Не раз наша газета писала о семье Артемьевых, которая в течение вот уже десяти лет является семейным детским домом «Пчелка». Рассказывала о том, как растут в семье 14 детей — кровных и приемных, — чем они живут и о чем мечтают. А три недели назад почти одновременно в газетах «Уральский автомобиль» и «Челябинский рабочий» вышли статьи-близнецы, которые развенчали положительный образ семейного детского дома со слов старшей приемной дочери Юли, утверждающей, что родители у нее отобрали детство. Многие, прочитавшие эти материалы, и мы в том числе, испытали шок: вправе ли корреспонденты выступать в роли арбитров и судей? Вслед за этими публикациями к нам в редакцию обратился Михаил Терентьев, очень близко знающий эту семью и ведущий ее документальную летопись. Мы не могли остаться в стороне и публикуем его материал. Хотя, на наш взгляд, достаточно было и одной-единственной, все объясняющий фотографии — одной из сотен из архива Михаила Терентьева (см. ниже).

   Сороспелым дуплетом бабахнул после «Уральского автомобиля» «Челябинский рабочий» 14 сентября, растиражировав по области «Юлину исповедь» под тенденциозным подзаголовком — «Из семейного детского дома «Пчелка» бегут приемные дети». Спустя четыре дня после миасской статьи статья в «Челябинском рабочем» — хорошая поддержка для травли. Все это очень похоже на заказ. Есть ли у авторов этих статей профессиональная ответственность? Как могут они заявлять такое, даже не побывав на месте событий и не проверив факты? А как правдоподобно и детально изложено, будто в щелку подглядывали.

   Нясно только, как можно писать обо всем детском доме в 14 детей, услышав плач-притчу обиженной девочки, у которой «...отобрали детство». Если считать, что ее детство должно было заключаться в возможности ловить «кайф» от выпивки и сигарет, то, возможно, и я могу утверждать достоверно, что ее лишили этого «кайфового» детства. В этой семье не принято пить спиртное и курить. Зато как свободно Юля ликвидировала эти отставания в «отобранном детстве» совместно со своими подружками, когда я их теплую компанию неоднократно встречал на окраине деревни. Но это было уже после ее кратковременного замужества. Не пожелал муж наверстывать с ней «отобранное детство». А посему верить надо с умом. И сначала проверить все факты, услышанные от нее, расспросив хотя бы воспитателей, родителей, учителей, товарищей, детей приемных и родных, подруг, мужа, наконец. И тогда уж браться за перо. Но здесь другое — срочный «выстрел» подготовки не требует.

   З семейным детским домом «Пчелка» я наблюдаю уже два года. И не просто наблюдаю, а исследую. Родителями этой семьи мне разрешено фотографировать их жизнь в любое время. А еще я пишу маленькие рассказы-зарисовки после каждого посещения семьи, будь то в деревне или в городской квартире. За эти два года я увидел очень многое, чего не знает и не видит С. Лихачев. Готова к изданию фотокнига... Ни разу я не видел ни прямого, ни косвенного рукоприкладства (оно бы отразилось на ребенке) ни со стороны Ивана Германовича (вопреки утверждениям потерпевшей), ни со стороны старших ребят по отношению к младшим. Не видел я и агрессии со стороны родителей к детям. А со стороны детей к родителям видел только ласку. (А к тому, кто тебя бьет, ластиться не будешь!) Ведь за два года я бывал в семье ежедневно, а то и чаще, и более того — всегда неожиданно и без приглашения. И ни разу не встретил следов насилия или побоев на детях. Конечно, меня интересовал механизм подчинения. И он есть, как в любой природной живой системе — младшие подчиняются старшим, слабые ищут защиты у сильных. Я часто бывал в деревне, когда родителей не было, и часто доверительно разговаривал с ребятами. Никаких жалоб от них я не слышал. Иногда они ворчали друг на друга, что «не моя очередь» идти туда-то или делать то-то. Наверное, бывают и затрещины за дело, но это обычная семейная дисциплина и иерархия. Есть и экономический способ удержания от проступков. На каждого ребенка открыт счет, и он в любой момент может взять с него деньги, но за какой-то проступок на него налагается «штраф» в виде вычета «энной» суммы. Это я наблюдал не раз.

   Нсчет Юли. Да, она обижена и при соответствующей «поддержке» будет на приемных родителей возводить напраслину. Это аксиома для любого обиженного. Год назад всем приемным детям были перечислены на их счета по 10000 рублей от Президента РФ через Российский Детский фонд. А Юле не перечислили: деньги получили только приемные дети и только несовершеннолетние, а она к тому времени стала совершеннолетней и вышла замуж. Вот и обида. А «раскрутить» обиженную — пара пустяков.

   Нсчет «сальных волос и пахло коровами». Хозяйство в деревне у Артемьевых большое и требует непрерывной работы. Коровки по воскресеньям и субботам не отдыхают. Их надо доить, кормить, за ними надо чистить. Но все получают поровну: и свои, и приемные. Там нет различия, там есть рабочая бригада на сутки, которая и работает, а потом сменяется. Но в школу ходят и те, и другие. И моются перед школой, и переодеваются. И если от кого-то пахнет, то значит это его «заслуга», его отношение к себе и окружающим. Галина Петровна максимально следит за состоянием детей. Все уже спят, а она сидит и что-то шьет или штопает. Такие картинки часты и обычны. Зачем же выдавать Юлины просчеты за «типичное» для всех детей «Пчелки»?

   Хже другое — когда в отделы социально-правовой защиты семьи и детства попадают люди, которые заранее не верят, что можно бескорыстно взять и воспитывать детей брошенных, детей-сирот. Такие руководители в течение всей своей карьеры однозначно и преднамеренно (коль они не верят) будут вредить таким семьям, что и случилось с семьей Артемьевых. Вместо помощи по всем вопросам — палки в колеса. Об этом пишет и С. Лихачев: «...изначально, еще в 1991 г., когда создавалась «Пчелка», В. В. Глушкова выступила против...»

   А всему виной, как всегда, деньги. Основной вопрос чиновников: «Почему они не отчитываются перед нами за полученные деньги?» Ответ прост. Да потому, что они их не давали. Кто давал, перед тем и отчитываются. 30 тысяч дал губернатор области на реконструкцию дома в деревне. Они перед ним и отчитались. Семьдесят тысяч пошли на всех несовершеннолетних приемных детей от Президента РФ через РДФ, на счет каждому ребенку лично. За них — отчет перед РДФ. (Почему-то родные дети не обиделись, что их обошли, а они чем хуже?). Ну, а 150000 рублей, что выделил Российский Детский фонд на строительство дома, совсем лишили сна миасских чиновников от образования, и не только миасских. Вот заказ и пошел. Суть-то проста: вставляя «палки» в течение десяти лет, они все-таки боятся, а вдруг у «Пчелки» все получится, тогда вся их деятельность окажется простым сотрясанием воздуха.

   А еще беда, что Артемьевы выживают коллективно, сообща, в товариществе, в труде и молитве. И ведут свое хозяйство, имея возможность самостоятельно получать натуральный продукт, жить, учиться, заниматься спортом, подтягивать приемных детей до уровня своих, кровных. И нет здесь ничего предосудительного. Этого сразу и не увидешь, особенно если не хочешь видеть или просто «видишь» со слов обиженных.

   Оин из примеров. Евгений с трудом закончил 9 классов. Захотел пойти вместе с ребятами в технический лицей. Пошел, проучился год, понял, что не тянет: нет усидчивости, памяти, не хватает запаса знаний. Пришлось бросить техлицей, занялся работой по ремонту домашней техники. Это получается, и хорошо.

   П-прежнему я еженедельно посещаю Артемьевых. В курсе всех их бед и радостей. Вижу, как трудно, но достойно живет эта уникальная семья. И почему-то не разбегаются оставшиеся дети. Надеюсь, что все-таки В. Н. Карповой удастся разобраться, откуда ветер дует. И не травлей надо заниматься, а помощью по всем направлениям. Ну, а травля — она всегда применялась СМИ профессионально — главное, погрязнее да побольше: пусть отмываются, а мы за это время свое возьмем.

   Врю, что отмываться придется все-таки не Артемьевым, а заказчикам и исполнителям этих статей, и не здесь, в миру, а на Суде Божьем.