Вт как, по воспоминаниям писателя И. Жиги, вел себя Ленин в самый напряженный для России момент — весной 1919 года, когда территория России, незанятая врагом, сжалась до размеров времен Киевской Руси.

   Птер умирал от голода. 13 марта Ленину пришлось выступать перед рабочими. Его слова не были митинговой агитацией. Была только страшная правда. Он начал свою речь с того, что «страна переживает неслыханный голод». Он не жалел аудиторию. Без всякой утайки рассказал, что у нас ничего нет, что нам грозит ужасная голодная катастрофа. Слова эти звучали дико, нагоняли жуть. Казалось, об этом можно было говорить только в тесном партийном кругу. А он, не скрывая, не утаивая нашего отчаянного положения, говорил с ужасающей прямотой.

   Тлько великий руководитель, убежденный в том, что не может быть двух правд: одна для избранных, другая — для народа, убежденный в силе и справедливости своих идей, мог объяснить причины надвигающейся катастрофы и направить энергию массы этих голодных людей против главного виновника голода — классового врага.

   Н это не все. Свою речь Ленин произнес сразу после горестного события: похорон мужа старшей сестры Елизарова, за гробом которого он на Волково кладбище шел пешком, отказавшись от транспорта. Ни минуты для уныния, для подавленности! Лучшее средство борьбы с болью — идти к людям. В огромном зале Народного дома людей набилось битком: рабочие, матросы, красногвардейцы. А вечером он делал доклад на Петроградском Совете о внешней и внутренней политике правительства.

   Ннче для нас наибольший интерес представляет созидательная деятельность Ленина. Враг на то и враг, чтобы всеми средствами добиваться своего. Но на Ленина порою гораздо более тяжким грузом давили недостатки, противоречия, упущения, связанные с бюрократизмом, волокитой, взяточничеством, с чрезмерным расхождением взглядов среди своих соратников по партии.

   «Ленин был на редкость откровенным в совершенных ошибках, — вспоминал путиловский рабочий В. И. Каюров. — Убедившись в ошибке, совершенной центральными партийными или советскими органами, он мог сказать: я, кажется, сильно виноват перед рабочими России за то, что не вмешался достаточно энергично и достаточно резко в тот или иной вопрос. Придя на рабочее собрание, на котором резко ругали работу Советской власти, присаживался в уголочке и внимательно выслушивал все, что говорилось, а потом отвечал не по форме, а по сути дела. Прежде всего для самого себя считал непреложным принципом жить в гуще рабочей жизни, знать эту жизнь вдоль и поперек, уметь безошибочно определить в любой момент по любому вопросу настроения масс, стремления и мысли. Ильич не отличался ни мягкостью, ни ласковостью, ни прочими подобными качествами в обращении с рабочими и не раз мы уходили от него оскандаленные и осмеянные... Над всем этим господствовала та глубокая уверенность в будущем, которая составляет один из важнейших компонентов человеческого счастья».

   В А. Карпинский свидетельствует в своих воспоминаниях, что Ленин чрезвычайно высоко ценил как источник информации крестьянские письма в редакцию газеты «Беднота». Особенно усилился приток писем зимой 1920-1921 года, и во многих звучало резкое недовольство продразверсткой. Более полусотни таких писем было отобрано, изучено и представлено председателю Совнаркома. «Слушая доклад Ленина на X съезде партии о замене продовольственной разверстки продовольственным налогом, я в ряде мест чувствовал, что Владимир Ильич пользовался крестьянскими письмами как материалом».