать! Нас ждет теплая изба, приют, тепло, есть продукты, чай и свечи. Иду впереди, рассказываю сказки про зверей, какие они добрые в наших краях — вру, чтобы дети не боялись темноты, особенно волков. Повезло — выглянула луна. Стало светло, как днем. Вот спасибо тебе, матушка, спутница ты наша. Палочка — выручалочка. Бредут пацаны, мальчишки и девчонки, друг друга подгоняют, волками пугают. Значит, все хорошо. Я мысленно представляю, как сжимаются их сердечки от малейшего шороха. Страх есть страх. Это не шутка. Но все-таки отпускаю старшего по лыжне вперед. Здесь место ровное, никуда не денутся, а сам ухожу назад, к костру.

   Ттьяна с Машенькой на плечах идет по лыжне, но без лыж. Тяжело проваливается. Чувствую, идет из последних сил; Володя тянет тяжелый рюкзак. Ему тяжело, но он на лыжах. Ведь сказал ему оставить рюкзак у костра, так нет же.

   — Брось рюкзак, — говорю ему.

   — Нет, там одежда, там продукты.

   — Нам надо довести детей до избы, к утру продукты могут уже не пригодиться, если не доведем детей.

   Бросил. Взял Машеньку. Татьяна уже не хочет идти, канючит и просит немного отдохнуть. Объясняю, что надо идти, что сидеть нельзя. Впереди дети одни. Поднялась, пошла, ну и ладно, дойдут. Ухожу вперед к детям. Молодцы — шли тихонько. Увожу их к избе. Изба еще теплая, она рубленая, на мху. Спасибо тебе, Ваня Тихонов, спасибо, братцы-охотники, за приют, за крышу. Что бы мы делали без ваших трудолюбивых рук. Спасибо тебе, Тамара, за то, что ты меня надоумила вернуться к детям. Спасибо тебе, Геннадий Павлович, за доброту — бросил все и подкинул меня до лыжни.

   Зтопил им печь, поставил котел с водой на чай и суп. Назначил старшего по хате, быстренько (для порядка) разобрался с шалунами (мальчишки есть мальчишки, уже успели подраться). Значит, все в порядке — ожили. Беру у детей лыжи для Татьяны и опять ухожу в ночь навстречу Володе, Татьяне и Машеньке.

   Вночи дымок из трубы тянет по долине. Почуяв жилье, Татьяна взбодрилась, повеселела. Машенька уже спит на плечах у отца. А вот и заветная Тихоновская изба. Отдал лыжи и бегом назад, к детям. Кто спит, кто поет, кто балуется, некоторые что-то уже жуют. Ожили, галдят и даже шутят, друг над другом подтрунивают.

   Ге-то минут через 20 после меня пришли Володя с Татьяной. Все живы и здоровы. Утром ухожу один домой. Надо немного поспать, после обеда — на работу во вторую смену. Через сутки раздался телефонный звонок из Челябинска — ребята дома. Все в порядке. До встречи, пацаны! Всего вам доброго! Новых вам дорог и удачи в пути!