Пирог с газетой

   Влентина помнит себя с трех лет. Уже в зрелом возрасте она стала писать рассказы о детстве, добрые и забавные, переписывая их начисто в общую тетрадь. Они как нельзя лучше отражают то время, когда Валя росла в семье простого токаря Нижне-Саранинского завода, что в Свердловской области, помогая родителям растить всех последующих за ней ребятишек (она родилась второй в семье, а всего детей было пятеро). Из-за этого девочке даже пришлось окончить всего четыре класса школы. Один из таких рассказов — «Пирог с газетой».

   Влину маму увезли в больницу, а отец ходил на работу. Пришлось Вале быть хозяйкой в доме: топить русскую печь, варить суп, похлебку, кашу, даже печь хлеб. Еще присматривать за сестренкой и братиком. Очень трудно приходилось Вале. Русскую печь надо топить умеючи, пользоваться клюкой, ухватом, сковородником, помелом и деревянной лопатой. Отец около печи опрокинул широкий невысокий ящик, чтоб Вале было удобней варить и стряпать. Когда мама была дома, девочка помогала ей заводить квашню, чтоб выпечь хлеб.

   Ивот один раз у Вали получилось так. С вечера она завела негусто в квашенке тесто, завязала наквашенником и поставила в теплое место на печь. Утром сняла с печи квашенку и замесила тесто. Оно хорошо поднялось. В печи догорали дрова. Валя тесто раскатала по хлебным чашкам (их делали из прутьев ивы или соломы). В каждую чашку были положены постоянные холщовые салфетки (их посыпали мукой и туда клали выкатанное тесто для подъема).

   Двочка сделала все как нужно было, но в одной чашке не оказалось салфетки. Вместо салфетки положила газету, посыпала ее мукой и в нее выкатала тесто. Пока тесто в чашках поднималось, готовила печь. Загребла в загнету угли клюкой, взяла совок и присыпала угли золой. Достала из-под печи хлебную лопату и начала садить хлебы в печь. Опрокинет из чашки на лопату тесто — и в печь. Осталась чашка с газетой. Валя опрокинула ее, а газета прилипла к тесту. Девочка стала газету убирать, а она рвется, не отлипает. Тесто начало плыть с лопаты. Валя подобрала тесто, которое сплывало с лопаты, и забросила на то, что оставалось на лопате. Получилось так, что газета оказалась в середине теста. Но раздумывать было некогда: скорее нужно закрывать печь заслонкой, а то остынет, и не спекутся хлебы.

   Кгда отец пришел с работы, все сели за стол. Сестренка принесла каравай хлеба с доски. Отец стал резать хлеб. И вдруг веселым говорком: «Стряпуха Валя, иди-ка сюда!»

   Двочка подошла, и отец сказал: «Твоя мама пекла пироги с грибами, мясом, рыбой, ягодами, морковью, капустой, но вот с газетой — никогда не приходилось!». Валя заплакала — ей ведь не хотелось сделать плохо. Так уж получилось. Отец стал ее успокаивать. Убрал газету из середины каравая и стал жевать хлеб, смешно, по-детски пришлепывая губами: «Вкусно». Вале стало смешно. Она засмеялась и перестала плакать.

   Белочехи

   Дтство Валентины Григорьевны пришлось на годы гражданской войны. Она вспоминает, как они, дети, вместе с мамой (отец в это время партизанил) бежали из рабочего городка, в котором жили, в лес от белочехов. Перед этим красные ходили по улицам и стучали в окна: «Уходите, скорее уходите, мы отступаем, идут белочехи». Люди бежали через пруд: кто на телегах, кто пешком, тащили за собой нехитрый скарб, вели коров. Снаряды падали прямо около людей в воду: «Бух! Бух!» Было очень страшно.

   Влесу развели, как цыгане, под деревьями костры, построили шалашики, детей положили под телеги прямо на землю, благо было лето. Выжидали в лесу неделю, потом мама с соседкой осмелились пробраться рано утром в город. Белочехов не было видно, все дымилось после пожарищ. Мама вернулась и привела детей в город. В доме, где жили, осталась только печь: окна выбиты, крыши нет. Но и тому были рады-радешеньки: есть на чем хлеб испечь.

   Комсомольцы-добровольцы

   В1928 году Валя пошла на рабфак. В 18 лет ее документы автоматом отдали после рабфака в педтехникум. Так, судьба сама распорядилась, кем ей быть. Правда, техникум закончить не успела — послали начинающих учителей в села. Доучивалась Валентина уже заочно.

   Вемя было веселое, задорное, девушка активно участвовала во всех комсомольских делах: ребята грамотность в деревнях поднимали, агитировали жителей выписывать местную газету «Искра», хранить деньги в советском банке, а не в чулках... Верили, что делают самое нужное, самое важное.

   Вт на таком взлете молодых эмоций и дел девушка и встретила своего суженого Арсения. Он был на десять лет старше ее, кадровый военный. Интересно, что молодой человек с детства мечтал работать в школе. И потому, когда жизнь свела его с молодой, симпатичной, веселой «учителкой», Арсений и сам, не раздумывая, окончил краткосрочные педагогические курсы и приехал к женушке в село в Карелии. Потом они работали в сельской школе деревни Новоселы Пермской области, где муж был заведующим, а Валентина там же — учительницей.

   Семья — семь «я»

   Дтей у Караваевых действительно родилось семеро. Каждые два года сначала по мальчишке. Виктор, Николай, Гена, Анатолий — столько их было до Великой Отечественной войны. А как война закончилась, папа вернулся с фронта домой, природа словно вздохнула с облегчением, и стали появляться девочки: Мария, Галина и, наконец, последняя — Валентина. Имя сестренке придумали братья: «Мам, назовешь по-другому, водиться не будем». Валентина родилась, когда ее маме было уже 42 года.

   Кк-то Валентина Григорьевна подсчитала, что ровно 31 год она отправляла детей по утрам в школу. Разбудить, обуть, одеть, накормить — и самой бегом на работу. Каждого они с мужем довели до десятого класса, выучили, хотя, в принципе, ребятишки, глядя на родителей-педагогов, отлично учились сами, выделяясь смышленостью и усердием, особенно мальчики.

   Ткарь, помощник машиниста электровоза, лифтер, экономист, лесовод, журналист, военный, инженер-электрик, режиссер — вот такими профессиями овладели после школы ее дети и внуки.

   Война

   Оа нагрянула неожиданно. Арсения Караваева забрали на фронт в августе 1941 года. Валентина осталась одна с четырьмя мальчишками мал-мала меньше: старший только что окончил первый класс, младшему было два годика. Летом в каникулы молодая учительница мыла-ремонтировала сельскую школу, да еще помогала в колхозе убирать овощи, собирать с полей пшеничные колоски. А зимой учила детей с девяти окрестных деревень всем школьным премудростям. Своя малышня дома одна, старшие за младшими приглядывают.

   Сало очень голодно. Крошечный продуктовый паек давали в колхозе только на взрослых, на детей ничего. У сыновей по неделе во рту мучного не бывало. А муж с фронта пишет: «Береги ребятишек». Подруга стала звать Валентину в город Кунгур, на военный завод.

   Утроиться жить в городе было крайне сложно: школы, клубы, больницы были переполнены эвакуированными. Семье Караваевых военкомат смог предоставить только подвал под жилым домом: окна заколочены фанерой, печка есть, но ее надо ремонтировать. «Согласны? — «Согласна!».

   Сарушка — хозяйка дома — подсказала Валентине, кого попросить вставить стекла, отремонтировать печь. В зимние каникулы 1943 года Валентина перевезла в Кунгур ребятишек, прикрепила их сразу к военторгу. На каждого сына она стала получать в день по 300 граммов хлеба. На месяц было положено на каждого по 300 граммов сахара, 400 граммов крупы, 500 граммов мяса и жиров. Сама она быстро нашла работу на военном заводе и тоже стала получать на себя продукты. Радости Караваевых не было конца.

   Н дрова они носили из ближайшего леса сучья, летом собирали шишки. Валентина перешила на детей все свои юбки, платья; пошли в ход даже занавески и шторы. Когда в военкомате дали ей две поношенных шинели и две пары старых солдатских ботинок, из шинелей она смастерила всем по курточке, в ботинки сшила теплые стеганые носки. Летом со своей обуви сбила каблуки — носили сынишки и радовались, что не босиком.

   Н заводе Валентина пломбировала вагоны с боеприпасами, отправляющимися на фронт. Потом к ней прикрепили отряд заключенных из ближайшей колонии командовать им при погрузке вагонов . Справлялась. Работали день и ночь почти без отдыха. Детей воспитывала, можно сказать, на расстоянии: прибежит кто-нибудь из ребятишек на работу к маме, она накажет, что делать по дому дальше, — и снова к вагонам. Сыновья сами ходили за дровами, водой, топили печь, стояли в очереди за продуктами, бегали в три смены в школу: к тому времени в семье было уже трое учеников. «Сама себе удивляюсь — откуда силы брала? Я все успевала! Видимо, потому, что мало спала»,— вспоминает моя собеседница.

   Првую награду — медаль «За победу над Германией в 1941-45 годах» Валентине Григорьевне вручили в апреле 1945 года. Потом было множество других, в том числе и орден Материнской Славы. Муж, прошедший всю войну связистом, трижды раненый, вернулся к любимой женушке лишь в 1946 — оставили дослуживать в Заполярье.

   Бывали дни веселые

   Седующий этап в жизни Валентины Григорьевны наступил, когда она вновь переехала жить с семьей в деревню Новоселы.

   Мжа назначили председателем сельсовета, ее — заведующей сельским клубом. А что такое в те годы клуб в деревне? Это был центр всего и вся. Со всех окрестных деревень и стар, и млад набивались в помещение клуба на спектакли, которые ставила Валентина. Она же организовывала массовые вылазки на природу. Характер — веселый, открытый, добрый — позволял ей успешно справляться и с такой работой.

   Стех пор она, приезжая в гости в другие города к своим повзрослевшим детям, в первую очередь бежала в театр, на балет, оперу. «Тряпки я и дома куплю — это важнее». С тех пор всегда и всюду она любит ставить веселые сценки. Даже в своем преклонном возрасте не преминет что-нибудь «отчебучить» в каком-нибудь из клубов, куда постоянно ходит. До сих пор Валентина Григорьевна полна творческих замыслов. Сетует только, что нет у нее отдельного письменного стола.

   А песен сколько знает! Только на память не менее 50. «Бывали дни веселые», «Когда я в зыбочке качалась»,»Уж сад мой, сад зелененький»...

   Горькие проводы

   Чловек, живущий долго, неизбежно со временем остается в одиночестве: уходят ровесники, друзья, родные. Про Валентину Григорьевну не скажешь, что она одна: 25 лет она живет в Миассе в семье своей младшей дочери. А вот горькие потери были. Похоронила младшую сестру. Еще раньше, в финскую войну, прощались с братом-летчиком; в Великую Отечественную погиб брат, служивший танкистом. Нет уже в живых и ее последнего брата. В последний путь в 1973 году она проводила своего мужа.

   Н горше всех были для нее потери сыновей. Не дай Бог ни одной матери пережить собственного ребенка! Когда ей стало известно о гибели из-за стихийного бедствия в Хабаровске сына Николая, служившего там подполковником, Валентина Григорьевна думала, что сойдет с ума — ему ведь тогда было всего 42 года. Вспоминает, что выскочила на улицу необутая, бежала по улице, пока знакомые не увели ее домой. Тогда она твердо решила: надо срочно пойти работать. Куда угодно, кем угодно — только труд спасет ее от гнетущих мыслей.

   Птом не выдержало сердце у Виктора. В Покровск-Уральском умер Анатолий. Все это раны на материнском сердце, которые не заживут уже никогда. Но стойкость духа тоже при ней. И потому она всем и всегда говорила: «Живым же в могилу не залезешь. Надо продолжать жить».

   Старость дома не застанет

   Вобще-то Валентина Григорьевна — человек домовитый. До сих пор убирает, готовит, полностью себя обстирывает. Да еще и вяжет на спицах и крючком, шьет. «Сшила себе недавно два платья, не успела обновить»,— смеется она. Прошлым летом семья дочери ездила к родственникам на юг, так сад и огородик у Тургояка были на ней. «Кажется, уже сил никаких, а съезжу на озеро, искупаюсь — и снова берусь за дело». Похвалилась Валентина Григорьевна, что в отсутствие дочери только огурцов она засолила аж 15 трехлитровых банок!

   Дугой бы старушке всех этих домашних хлопот хватило с лихвой. Но только не бабушке Валентине. «Детей я вырастила, внуков вынянчила, теперь можно и для себя пожить», — рассуждает она. Вряд ли вы застанете ее после обеда дома. «В четверг я езжу в клуб «Сударушка», что в поселке Тургояк, в среду собираемся в бывшем детском саду по ул. Молодежной от «Заботы». В субботу — в клубе «Надежда». В воскресенье — в «Юности» машгородка — там клуб «Еще не вечер». Да, чуть не забыла про «Бригантину» и «Березку». А летом я еще езжу танцевать под духовой оркестр».

   Секреты долголетия

   Ощаясь с моей 90-летней собеседницей, я не уставала удивляться ее доброте, какой-то детской искренности, энергии, жизнелюбию. Дожив до стольких лет, она не желает говорить ни о каких болезнях, хотя, конечно, и сама их не избежала: «Как начинает кто-то ныть, говорю: не затем мы здесь собрались, давайте лучше песню споем». Мало ест и мало спит: «Сон невесом, сколько поспишь, столько и ладно». За всю жизнь не выпила спиртного и наперсток. Но самое главное: никогда никому не завидовала, не злобилась, какой бы трудной ни была жизнь. Светлый человек, солнечный: всем от нее тепло, всем хорошо.

   Взраст прибавил ей особую мудрость. Она живет, радуясь каждому утру и прожитому дню, каждой распускающейся веточке и поющей птичке. «Я всех люблю и всем довольна». И напутствует меня на прощанье: «Живите долго, это так интересно!»