Так распорядилась судьба: день 25 октября стал знаковым в жизни и смерти академика Макеева. В этот день в 1924 году он появился на свет и в этот день через 61 год его сердце навсегда остановилось. Эти две цифры — 10 и 25 — зафиксировали и врачи «кремлевки», констатируя время смерти академика. Выдающийся ракетостроитель, которому покорялись миллионы чисел, умер в 10 часов 25 минут. Судьба-насмешница, быть может, совсем не случайно поставила в один ряд с этим человеком именно эти цифры. Но разгадать тайну судьбы невозможно даже самому светлому уму.

   О этом, последнем дне жизни отца, нам рассказал младший сын Виктора Петровича Макеева — Александр. Александр Викторович приехал в Челябинск на традиционный Уральский инвестиционный форум, где ему было предложено выступить с докладом, и несколько дней провел на родине — в Миассе, приняв участие в днях памяти своего отца. Мы воспользовались встречей с Александром Викторовичем и попросили его дать интервью нашей газете. Об академике Макееве мы рассказывали не раз. Но это были воспоминания друзей, коллег, подчиненных. Сегодня, в день памяти Виктора Петровича, впервые разговор с его сыном.

   — Александр Викторович, когда не стало отца, вам было 24 года. Вы были уже взрослым человеком и не могли не понимать, что это утрата не только для вашей семьи. Пришлось ли вам испытать бремя отцовской славы на себе?

   — В отличие от старшего брата, меня от этой славы оградили. Я долгое время даже толком не знал, чем конкретно занимается отец; понимание пришло уже после окончания института, когда я пришел работать на оборонное предприятие. Поэтому на меня это бремя никогда не давило. А вот Сергею пришлось впоследствии избавляться от комплексов ребенка «большого родителя». Он окончательно преодолел их, когда уже сам состоялся как профессионал, как личность.

   — Как сложилась судьба семьи после смерти Виктора Петровича?

   — Сергей, мой старший брат, недавно отметил свое 50-летие. Он окончил режиссерское отделение ВГИКа — видеорежиссер, фронтовой кинооператор. Снимал первую и вторую афганские войны, получил ранение, имеет воинские награды. Его фронтовые сюжеты обошли все телевизионные каналы мира. Очень любит свою работу и бесконечно ей предан. Живет с женой в городе Королеве — это его родина. Он родился в 1953 году, отец тогда работал здесь в КБ у Королева. Детей у брата нет.

   Мадшей сестре Ольге в ноябре исполняется 39 лет, живет в Нижнем Новгороде, по образованию — экономист (окончила экономический факультет МГУ), работает главным бухгалтером в фирме. Дочь Анна в этом году заканчивает школу.

   Н, а я окончил физфак МГУ, работал по специальности, а в 1996 году получил еще одно высшее образование — окончил заочный финансово-экономический институт, преподаю в Финансовой академии при Правительстве РФ, являюсь председателем совета Ассоциации участников вексельного рынка (АУВЕР). Женат, дочери Полине 2 года 7 месяцев.

   Нша мама — Галина Вадимовна живет в Москве, у нее своя однокомнатная квартира. Она обычная российская пенсионерка, занимается домашними делами, помогает нам воспитывать дочку. В этом году ей исполнился 71 год.

   — Вашу маму, насколько известно, многие миасские коллеги Виктора Петровича в свое время осуждали за то, что она не захотела перебраться в провинцию, и он вынужден был жить здесь один, без семьи…

   — Отношения двух людей, думаю, касаются только их самих. У меня нет права судить, тем более — судить родителей. И никому не советую делать это. Думаю, наша семья в определенном смысле была обычной. Как и во всех семьях, в ней случались размолвки, ссоры. А в каком-то смысле мы не были семьей, где утром родители уходят на работу, а вечером все собираются за общим столом. Наша жизнь нередко была походной. И в школу мы ходили две четверти дома, а еще две — в пионерском лагере, где можно было учиться. И маме пришлось немало поездить за отцом, в том числе по полигонам.

   — А что для вас значит Миасс?

   — Миасс — это моя родина. Мы с Ольгой здесь родились, а Сергей и в школу ходил — в 6-ю. Когда я сюда приезжаю, мне кажется, что я и не уезжал. И мысль вернуться на родину меня не оставляет.

   Оец, я хорошо это запомнил, когда приезжал в Москву, всегда говорил, что в Москве ему трудно дышать. Сейчас, думаю, ему было бы еще труднее там дышать, и не только в экологическом смысле… Его не раз приглашали в столицу, предлагали пост министра общего машиностроения, он был одним из претендентов на место Королева, но предпочел остаться здесь. И, кажется, я начинаю его понимать.

   — А вам передались какие-то черты отца?

   — Думаю, что да. Хотя мне, наверное, труднее судить об этом, чем тем, кто работал с ним рядом. Я, к сожалению, бывал с ним реже, чем хотелось бы.

   — Какое самое яркое воспоминание о нем сохранила ваша память?

   — На берегу Тургояка была заводская дача. Мы там нередко проводили лето. Однажды, мне тогда было лет 7, я раскурочил какую-то электронную штуку и, скрывая следы «преступления», спустил в унитаз батарейки от нее. «Преступление» обнаружил смотритель дачи и рассказал отцу. Я был вызван «на ковер». Хорошо помню свое страстное желание соврать, но, глядя отцу в глаза, сказал правду. Но отец, вопреки моим худшим ожиданиям, похвалил меня за правду. Это стало уроком на всю жизнь и навсегда отбило желание «потемнить». С тех пор эту черту я и в других не терплю.