Я Черепанова Валентина Ивановна, осталась одна: 30 января в возрасте 64 лет умер мой муж И. В. Черепанов. Я не судить хочу врачей — что стоит одна, даже достойная жизнь... Хочу рассказать о равнодушии — как у Гоголя: «Если человек выживет, он и так выживет, если умрет — он и так умрет».

   Првая бригада «скорой помощи» признала, что у больного жжет в груди от «возлияния» накануне. Патологическое исследование: содержание этилового спирта — нет. Четвертая по счету бригада «скорой помощи» привезла мужа в больницу № 3 — нет мест (жить ему осталось чуть больше суток).

   Сжу на кушетке в коридоре, он, бедный, свернулся клубочком, лежит. Отправляют домой... автобусом. У меня истерика — решили положить в кардиологию. Наконец, мы в палате. Меня выгоняют домой — он «ходячий», в реанимацию, естественно, не положили. Запись врача 29.01. в 9.10: состояние ниже удовлетворительного. Как выяснилось, УЗИ ему требовалось срочно. Откуда мне знать, что в горбольнице № 3 сломался аппарат УЗИ? Разве я в частной клинике Демидова не сделала бы эту услугу платно?! Да и в машгородке в больнице есть аппарат. Но ничего не было сказано... В течение 12 часов меня не удосужились поставить в известность, что он умер: я сама приехала утром 31 января — завтрак привезла в 9 часов утра, а он умер 30 января в 21 час. Если бы вовремя сделали УЗИ — увидели бы аневризму восходящей части дуги аорты, успели бы на операцию в Челябинск отправить. Один врач сказал, что такие операции не делают в Челябинске, я узнала — их делают; а другой врач спросил: «А вы знаете, сколько стоит такая операция?» Но ведь это уже мои проблемы!

   ВМоскве, в кардиологическом центре, сделали вывод: «Спасти можно было, два дня было в запасе». Но, увы...

   Вт оно... равнодушие...

   P.S. Вместе с письмом Валентина Ивановна принесла целую папку документов: медицинскую карту больного, результаты обследований, заключение патологоанатома. Мы не специалисты, возможно, больного нельзя было спасти. Речь о другом — о равнодушии.

   Ксожалению, в нашей почте — не только благодарности медицинским работникам, но и жалобы на непрофессионализм и, опять же, равнодушие некоторых из них. С таким фактом, и, кстати, в той же горбольнице № 3, столкнулась Л. Гилева. По ее мнению, в палате для ветеранов ее мужа так «подкрепили и обследовали», что она его еле живого увезла домой. «Обида, жестокость, невнимание со стороны молодого лечащего врача не дают мне покоя, — пишет Л. Гилева. Она только начинает свою профессиональную карьеру, и начинает ее так... непрофессионально...».