Иак, мы сегодня продолжаем серию наших публикаций о том, как родилась и пошла по веренице лет — от предшественника к продолжателям — и наконец окончательно утвердилась в своем бытии газета «Миасский рабочий». Это не историческое исследование, а всего лишь заметки об этапах, пройденных нашей газетой.

   Уе после выхода второй серии, еще раз перебирая свои старые записи, я обнаружил еще одну существенную деталь, проясняющую, так сказать, происхождение и принадлежность миасской газеты «На борьбу»: по рассказам давно ушедших из жизни ветеранов «Миасского рабочего», газета «На борьбу» была фактически дочерним изданием златоустовской «Пролетарской мысли» — специально для Миасса. Она не имела такой периодичности, как газета округа, и делалась руками здешних рабкоров. А так как Миассу и его району (в составе округа) своего печатного органа не полагалось, «На борьбу» выходила как многотиражка. В те годы, кстати, было обычным делом, когда «богатые» предприятия поддерживали финансами местные печатные издания...

   М подошли к 1935 году.

   «Давно прошедшее, но нимало не забытое время — вот оно, перед нами, оно в тогдашних подшивках «Рабочей газеты», — это строки из прошлого материала.

   Тк вот же они, эти подшивки! «Рабочая газета» начала выходить с 10 февраля 1935 года. Увы, подшивка за этот год — потрепанная, и первые номера не сохранились. Счет начинается с 12-го номера, датированного 14-м марта. На второй полосе внизу значилась подпись: «Ответственный редактор Вяч. Скрябинский»... Этот и еще многие номера «Рабочей газеты» выходили сначала всего на двух полосах (один лист с оборотом). И лишь спустя порядочное время «РГ» стала печататься на четырех полосах три раза в шестидневку.

   П тем временам у «РГ» была неплохая полиграфия: цинкография позволяла давать свои снимки, праздничные номера порой выходили цветными.

   Н первой полосе газеты от 14 марта я увидел знакомую фамилию: под заметкой «Немедленно рассчитаться с трактористами» была подпись: «Постовой «Рабочей газеты» Крутов П.». Петра Петровича Крутова я знал с марта 1954 года, со дня моего прихода в «Миасский рабочий». Был он в то время уже не постовым, то есть не рабочим корреспондентом, а заведующим отделом партийной жизни, и, кроме того, как полагалось по штату, заместителем ответственного редактора. Человек со скромным образованием, инвалид (в войну, служа в армии, он перенес тяжелую болезнь), Петр Петрович с завидной работоспособностью тянул воз отдела, в котором проявить какие-то творческие качества было ужас как сложно. Годом или двумя спустя встречаются материалы Василия Владимировича Морозова — он же В. Сухов.

   В35-м газета была в творческом смысле откровенно слабой. Такой малограмотности, такой стилистической и орфографической неумелости не было ни в «Известиях Советов Миасса», ни в газете «На борьбу». Заголовки звучали безапелляционно, как приказ или приговор: «Устранить безобразия в Тыелге», «Глухина нужно судить», «Ускорить пуск тальковой фабрики», «Ликвидировать простои на бегунных фабриках». Время было тяжелое. Только что отменили продовольственные карточки, введенные «благодаря» неурожаям и... коллективизации. Голод был и на газетные кадры.

   Гзета вещала голосом обвинителя. Во всем сквозило желание «подтянуть», «направить», «исправить» — и это помогало, но походило на окрик, на удар бича. Конечно, хотелось лучшего, хотелось все наладить, изгнать воров, лодырей, пьяниц, но вместе с тем это отражало и другую, шедшую сверху, тенденцию: приближалась, а потом, в 1936 и 1937 годах, вовсю развернулась борьба с «троцкистско-бухаринским блоком», и за каждой такой заметкой могли последовать вполне определенные санкции. Году в 57-м в редакцию пришел «герой» одной заметки 37-го года, за пробелы в работе обвиненный газетой во всех смертных грехах (политических, конечно). Он только что вернулся из лагеря — был реабилитирован, но 20 лет лагеря — не шутка! И гость захотел посмотреть на того из газетчиков, кто помог ему побывать на таком «курорте»...

   Кгда пишут (или вещают) о времени репрессий, стараются все подряд мазать одной черной краской. Да, ее было хоть отбавляй. Но было и другое — борьба (именно борьба!) с неграмотностью, с бесхозяйственностью, с невежеством, с элементарным неумением работать, хотя методы, средства, использовавшиеся тогда всеми газетами, были далеки от публицистики.

   П «Рабочей газете» 35-37 годов можно было судить, как в районе добывали золото, выпускали напильники, строили тальковую фабрику, как сеяли и жали хлеб, выращивали скот. За успех дела газета (и власти, конечно) воевала, выдвигая порой курьезные лозунги. Вот пример: «О ходе случной кампании. Постановление Челябинского обкома ВКП(б)». Такое живое дело — и такая жесткая регламентация...

   Онако, листая первые три годовых подшивки «Рабочей газеты», замечаешь, что она понемногу, шаг за шагом, становится грамотнее, даже, я бы сказал, интеллигентнее. Когда я читал серию репортажей Владислава Ромуальдовича Гравишкиса о велопробеге, предпринятом им с группой других энтузиастов по маршруту Миасс — Москва, думалось, что хоть сейчас ставь эти репортажи в газету: написано легко, свободно, литературно. Кстати, этот пробег не обошелся без комического приключения, о котором, смеясь, рассказывал мне сам Гравишкис: не подготовленные к таким дальним путешествиям велосипедисты измотались и последний этап проехали... на поезде, за что получили солидную нахлобучку.

   Жзнь Вячеслава Скрябинского я прошлый раз назвал героической. Думаю, это верно: он не только проявил храбрость в гражданской войне, будучи еще подростком (и был удостоен немалых наград), но и самоотверженно вел свою корреспондентскую работу — сначала общественную, потом профессиональную, набирался журналистского и организаторского опыта — и постоянно сражался с подтачивавшей его болезнью. Туберкулез тогда был неизлечим.

   Рбкор с 1923 года, он еще в 1926 году организовал, а затем редактировал многотиражку напилочников «Рашпиль», был создателем и главой других многотиражек, возглавлял газету «Шахтерский натиск» в тресте «Миассзолото», учился в институте журналистики, но вынужден был уйти по болезни. К концу 35-го вместо Скрябинского «Рабочую газету» все чаще подписывал его заместитель Дмитрий Тимаков. В ночь на 1 февраля 1936 года Вячеслав Алексеевич умер, не дожив до 31 года. Вместо него редакторские бразды принял Александр Иванович Придворов — хороший человек, но совершенно не газетчик, да еще с очень небольшим образованием (либо вовсе без него). Через 20 лет он, уже с давних пор не редактор, часто к нам заходил, принося заметки, пестревшие ошибками. Но даже при нем уровень газеты понемногу поднимался — появлялись новые работники, нештатные корреспонденты, такие, как Вениамин Маевский (он же Кремлевский), театрал, режиссер, спустя многие годы сотрудничавший с нами.

   Прескочу от первых трех лет «Рабочей газеты» к году начала войны. Передо мной номер «РГ» от 24 мая 1941 года. Газета стала какой-то приглаженной, невыразительной — не было крикливой критики, а какая была, выдержана в тихих, спокойных тонах, словно все выкричались или стали бояться резких высказываний. Видно, кампания 37-го не прошла даром. Подписал номер ответственный редактор Михаил Дмитриевич Семенов, выпускник института журналистики, которого я в пятидесятых застал редактором газеты «Уральский автомобиль». Целая полоса была отведена тассовским материалам об умелых действиях бойцов и командиров в боях с белофиннами, как их тогда называли. Дескать, не бойтесь: кругом в мире война, но у нас ее нет. Мы крепки, и нам ничего не грозит... На четвертой полосе «Заметки зрителя» В. Кремлевского — о спектакле Златоустовского драмтеатра «Таланты и поклонники». Тихая, мирная жизнь. До войны оставалось 28 дней.