Свозрастом все мы становимся немного фаталистами. Потому что в жизни почти каждого человека происходят такие события, случаются такие встречи, трагические ли или счастливые, которые чем-то иным, кроме как игрою или подарком судьбы, не объяснить.

   Гроиня сегодняшнего моего рассказа судьбу свою выстраивала сама. Но жизнь вела ее такими причудливыми поворотами, подкидывала такие неожиданные сюрпризы, что так и кажется, что за руку ее вела сама Судьба.

   М познакомились с Аллой Николаевной Афониной прошлой весной, накануне 55-летия Победы — праздника, который она — дитя войны, считает самым святым из всех праздников. Алла Николаевна принесла к нам в редакцию письмо-рассказ о подводной лодке «Л-2», на которой во время войны служил и погиб ее отец. Но ее собственная судьба оказалась куда интереснее судьбы военного корабля.

   ПОДКИДЫШ

   Рнним августовским утром 1944 года на крыльце Троицкого дома малютки был найден сверток. В куче тряпья кто-то очень слабо попискивал: то ли котенок, то ли грудной ребенок. Когда сверток занесли в дом и развернули, все окружающие ахнули. В грязном тряпье лежала изможденная до предела девочка, непонятно какого возраста. Позднее врач поставит диагноз: дистрофия первой степени. Когда тряпки пошли выкидывать, из них упала на пол пенсионная книжка — единственный документ, который помог сохранить подкинутому ребенку не только свое имя, но и узнать имя матери.

   Впенсионной книжке значилось кому, на кого, когда и кем назначена пенсия: Евстратовой Евгении Яковлевне, 1914 года рождения — на дочь Евстратову Алевтину Николаевну, 1940 года рождения. Так выяснилось, что девочку зовут Алевтина и ее возраст четыре года. Последний раз пенсия на нее, судя по записи в книжке, была получена 14 июля 1943 года.

   Вач, глядя на малютку, которая не могла ходить, говорить, самостоятельно есть и даже держать головку, сомнительно покачала головой: не выживет.

   Ине выжила бы, если б Судьба не улыбнулась ей доброй улыбкой директора дома малютки, которую, наверное, сам Бог послал к обездоленным войной детям.

   Зя Валентиновна Смоленцева к каждому ребенку относилась как к своему собственному. В тот же день она принесла полумертвую девочку к себе домой и стала терпеливо ее выхаживать. Первые несколько дней кормить ребенка пришлось из пипетки. Когда Зоя Валентиновна уходила на работу, с Аллочкой оставался ее десятилетний сын, безукоризненно выполнявший роль сиделки. И ослабший ребенок пошел на поправку.

   Кгда организм стал усваивать пищу, девочку вернули в детский дом и оформили на нее документы. В графе родителей поставили прочерки, год рождения взяли из пенсионной книжки — 40-ой, а день рождения записали произвольно — 1 мая. В детском доме у половины детей день рождения был записан на 1 мая, а у второй половины — на 7 ноября. Так удобнее было печь пироги и всем вместе праздновать.

   Алле еще повезло: у нее были известны имя и фамилия. У других детей фамилии были куда красноречивее: Бесфамильный, Неизвестный, Безымянный...

   И тех, ранних детдомовских лет, что совсем не удивительно, память не сохранила почти ничего. Но вот один эпизод каким-то чудом осел в ней и прочно закрепился на все последующие годы. Может быть, это тоже был знак Судьбы, который повел Алевтину Евстратову дальше дорогой памяти.

   Было ей в то время лет пять. Однажды, прямо с улицы, где она играла с подружками, позвали ее в кабинет врача. Кроме врача была там и Зоя Валентиновна. На столе перед ней лежал бумажный треугольник — солдатское письмо. На глазах у девочки треугольник развернули, и на стол выпала маленькая фотокарточка. Зоя Васильевна протянула фотокарточку Алле:

   — Это твой папа.

   Жнщины обе плакали.

   Пчему они плачут? Девочке непонятны были ни эти слезы, ни чужая фотокарточка. Ее ждали подружки на улице с незаконченной игрой. Она бросила снимок на стол:

   — Это дядя. Я его не знаю.

   Уе гораздо позднее она узнает, что письмо это с фотографией отца ей прислала в детский дом мать с Карельского фронта. Это было первое и последнее письмо от нее. Что в нем было еще, кроме фотографии отца, неизвестно, письмо не сохранилось. А эпизод этот врезался в память, как фотография в альбом, на всю жизнь. И на всю жизнь запомнился треугольник письма на столе...

   З год до школы из Троицка девочку отправили в Тургоякский санаторный детский дом, подкрепить здоровье. Здесь она провела год, о котором остались очень смутные воспоминания. А к началу учебного года ее перевели в Потанинский детдом близ Копейска.

   Эот детский дом был густо поселен, в комнатах жили по 40 человек детей разного возраста. Здесь Алла окончила четыре класса начальной школы. А в пятый класс пошла в школу на станции Козырево, куда в бывшие конюшни, после их ремонта, перевезли весь Потанинский детский дом. Впервые детей расселили в отдельные комнаты — в каждую по 5 человек. Это было такое счастье!

   ВКозырево Судьба во второй раз улыбнулась Алле все той же доброй улыбкой Зои Валентиновны Смоленцевой. Именно ее назначили директором Козыревского детского дома.

   Кгда Алла увидела нового директора и узнала в ней Зою Валентиновну, радости не было конца. И Зоя Валентиновна сразу узнала в подросшей девочке свою бывшую воспитанницу. Но жить в детском доме Алле оставалось уже недолго. Судьба всех детдомовцев была определена заранее: после окончания 7-го класса — в фабрично-заводское училище — ФЗУ.

   Алла Евстратова училась хорошо. 7-ой класс окончила на 4 и 5. Но это ничего не меняло. Ей, как и всем другим, предстояло покинуть детский дом. После экзаменов ее пригласила в свой кабинет Зоя Валентиновна:

   — Алла, я хочу, чтобы ты окончила 10 классов. Жить теперь будешь у меня...

   Н лето она отправила девочку в Челябинск к своей замужней дочери. Оставить ее в детдоме на лето после окончания 7-ми классов было уже нельзя.

   Вервые в жизни Алла попала в домашнюю обстановку, в семью. До этого она не имела представления о том, как люди живут дома. Ей было интересно все: как жена встречает с работы мужа, о чем они разговаривают, как общаются между собой, какими домашними хлопотами занимаются.

   Лто она прожила как в сказке, а вернувшись осенью в детский дом, узнала новость: правительство разрешило воспитанникам детских домов, хорошо окончившим 7 класс, продолжить образование в детском доме.

   Полетели еще три года. Алла стала первой выпускницей средней школы детского дома. Сразу после экзаменов ее, как и три года назад, пригласила к себе Зоя Валентиновна. Она волновалась. Волнение ее передалось и девушке. Алла почувствовала, что сейчас произойдет что-то необычное. Но то, что она услышала, превзошло все ее ожидания. Впервые она узнала историю своей короткой жизни.

   Зя Валентиновна рассказала о том августовском утре 1944 года и передала Алле сохраненную ею пенсионную книжку и пожелтевшую фотографию отца:

   — Храни их, девочка. Это все, что осталось от твоих корней. Не потеряй! Может, когда-нибудь узнаешь о своих родителях.

   Унала Алла и о том единственном письме матери, присланном ей с фронта.

   — Я не знаю, почему твоя мама ушла на фронт, — сказала ей тогда Зоя Валентиновна, — матерей, имеющих малолетних детей, не призывали в армию. Наверное, была причина. Не осуждай ее...

   Рзговор этот Алла запомнила на всю жизнь. Как на всю жизнь сохранила светлую память о Зое Валентиновне Смоленцевой. Не о каждом учителе через сорок лет ученик может сказать такое:

   — Я не знаю, было ли у этой женщины педагогическое образование, но педагогом она была от Бога. Она во многом сформировала мой характер, и именно благодаря ей я всю жизнь стараюсь делать людям только добро.

   Втот день, когда она прочитала на маленькой фотографии отца выцветшие строки, написанные рукой матери: «Моя дорогая дочка, это все, что осталось от твоего папы. Твоя мама Евстратова Евгения Яковлевна», к ней пришло твердое решение: как только начну работать и прочно встану на ноги, обязательно начну поиски, чтобы самой себе ответить на вопросы — где, когда, как погиб мой отец и положить цветы на его могилу.

   ВЗлатоуст, куда Алле предстояло ехать учиться в техническое училище, ее провожали всем детдомом. Плакали все. Сама Алла рыдала на весь детский дом, который покидала навсегда.

   ФРЕЗЕРОВЩИЦА

   ВЗлатоуст Алла приехала с полным осознанием того, что она круглая сирота. Ее отец погиб на фронте еще в начале войны, мать — пропала без вести, что в то время было равносильно гибели.

   Втехническом училище о том, кто кем хочет стать, особо не спрашивали. Алла, ничего не понимая в рабочих профессиях, попала в группу фрезеровщиков. И через 11 месяцев учебы уже стояла у станка на Златоустовском машзаводе.

   Е определили в бригаду, которая работала в ночную третью смену. И едва ли не в первую свою рабочую ночь юная фрезеровщица заснула у работающего станка. Ручка механической подачи попала в карман ее халата, и когда Алла очнулась, ее голова была уже у самого станка. От страха девушка потеряла голос, а волосы уже затягивала скоростная фреза.

   Н и тут Судьба не дала свершиться несправедливости. Побелевший как мел мастер, успел отключить станок. Алла осталась цела и невредима, хотя одежду с нее сорвало полностью. Ее завернули в полушубок и уложили до утра спать.

   А на четвертую неделю трудовой деятельности она прямо в цехе упала в голодный обморок. Никто не догадался выдать девчонке подъемные после окончания училища, и жить ей было не на что. Просить она не привыкла, а к голоду, наоборот, была привычна: в послевоенном детдоме редко кормили досыта.

   Псле этих случаев мастер взял над детдомовской девочкой персональное шефство.

   Пстепенно Алла привыкала к своей новой жизни. Общительный, веселый неугомонный характер сделал ее любимицей коллектива. В свободное время она запоем читала книги и бегала в библиотеку к библиотекарю Людмиле, с которой быстро подружилась.

   Онажды в библиотеку к Людмиле пришел ее жених — студент Ленинградского военмеха, приехавший в Златоуст на практику. Пришел не один, с другом Анатолием Афониным, тоже студентом. Анатолий Алле поначалу не понравился: молчаливый, скромный. Но заговорил и... покорил Аллу. Как много он знает, как интересно рассказывает, какой он умный!

   Мсяц они встречались почти каждый день. Но практика у ребят уже заканчивалась, и они собрались уезжать в Ленинград.

   Цлый месяц от него не было никаких вестей. «Забыл, — думала Алла, — ну и ладно, и пусть!» И вдруг — телефонограмма: «Приглашаетесь переговоры Ленинградом». И взволнованный голос в трубке:

   — Я тебя жду. Я делаю тебе предложение.

   Вервые в жизни она самостоятельно ехала на поезде. И куда! На собственную свадьбу, на которую кое-как выпросила мастера отпустить ее. Он боялся, как бы с этой непоседливой девчонкой, не случилось еще какой беды. «Красная стрела» мчала ее в незнакомый чужой город, в новую непонятную жизнь. И вдруг холодный пост выступил на лбу. Она неожиданно почувствовала, что не помнит, что напрочь забыла лицо своего жениха. Как же она узнает его? Вдруг и он забыл ее! Волнение и непонятный страх не покидали Аллу всю дорогу. Но изменить уже было ничего нельзя, поезд приближался к Ленинграду.

   Алле было 20 лет.

   ОТЕЦ

   Чрез год у них родился сын Андрей. А через полтора года, когда Анатолий окончил учебу в институте, они приняли решение вернуться на Урал, туда, где познакомились. В ленинградской родительской квартире с прибавлением семейства стало тесновато. Надо было начинать самостоятельную жизнь, и Анатолий взял направление в Миасс — на закрытое военное предприятие.

   Втреча с Анатолием стала для Аллы знаковой. Его ей тоже подарила Судьба. И не только потому, что у них сложилась очень хорошая, дружная семья, и они вот уже скоро 40 лет как вместе. Но и потому, что муж и его отец Алексей Миронович Афонин — бывший моряк-подводник, капитан 2 ранга, — поняли и поддержали Аллу в ее отчаянном стремлении во что бы то ни стало отыскать погибших на войне родителей и узнать о них все, что только возможно узнать через столько прошедших лет.

   Нверное, понять Аллу до конца может только тот, кто сам остался без памяти, без прошлого... Кто я? Откуда родом? Зачем пришел в этот мир? Кто ждал меня на этой Земле? И кто любил? Эти вопросы терзают всякого, кто волею судьбы оказался оторванным от своих корней. Но не всякий способен возвратиться к ним и ответить на эти мучительные вопросы. Алла оказалась не только целеустремленной, но и поразительно упорной. И Судьба благоволила к ней.

   Всередине 60-х годов, отец мужа Алексей Миронович был назначен начальником Гатчинского военно-морского архива и сразу подключился к поискам. А Алла уже подала запрос в Миасский горвоенкомат.

   Псле долгих ожиданий только в октябре 1976 года в квартире раздался, наконец, телефонный звонок из военкомата: пришел ответ из Центрального военно-морского архива. Он был скуп и лаконичен. Но прочитав его десятки, сотни раз Алла поняла, что она узнала о своем отце почти все!

   Вответе сообщалось, что краснофлотец Николай Максимович Евстратов, рождения 1911 года, уроженец города Мариуполь, служил коком на подводной лодке «Л-2» Краснознаменного Балтийского флота. Исключен из списков личного состава ВМФ как погибший в ноябре 1941 года.

   Нйти рассказ об истории подлодки «Л-2», на которой нес службу отец, оказалось намного проще, чем дождаться ответа из архива. Это может показаться удивительным, но еще задолго до ответа, пришедшего из архива, Алла с мужем купили однажды, совершенно случайно, книгу В. Дмитриева «Атакуют подводники», и именно в ней они нашли теперь подробный рассказ о подлодке, на которой служил и погиб подводник Николай Евстратов.

   Оа удивительно похожа на своего отца. Те же глаза, те же губы, тот же овал лица — даже сейчас, когда она вдвое старше его, глядящего на нее со старой фотографии.

   Весте с мужем и его отцом Алла дважды была в Кронштадте, на том самом пирсе, с которого уходил в свое последнее плавание ее отец. Но тогда она еще не знала об этом и удивлялась, почему здесь ее охватывает такое необъяснимое волнение. В третий раз они приехали сюда уже специально, чтобы бросить букет цветов в свинцовые волны Балтики. В память об отце и его боевых товарищах, оставшихся навсегда в этих водах.

   МАТЬ

   Н все запросы о матери сведения из архивов приходили одинаковые. Она не значилась ни в погибших, ни в пропавших без вести. Нашел ее Алексей Миронович.

   Вапреле 1978 года из Центрального архива пришло долгожданное сообщение, в котором указывалось, что «Евстратова Евгения Яковлевна, уроженка Ивановской области, в Красную Армию призвана Троицким ГВК Челябинской области 31.07.44 г. Выбыла в распоряжение начальника штаба Карельского фронта».

   Вписьме из архива сообщались и данные о родственниках матери — ее сестре, проживающей в Хабаровске, и указывался адрес сестры.

   Без всякой надежды на ответ (прошло почти 40 лет!) Алексей Миронович написал письмо в Хабаровск — сестре матери. Ответ пришел не сразу...

   ВДень Победы, 9 мая 1982 года, Алла с Анатолием сидели за домашним праздничным столом. Как всегда, рядом с их стаканами стояли два граненых стакана: в память о погибших на войне родителях. Раздался междугородный телефонный звонок. Алла сняла трубку, уверенная, что это звонок из Ленинграда, но в трубке после короткого молчания, раздался страшный, душераздирающий крик раненого человека:

   — Дочка! Аллочка!

   Онулась Алла на полу у разбитого телефона, из которого все еще неслись крики.

   — Алла, если я не ошибаюсь, звонит твоя мама, — голос мужа звучал совсем рядом, но из-за шума в голове казалось, что он говорит откуда-то из бункера.

   П просьбе Анатолия мать перезвонила из Хабаровска на следующий день и сообщила, что уже купила билет и едет к ним.

   Н вокзал они приехали загодя, волнение перехлестывало через край. Когда объявили прибытие поезда, у Аллы отказали ноги: муж вынес ее на перрон почти на руках. Но в Миассе из Хабаровского поезда не вышло ни одной женщины...

   Сустя несколько минут, они выяснили, что в Хабаровске перепутали день прибытия. Мать приехала на следующие сутки.

   И вагона вышла очень высокая худощавая женщина. Она сразу узнала свою уже 42-летнюю дочь и бросилась к ней с протянутыми руками. Но Алла, столько лет мечтавшая об этой встрече и не верившая в нее, неожиданно для себя отпрянула назад.

   Дмой возвращались целой эскадрой из пяти машин (ребята из отдела приехали целым составом). Когда всех проводили и остались дома одни, Алла достала пенсионную книжку — документ, ставший для нее реликвией, сохранивший ей имя и сделавший возможной эту встречу. Но мать не вспомнила эту маленькую ценную книжечку. И вдруг у Аллы, постепенно приходящей в себя, закрались сомнения: а мать ли это?

   А гостье становилось все хуже, она не переставая плакала и с трудом понимала, о чем ей говорят. Анатолий увел ее на кухню, чтобы успокоить, дать валерьянки. Когда они вернулись в комнату, на столе стоял большой, увеличенный с той единственной маленькой фотокарточки, портрет отца.

   — Коля!

   Эот сдавленный вскрик рассеял сомнения. Это была ее, Аллы, мать.

   Дсять дней они провели вместе. За разговорами, воспоминаниями. И все эти десять дней Алла находилась в таком нервном напряжении, что постоянно поддерживала рукой свою нижнюю челюсть: чтобы не лязгали зубы.

   Мть не пыталась оправдаться перед дочерью. Она рассказала, что семьи военных в начале войны из Кронштадта эвакуировали на Урал. Так они попали в Троицк. Заявление с просьбой отправить ее добровольно на фронт, мать подала сама. Отправка была срочная, и она не успела никуда устроить ребенка, поручила это сделать своей квартирной хозяйке. Мать так и не смогла объяснить, почему ее 4-летняя дочь оказалась на пороге детского дома без всяких документов и в столь изможденном состоянии. Отвечая на мучившие Аллу вопросы, она сказала:

   — Я уже не помню, почему я тогда ушла на фронт.

   — А почему вы не заехали за мной в Троицк, в детский дом после войны, ведь вы знали, что я там, даже прислали мне одно письмо и фотографию отца? (Алла так и не смогла за все десять дней ни разу назвать мать на «ты». Только чужое «вы»).

   — Я посылала запрос, мне пришел ответ, что моя дочь умерла от кори.

   — Почему вы не заехали на могилку?

   — Видимо, в то время я была плохой матерью.

   — Вы возвращались с фронта с мужчиной?

   — Да...

   Мть служила писарем при штабе на Карельском фронте. И после демобилизации уехала вместе с мужем к сестре в Хабаровск, где много лет проработала главным бухгалтером Хабаровского порта. Муж ее был инженером-гидрологом. И, судя по всему, жизнь у них не сложилась.

   — За то, что я в своей жизни сделала, — призналась она дочери в минуту откровения, — Бог покарал меня.

   Мж ее не был хорошим семьянином, не раз уходил из семьи, снова возвращался, опять уходил. Не однажды доводил жену до нервного расстройства, дважды запирал ее в психбольницу.

   Сн, который родился в 1946 году, тоже не радовал мать своими успехами. Он страдал странным психическим расстройством. Четырежды был женат, и всякий раз, когда жена беременела, он оставлял ее, чувствуя к ней отвращение. Заботу о брошенных семьях предоставлял матери.

   Чрез десять дней мать уехала, так и не раскрывшись до конца перед дочерью, не рассказав ей чего-то главного. Алла же, вспоминая эти десять дней, сожалеет о другом:

   — Я до сих пор казню себя за то, что так ни разу и не обняла ее, не взяла за руку, не посмотрела в глаза. И при прощании, как и при встрече, снова отпрянула от ее протянутых рук.

   Мж Аллы предложил было матери остаться у них, но она, оценив это предложение, ответила отказом:

   — Я не заслужила...

   Ои купили ей билет на самолет, проводили. В первом же письме Алла попросила прощения у матери за то, что не сумела сблизиться с ней. Вначале на письма приходили ответы. Потом перестали. Больше они никогда не виделись. Алла не держит обиды на мать. Но ее последнюю фразу, которую она произнесла перед отъездом, отвечая на вопрос дочери, не забыла:

   — Я никогда не искала тебя.

   Нверное, это многое объясняет и дает ответ на то, о чем эта женщина умолчала.

   ПОСЛЕСЛОВИЕ

   Эа удивительная история человеческой жизни, поисков, находок и встреч может кому-то показаться невероятной. Столько в ней случайностей, которые Судьба как будто специально выстроила на пути этой женщины и раз за разом, как бы невзначай, одаривала ее.

   — Ангелы меня хранили, посылая на мою дорогу только хороших, добрых людей, — считает Алла Николаевна. — Даже уроки, которые мне преподносили, были добрыми. Помню, как в детстве, вечно голодные, воровали мы яблоки в деревенском саду. Хозяева поймали нас, но не пошли жаловаться, не стали стыдить, а... посадили за стол, накормили, дали с собой тех же яблок и только-то и сказали: «Не воруйте больше. Лучше попросите». Урок этот запомнился лучше всякой воспитательной беседы.

   А может быть, Судьба благосклонна только к тем, кто не жалуется на нее, не ропщет, не исходит злобой? В сердце моей героини, прожившей очень непростую жизнь, все события просеиваются словно через сито: плохое отметается, хорошее остается. Надолго. На всю жизнь. Она не копит обид, но тщательно бережет в душе благодарность всем, кого послала на ее дорогу Судьба. И Судьба отвечает ей тем же. Как видим, все очень просто.

   А фрезеровщицей Алла Николаевна так и не стала. Не ее это призвание. Она нашла себя в другом. Много лет работала воспитательницей в детском саду. Ее взяли туда, зная, что она не имеет педагогического образования. И ни разу не вспомнили об этом. Детдомовские университеты оказались не хуже. Ушла из детского сада только тогда, когда выполнять работу не позволило здоровье. Устроилась в КБ машиностроения и работала там до выхода на пенсию.

   СЗоей Валентиновной они больше не виделись. Но она узнала из публикации в газете, что у Аллы нашлась мать и прислала ей письмо. В нем она писала, что очень рада и за Аллу и за то, что она выполнила ее завет найти своих родителей.

   Сйчас Алла Николаевна на пенсии. Но ее неугомонный характер и неуемное желание помогать всем, кому трудно и плохо, привели ее в общественную организацию «Забота». Если вы не застанете ее дома, приходите в «Заботу», и она обязательно поделится с вами своей добротой и обогреет заботой.