Десять с лишним лет он рубил ворота для «Урала» в Южную Америку

   Общее впечатление от Владимира Глебова — рыжий, озорной, острый на язык и жадный до работы. В этом словесном портрете явно не хватает солидности: речь-то не о мальчике — в марте Глебову стукнет 51. К тому же за свой полтинник с небольшим он столько успел, что на несколько биографий с избытком хватит.

   14-летним подростком впервые сел за руль «Урала» — разрешил старший брат, работавший водителем-испытателем. И так Владимиру эта профессия по сердцу пришлась, что после автотехникума и армии он 13 лет учил ездить по бездорожью миасские вездеходы. На «Урале» исколесил весь бывший Советский Союз, полтора десятка стран в Азии, Европе, Африке и обеих Америках, во время автопробега «Лондон-Нью-Йорк» покушался на Книгу рекордов Гиннеса, безуспешно пытаясь переехать Берингов пролив, участвовал в программе Николая Фоменко «Экстремальные ситуации», покорял Европу на соревнованиях по трак-триалу...

   «Салют, динеро, амор!»

   О довольно свободно изъясняется на нескольких языках. Если вы подумали, что один из них — матерный, то сильно ошиблись. Водители-испытатели — рабочая аристократия, головастые аналитики с руками, приделанными к нужному месту. В Анголе, где работал от УралАЗа в 1982-1984 годах, Глебов выучил португальский. Язык пригодился ему в 1998 году в Бразилии, где Владимир Викторович даже по национальному телеканалу выступал в популярной программе «190 минут» — рекламировал СП «УралАЗ-Бразил». В Колумбии, Венесуэле, Эквадоре, Мексике, Уругвае жизнь заставила овладеть испанским. Во время автопробега «Лондон-Нью-Йорк» — английским.

   Ео дом, который по причине частых отлучек хозяина находится в состоянии перманентного ремонта, — собрание удивительных вещей. Тут и скульптурное изображение генерала Артигаса, боровшегося за независимость Уругвая, и макет памятного знака, установленного на экваторе в Эквадоре, и матешница в виде копыта, и множество сувениров с четырех континентов, на которых Владимир Викторович проложил «уральскую» колею.

   Пмять о последней командировке — бронзовая табличка, украшающая стену в гостиной. На ней по-испански значится: «Владимиру Глебову за поддержку армии Уругвая». Что-то вроде нашей почетной грамоты. Глебову ее вручили три месяца назад — перед отъездом из Монтевидео.

   А еще он привез из Уругвая самый популярный тамошний тост. В русской транскрипции он звучит так: «Салют, динеро, амор!» В переводе с испанского — «Здоровье, деньги, любовь!» Именно в такой последовательности расставлены жизненные приоритеты у потомков галисийцев с северо-запада Испании, заселивших в шестнадцатом веке территорию нынешнего Уругвая. Владимир считает, что они расставлены абсолютно верно.

   Маршрутами Колумба

   Вликий мореплаватель Колумб, открывший Америку, трижды высаживался на атлантическом побережье Нового Света. Глебов с 1990 года по нынешний — раз восемь. Он демонстрировал возможности уральских грузовиков в Эквадоре, Колумбии, Венесуэле, Мексике, Бразилии, Чили, Аргентине, налаживал сервисное обслуживание в Уругвае. Учился представлять товар лицом, осваивал принятые во всем цивилизованном мире стандарты торговли автомобилями. Схватывал на лету. Во многом благодаря их тандему с представителем автозавода в Южной Америке Алексеем Ковалевым автозавод заключил в последние годы три знаковых контракта: в 2001-2002 годах около 200 машин были поставлены армии Уругвая, в марте нынешнего начнется отгрузка «Уралов», закупленных ВМС Мексики. Продали, заметьте, не сырье или материалы, а такой высокотехнологичный продукт, как автомобиль. И не в какие-то слаборазвитые страны. И не кому-нибудь, а соседям дядюшки Сэма. Вторглись тем самым в зону его экономических, политических и прочих интересов. Для этого надо было преодолеть сопротивление армейской верхушки, как правило, обучавшейся в США и потому воспринимающей наши машины как технику врага. Могущественный североамериканский сосед почти задаром отдает южноамериканским армиям свой автомобильный сэконд хэнд (потом приходится запчасти покупать за крутые «бабки» — но это ведь потом). Да и генералы-латиносы десятилетиями прикармливаются ведущими автомобильными компаниями — тем же «Мерседесом». Такие вот «крепости» пришлось штурмовать автозаводцам, чтобы десантироваться на южноамериканский рынок.

   — Петр Первый прорубил окно в Европу. А мы с Алексеем Ковалевым — ворота для «Урала» в Южную Америку, — подытоживает Владимир Глебов.

   Любимый курорт Натальи Орейро

   Чобы узнать народ чужой страны, надо какое-то время пожить с ним бок о бок. Глебову такая возможность предоставилась в Уругвае, куда его послали обслуживать «Уралы». Сначала думали — на три месяца, оказалось — на два года.

   Уе дома из интернета он узнал, что за экологическую чистоту и атмосферу тихого, сытого благополучия Уругвай называют «южноамериканской Швейцарией». Что благодаря золотопесчаным пляжам эта страна считается одним из лучших южноамериканских курортов. Сюда, например, любит приезжать Наталья Орейро.

   Всамом же Уругвае Владимира больше всего поразил уклад жизни.

   — Если спросить у уругвайца про планы на вечер, он ответит: «О, я сегодня занят — пойду с невестой на набережную, будем смотреть, как солнце заходит». Назавтра на подобный вопрос вам ответят: «У-у-у, у меня планы большие, мы идем с невестой на набережную, будем пить матэ и смотреть на публику». И через день ответ будет таким же: «Пойдем гулять на набережную, у нас планы большие!»

    Интересные взаимоотношения у них в семье. Мужчины всегда водят женщин за руку, а не под руку, как у нас. Все поголовно, независимо от возраста, как в детском саду.

   Тких мужчин, как уругвайцы, во всем мире нет. Они в первую голову отцы. Как только ребенок появляется на свет, женщина отдает его мужу. Отец нянчится, облизывает малыша. Дал матери покормить — и опять на руки берет. Поэтому первое слово, которое ребенок произносит, это «папи». Умилительно смотреть на отцов с детьми, когда семья по улице идет. Если малышей много, они везде — на шее, на руках. А женщина идет королевой: она свое дело сделала, родила. В парке, на качелях, в магазине с детьми только отец занимается. В экстремальных ситуациях они не маму зовут, как у нас, кричат: «Папи!»

   Дтей в семьях помногу — страна-то католическая, аборты запрещены. Процесс налажен строго. Самое большое здание Уругвая — это роддом. С утра все туда едут. Не на работу, а в роддом — проведывать.

   М сначала удивлялись тому, что вся молодежь ходит в белых халатах с синими галстуками. Думали, что это воспитанники какой-то церкви. Потом смотрим — целая школа в белах халатах, да не одна. Оказалось, это у них форменная одежда такая. Я их за халаты санитарами прозвал...

   Уатся они без напряга: на дом ничего не задают — чтобы не травмировать детскую психику. Отсидел в школе положенное — и гуляй. Поэтому развитие у них запоздалое идет: они в шестом классе проходят «больше» и «меньше». А то, что мы в шестом классе изучаем, это у них первый курс университета. Мы с Алексеем Ковалевым попали как-то в парашютную бригаду, когда там новобранцы сдавали экзамены. Офицер спрашивает 18-летнего недоросля, сколько будет трижды восемь. Тот задумался. «Ну посиди, — говорит офицер, — подумай!»

   Гавное богатство Уругвая — стада дородных коров, пасущихся на сочных пойменных лугах. Уругвайцы считают, что мясо, которое они готовят, — лучшее. Мы, когда его попробовали, чуть язык не проглотили: говядина, а жевать долго не надо, тает во рту. Хотя еда там очень быстрая. Но это не американский фаст фуд, а натуральное мясо, которое жарится минут восемь-десять на оливковом масле с лучком и чесночком. И еще очень полезное там питание — овощи и фрукты круглый год. Много сладостей — меда, вареной сгущенки, которую они во все торты и пирожные кладут. Но увлекаться этим делом нельзя — мгновенно излишки образуются...

   Особенности национального ремонта

   — История освоения Уругвая «Уралами» началась не с нас, — справедливости ради признает Владимир. — Нам немцы помогли, когда продали грузовики бывшей ГДР. Поэтому уругвайцы знали, что наш военный автомобиль прост в обслуживании — он же для солдата сделан, который не должен много думать. К тому же это мощная по своим ходовым качествам машина, которая способна бегать по бездорожью, довольно крепко сделанная и недорогая. Что немаловажно: на войне при одновременном поражении убытки от «Мерседеса» больше, чем от «Урала» (наши машины используются уругвайцами в составе миротворческих миссий ООН в «горячих» точках).

   Н те же немцы и прочие продвинутые поставщики автотехники испортили служивых Уругвая привычкой к гарантийному обслуживанию. Когда у «Урала» перегорала лампочка, ослаблялось колесо из-за недостаточно затянутой гайки или вытекала капелька смазки, они звонили по мобильнику в сервисный центр и требовали, чтобы срочно приехал специалист.

   — Как только мы просекли ситуацию, — вспоминает Владимир Викторович, — то поняли: пока мы их ремонту не обучим, это будет гиблое дело. Стали объяснять уругвайцам: в армии нельзя только на гарантийное обслуживание надеяться — война идет, нет мастерской, нет связи. А вы не знаете, как машину отремонтировать.

   Лмку армейских стереотипов автозаводцы начали с создания учебного класса. В качестве пособий использовали запчасти и пришедшие в негодность агрегаты от гэдээровских «Уралов». Они имелись во множестве из-за странной логики, которой придерживались уругвайцы.

   — Стоят, допустим, три «Урала» — один на ходу, второй без мотора, а у третьего только шасси с кабиной. А рядом машина на ремонте, ей надо заменить лобовое стекло. С какого из трех «Уралов» его снимут? С того, что на ходу. Во-первых, он ездит, значит, у него все исправно. Во-вторых, он на сто метров ближе стоит, чем некомплектный.

   П словам Владимира Глебова, весьма своеобразная логика уругвайцев объясняется, во-первых, их менталитетом («все они апофигисты»), во-вторых, — оригинальной системой подготовки офицерских кадров. Науку побеждать они начинают осваивать в кавалерии, затем их переводят в артиллерию, ставят командовать военным госпиталем или руководить авторемонтной мастерской и так далее. Поэтому офицеры в Уругвае — «специалисты» ну очень широкого профиля.

   Вих глазах Глебов был магом и волшебником. Всех гостей непременно вели в сервисный центр со словами: вот Владимир из России, он машины ремонтирует и каждую гайку знает. Потом заводили в кабинет, где Глебов складировал все подобранные им запчасти, и спрашивали: откуда эта гайка? Владимир Викторович, перебравший своими руками не одну сотню машин, отвечал: «От крепления лебедки». «О! — восхищались гости, — он даже это знает!»

   З два года Глебов обучил профессии автомеханика 253 уругвайских парня. Теоретические занятия подкреплял практическими: заставлял восстанавливать разукомплектованные и выброшенные в металлолом «Уралы». 17 машин удалось реанимировать. После покраски их нельзя было отличить от новых. По самым скромным подсчетам, на этом Глебов сэкономил Уругваю 600 тысяч долларов.

   А вообще экономический эффект от его двухлетнего присутствия в этой стране трудно подсчитать. Потому что помимо технического обучения он еще воспитанием личного состава занимался.

   — Когда мы приехали на базу в Монтевидео, там всюду были разбросаны запчасти от автомобилей «Урал», болты и гайки. Я их подбирал, скапливал, как крот, — запасы делал. И начал учить уругвайцев бережливости. Подниму гайку и говорю: «Эта гайка стоит 10 песо. Как вы можете деньги повсюду разбрасывать?» Потом ронял болт на пол и спрашивал: «Так, что я уронил?» Они кричали: «Болт!» Я поправлял: «Не болт, а 10 песо». Так они, как только меня завидят, подбирали гайки и важно говорили: «10 песо!»

   Негосио русо

   Савнительным анализом Владимир Глебов занимается давно — с тех пор, как стал регулярно ездить в загранкомандировки. Потому что на чужбине наша самобытность заметнее.

   — Когда в 1984 году я приехал из Анголы, где стреляли днем и ночью, а до соседнего дома можно было добраться только на машине, я думал: какие мы счастливые, что живем в СССР! Меня переполняло чувство свободы: иди куда хочешь.

   А 31 декабря 1990 года я прилетел в «Шереметьево-2» из Колумбии, где все так ярко, красочно, столько экзотики. Встретила меня серая Москва, автобус с заледенелыми стеклами. Новый год, а лица у всех суровые такие. И тогда я подумал: какие же мы несчастные люди!

   А сейчас с каким настроением вернулся? Национальной гордости великороссу Глебову пребывание за океаном, увы, не прибавило.

   — Русские, — считает он, — не приспособлены к общепринятым условиям, они всегда идут своим путем. Вон Оксана Федорова стала «Мисс мира». Но отказалась от короны, чтобы не участвовать в представительских мероприятиях по программе, которая обязательна для королев красоты. А ведь это ущерб стране: никогда больше русские девушки не станут «Мисс мира».

   М не умеем играть по их правилам. В Бразилии даже поговорка такая есть: негосио русо, негосио чино. Допустим, встречаются два бразильца, и один другому говорит: «Сегодня я сделку провернул негосио чино». Это значит, что сделка очень выгодная, все прошло без сучка и задоринки — по-китайски. Или же он говорит: «Сегодня такой тяжелый день — негосио русо!» Это означает, что все прошло через назад, что выгоды никакой, что настолько все запутано было, словом — по-русски.

   Вкачестве примера Владимир вспоминает не очень красивую историю с покупкой уругвайцами партии «уазиков». Приобрели они их по рекомендации представителей АЗ «Урал», которым потом с ними же и пришлось мучиться. Ульяновцы прислали свою продукцию, но не обеспечили заказчика ни запчастями в необходимом ассортименте, ни инструкцией на испанском языке, да и сервисное обслуживание автомобилей наладить не спешили. А для уругвайцев все машины — что из Миасса, что с Ульяновска, — русские. Так что имидж российского автомобилестроения, на который два года работало представительство АЗ «Урал» в Южной Америке, коллеги немного подпортили.

   «Но мне туда не надо»

   — В Уругвае хорошо жить, — заключает свой рассказ Владимир Глебов, — но мы там жить не сможем. Однажды нас с женой пригласили на виллу к миллионеру, в местечко Сан-Педро, чтобы «уазик» отремонтировать, на котором он хотел объезжать свои необъятные поля. Казалось, мы попали в рай: зелень кругом, попугайчики летают, лошадки скачут — обалденное место! Перед работой нас повели в шикарный ресторан. Мясо жареное, салаты, торты — ешь, сколько влезет. Все улыбаются, все довольны. В следующее воскресенье опять отправились туда, чтобы доделать «Уазик». Солнце светит, бассейн, красота. Нам предложили остаться там поработать. У хозяина — семь единиц разной автотехники, а на сто километров кругом — ни одного механика. Денег, сказали, заплатим, сколько хотите. Мы сначала загорелись: а что, останемся, когда контракт закончится. Но, приехав туда в третий раз, даже в ресторан не пошли. Хотелось машину быстрее доделать и рвануть домой. Только представили себе, как мы в этом благословенном месте живем до самой смерти, и ни-че-го не происходит! Ты сегодня трактор подремонтировал, поел, на закат посмотрел. Завтра — опять то же самое, и послезавтра. У них там старики живут до 90 лет. Но по мне так лучше гореть, чем так вот тлеть девять десятков.

   «Челябинский рабочий» — «Миасский рабочий».