Гснут во времени, тонут в пространстве

   Мсли, событья, мечты, корабли…

   Яж уношу в свое странствие странствий

   Лчшее из наваждений земли.

   Оьга Адамайтис сама попросила поместить на свое надгробие эти строки любимого ею Максимилиана. Ее нет на свете уже 22 года. Новички литобъединения ее не знают. Однако ее старые товарищи до сих пор отзываются о ней с уважением и теплотой.

   Оа получила образование искусствоведа в Ленинградском университете, служила научным сотрудником в историко-архитектурном музее-заповеднике при Троице-Сергиевой лавре в Загорске Московской области (ныне вновь Сергиев Посад). Замужество и рождение сына заставили вернуться в родной город.

   Н самое главное — Ольга была поэтом. Она избегала выступать с собственными стихами на занятиях городского литобъединения, не пыталась опубликовать их в газете, и поэтому познакомиться с ее творческим наследием спустя много лет оказалось непросто. Большое спасибо сестре Ольги Елене Александровне и тете Маргарите Викентьевне и особенно Ольгиной подруге студеческих лет Ирине Романовне Блохиной, ныне доценту Тамбовского госуниверситета имени Г. Р. Державина.

   И Р. Блохина пишет в своих воспоминаниях: «Ольга была фантазеркой и романтиком. Она жила в своем особом мире, прикоснуться к которому могли только посвященные… Ее «нездешность», ее внутреннее царство было во многом, как сейчас я думаю, следствием не только романтической натуры, но и трудной судьбы, своего рода защитой от жестокостей мира. Ей выпало немало страданий: болезнь глаз, множество сложных операций, почти слепота… Все это сочеталось в ней с иронией и попытками самоутверждения позой, игрой… Вспоминаешь юность и словно смотришь в волшебное зеркало. Насколько же жизнь моя была бы бедней, не будь со мной рядом моей лучшей подруги»…

   Виманию читателей предлагается несколько стихотворений Ольги Адамайтис. В них — лирическая неповторимость, собственная интонация, но любители поэзии ощутят и перекличку с Анной Ахматовой и Ольгой Берггольц, и некое опосредованное влияние А. Тарковского, В. Шефнера, Н. Заболоцкого.

   Б. Фридлянский.

   * * *

   Кгда смолкает говор коридорный

   Ив окна ластится таинственная ночь,

   Язабираюсь в сказочные горы,

   Инеудачи отступают прочь.

   Оложки книг — цветные водопады,

   Сраницы — скал отвесные края,

   Имысли — ланей быстроногих стадо —

   Бегут, слова копытами дробя.

   Тм чудесами удивить не просто,

   Тм не боятся необычных дел,

   Тм жемчугами вспыхивают росы,

   Икаждый человек умен и смел...

   Ив этот мир, наполненный мечтами,

   Кда с угрозой приходить нельзя,

   Кк только ночь свое поднимет знамя,

   С всею страстью погружаюсь я.

   Ичас, и два... А ночи мягкий полог

   Шршит и трется о старинный дом.

   Иза окном, нетороплив и долог,

   Врчит и сердится отгрохотавший гром.

   * * *

   Зленый дым затрепетавших веток,

   Жмчужно-золотые облака.

   Зенит сирень, как увертюра лета,

   Зенит и осыпается слегка.

   Дожит реки излучина седая,

   Илижет камни синяя река,

   И набережных ласково касаясь,

   Кчают их прохладные ветра.

   Бегут лучи по улицам широким,

   Площут переулки и дома.

   Иплощадей асфальтовые щеки

   Рзогревает нежная весна.

   * * *

   Оенний день высок и чист,

   Нва — серебряная смальта.

   Влетая, кружит желтый лист

   Нд голубой щекой асфальта.

   Сокойно все. Но тишина

   Кк лука тетива тугая,

   Кк арфы тонкая струна,

   Зенит, до боли напрягаясь.

   Ив напряженности своей,

   Кк перед бурей штиль на море,

   Тит неистовство ночей

   Ибуйство ветра на просторе.

   Тк у людей. Еще светла

   Исветозарна дружбы сила,

   Н ложь змеею проползла

   Ибудущее отравила.

   Кнец — на дальнем рубеже,

   А рядом — ласковые руки.

   Н сердце чувствует уже

   Губокую печаль разлуки.

   * * *

   О ушедшем лете и о спелых нивах

   Пачет дождь печальный долго и тоскливо.

   О меня закутал тонкой паутиной

   Иповис в ресницах кружевом старинным.

   Соманные руки темных голых веток

   Постирает в небо одинокий ветер.

   Н собора купол золотою песней —

   Зцепился в небе желтый лист осенний.

   Вэтот день ненастный нет тоски на сердце.

   Заю: все проходит. Снова будет лето.

   * * *

   Н знаю, что тебе сказать,

   Кгда, как будто кандалами,

   Ми стихи звенят словами —

   Борьбой измученная рать.

   Н знаю, что тебе сказать.

   Н знаю, что же легче мне —

   Збыть тебя, или лукавить,

   Ии тоску вином разбавить,

   Иь задохнуться в тишине —

   Н знаю, что же легче мне...

   * * *

   Н глупо ли — влюбиться, и страдать,

   Ивстречи ждать, как будто бы впервые,

   Нградою внимательность считать

   Иглаз твоих озера голубые.

   Пости меня. Я укрощу печаль.

   Исердца боль уймется и затихнет.

   Вчерняя сиреневая даль

   Зездой зеленой над тобою вспыхнет.

   Т не звезда — то свет моей души.

   Пости меня. Банальности не в моде.

   Н рядом ты — и голос мой дрожит.

   Игде-то сердце вспугнутое бродит.

   * * *

   Тк хочется горечь развеять словами.

   Млое сердце, так хочется плакать...

   Оончилось лето. Опять под ногами

   О частых дождей непролазная слякоть.

   Мж голых деревьев тропою осенней

   Пд пасмурным небом, под ветром печальным

   Рсходятся люди. Надолго. Навечно.

   Без горьких упреков. Без слез. Без прощанья.

   * * *

   И хрустального звона рождаются светлые зори,

   Зцветает весна в потемневших узорах ветвей.

   Нд весенней землей поднимаются синие горы,

   И чуть-чуть улыбаясь, румянится небо над ней.

   Белый ласковый пар заклубился над сонной равниной,

   Кужевные узоры застыли по выгибам луж,

   Длеко-далеко покатились мелодий разливы...

   Побудилась зима от седых и неласковых стуж.

   Изастыв на пороге неведомой сказочной жизни

   Вокруженье жемчужных и странно высоких берез,

   Ягляжу в этот мир и считаю по веточкам синим,

   Солько выпадет мне неудач, и улыбок, и слез.

   Н и что из того, что я сделала много ошибок?

   Яже знаю, что я и сильней, и уверенней их.

   Яже знаю, что жизнь будет цепью веселых улыбок,

   Будет россыпью дел для меня и для мира больших.

   * * *

   Слонясь лицом к рукам твоим прекрасным,

   Яс нежностью опять целую их.

   Мй милый друг, над временем не властны

   Мя любовь и мой печальный стих.

   Пидет пора, и снова будет лето,

   Всадах кострами зацветет сирень.

   Мя душа, лишь памятью согрета,

   Пипомнит этот светозарный день.

   И глубины всплывет неосторожно,

   Кк и теперь, чаруя и скорбя:

   Лбить тебя — ведь это безнадежно,

   Н невозможно не любить тебя!

   * * *

   Кгда навстречу мне летят столбы и шпалы,

   Игоризонт далек, и синевата даль,

   Ячувствую себя такой пылинкой малой,

   Чо на душе опять знакомая печаль.

   Чстица бытия. Из разума и плоти.

   И сумрачных глубин и солнечных высот.

   Сособная обнять вселенную в полете

   Иподлостью спасать трусливый свой живот.

   Явсе могу постичь усилием сознанья

   Ивоспринять душой вечернюю зарю.

   Двлеют надо мной законы мирозданья,

   Н я сильнее их — я их осознаю!

   Мгу я быть ручьем, журчащим в сонных травах,

   Фнтазией парить над речкой голубой...

   Япросто человек. По званью и по праву.

   Ини одна печаль не властна надо мной.