Родители молодого солдата так и не получили при жизни похоронку на сына

   Сколько фронтовиков, столько и разных судеб. Одни прошли всю войну с начала до конца, другие погибли смертью храбрых, даже не успев понюхать пороху. К числу последних относится и Михаил Булыгин, уроженец села Косачево Челябинской области.

   Кормильца потеряли!

   П словам родной сестры Михаила Булыгина Анны Котушковой, ее старшего брата, надежду и опору большой семьи, забрали на фронт в ноябре 1943 года.

   — Ему должно было исполниться 18 лет, но повестка пришла раньше, — рассказывает Анна Ивановна. — Мишу и его приятелей Кузьму Телегина и Павлика Пустуева посадили в плетеный короб, привязанный к саням и набитый соломой, и повезли по заснеженной улице (снег в тот год выпал рано). Какое-то время матери бежали рядом с санями, хватались за короб, словно пытаясь оградить сыновей, вчерашних школьников, от той беды, которая маячила впереди, но потом отстали, упали в сугроб и завыли в голос.

   Анна Ивановна, которой в то время было шесть лет, помнит, как с шумом отворилась дверь избы и мать, зареванная, вся в снегу, повалилась на пол, обессилевшая от свалившегося на семью горя.

   — Я в тот момент выбирала разноцветные горошинки из огромного эмалированного таза, полного гороха, — продолжает Анна. — Это был заработок брата, которым колхоз расплатился с ним за летнюю работу в поле. «Мама, — кричу, — чего ревешь? Посмотри, какое богатство нам Мишка оставил, сколько гороху-то!» А мама сквозь плач отвечает: «Дурочка ты, Нюрка! Мы же Мишу потеряли, кормильца-поильца своего!»

   Жзнь стала сплошным ожиданием фронтовых весточек. Дни проходили за днями, складывались в недели, месяцы, годы, а никаких известий о Михаиле Булыгине семье не поступало. Время от времени соседка получала заветные треугольнички от сына Павлика, но почему-то солдат ни разу не упомянул в них имя приятеля.

    И только в 1945 году, когда живой и здоровый Павлик Пустуев вернулся в село, измученные неизвестностью родители узнали от него горькую правду.

   Страшная находка

   Втом далеком 43-м троих парнишек довезли до Чебаркуля, обрядили во все солдатское, надоумили написать свои фамилии на всей выданной амуниции, а потом посадили в спешащий на фронт эшелон, плотно заполненный такими же, как они, новобранцами. Под Кировоградом поезд остановился на ночевку, Мишу Булыгина поставили часовым у второго вагона.

   Нчью началась бомбежка, часть вагонов была разбита подчистую. Оставшиеся в живых солдаты пытались найти друзей и знакомых по клочкам одежды, по обгоревшим комсомольским билетам.

   Пвел тщательно осматривал разбомбленную территорию около вагона, который охранял Михаил. В одной из воронок в глаза бросилась оторванная нога в зашнурованном солдатском ботинке. Преодолевая ужас и стараясь отогнать жуткую догадку, Пустуев отнес находку командиру. Когда ботинок расшнуровали, на его внутренней поверхности увидели тряпочку с коряво выведенной химическим карандашом фамилией «Булыгин Михаил».

   Манесский вместо Миасский

   Псле войны сестры пытались установить судьбу Михаила, делали запросы в военные архивы и отовсюду им отвечали: «Пропал без вести». В Миасском военкомате по просьбе Анны Ивановны нашли и отксерокопировали дубликат извещения о гибели брата, датированного 19 декабря 1943 года и подписанного командиром части подполковником Метловым и начальником штаба капитаном Нестеренко. В справке значилось, что 18-летний паренек из Косачево «сержант Булыгин Михаил Иванович, в бою за социалистическую Родину проявивший мужество и отвагу, погиб 28 ноября 1943 года. Захоронен у деревни Константиновка Петровского района Кировоградской области».

   Сустя много лет история Михаила Булыгина получила неожиданное продолжение. Накануне Дня Победы Анна Ивановна пришла в класс, где училась ее внучка Ульяна, чтобы рассказать о своем брате. Случайно разговорилась с библиотекарем школы № 7 Валентиной Варгановой, женщиной неравнодушной к теме войны вообще и особенно к поискам пропавших без вести солдат. Валентина Николаевна тут же зашла на поисковый сайт и обнаружила там извещение о гибели Михаила. Вглядевшись в него повнимательнее, сестра поняла, почему оно так и не нашло адресата. В графе с адресом стояла запись: «уроженец Челябинской области, Манесского района, село Касатово».

   Кк так получилось, что названия района (Миасский) и села (Косачево) исказились до неузнаваемости? Вряд ли кто сегодня ответит на этот вопрос.

   А если жив?..

   Коме извещения, на сайте нашлась и медицинская карточка Михаила. Почему-то в строчке «Семейное положение (женат, холост)» значилась Татьяна Ивановна Булыгина, мать. Откуда взялось это имя? Кроме самого Михаила никто не мог его знать, и, скорее всего, раненый, находящийся в забытьи юноша произнес имя матери, не вникая в суть вопроса. А раз так, то получается, что какое-то время после роковой бомбежки парнишка был жив, находился в медсанбате и, как свидетельствует еще одна запись в карточке, скончался от ран в 1944 году.

   — А ведь могло быть такое, что он выжил? — высказывает предположение Анна. — Выживали же инвалиды, оставшиеся без ног! Помню, как в 1945 году, еще до того, как вернулся домой Павлик, в Устиново появился безногий фронтовик, передвигался по улице на тележке. Я его видела, но мне было всего 8 лет, и, конечно, я и не подумала даже всмотреться в лицо, попробовать узнать брата. Думаю, что это вполне мог быть он. До Устиново добрался на попутках, а в Косачево к родным не пошел, чтобы не быть им в тягость. Тятя в те годы частенько по окрестным деревням бродил с торбой, милостыню собирал. Возможно, что встречался с безногим, разговаривал с ним. Но не узнал. Может, лицо было изранено до неузнаваемости?..

   Был ли тот инвалид действительно Михаилом Булыгиным или нет, это Анне Ивановне еще предстоит узнать. Несмотря на давность события, она намерена разыскать архивы домов престарелых, существовавших в области в послевоенное время. А вдруг ей повезет и однажды безутешная сестра получит подтверждение, что любимый брат, которого в детстве друзья звали Мишка-орех за крепкое телосложение и недюжинную силу, еще долго жил в родном краю?..