Продолжение. Начало в № 33, 39, 42, 45, 48, 50, 52, 55, 58.

   Продолжая готовить к публикации воспоминания Эдуарда Васильевича Шалагина, я не мог обойти вниманием эпизод, где он рассказывает о начале перестройки в стране и конкретно в управлении коммунального хозяйства города, и чем лично для него обернулись эти перемены.

   Дитя без догляда

   Вначале ноября 1987 года меня назначили начальником управления ЖКХ города Миасса. Тогда я еще не предполагал, какие препятствия мне придется преодолевать в недалеком будущем.

   Эо управление находилось в старой части города и состояло из разрозненных производственных участков: комбината коммунальных предприятий (бани, прачечные, ритуальные услуги), жилищно-эксплуатационного участка (ЖЭУ), бюро технической инвентаризации (БТИ), троллейбусного хозяйства, спецавтохозяйства, энергохозяйства и тепличного хозяйства с питомником.

   Юидически городское УЖКХ подчинялось областному управлению ЖКХ при облисполкоме, а практически все команды исходили от Миасского горисполкома. Финансировалось УЖКХ тоже из двух источников: из областного и местного бюджетов. Однако, как говорится, у двух нянек дитя без догляда.

   Заколдованный круг

   Вэти годы все чаще давали о себе знать первые результаты грандиозного явления под названием «перестройка».

   Жлищно-коммунальные хозяйства, которые во все времена финансировались по остаточному принципу, первыми почувствовали на себе влияние финансового голода. Особенно ЖКХ местных Советов, к числу которых относилось и наше управление.

   Кгда я приходил в Миасский горисполком с просьбой профинансировать какие-либо работы или приобретения, отцы города сочувственно вздыхали, разводили руками (мол, денег нет) и советовали обращаться в областное управление, т. е. непосредственно к своему вышестоящему руководству.

   Н когда я приезжал в Челябинск в областное управление ЖКХ с этой же просьбой, там отвечали еще более коротко:

   — Денег нет. Вы работаете для города Миасса, пусть город изыскивает деньги.

   Плучался заколдованный круг. Но это исключительно только в случае с финансированием.

   Волшебный многогранник

   Зто что касалось какого-либо нарушения, пусть даже не очень крупного, то мне как руководителю можно было ожидать наказания или порицания с нескольких сторон: от областного управления, от Миасского горисполкома, от городского Совета народных депутатов, от партийных органов, от совета общественности какого-либо района города, от жителей… Получался уже не круг, а какой-то волшебный многогранник.

   Нчались перебои с выплатой зарплаты рабочим. Иногда по моему распоряжению в расчетные дни деньги, полученные нашим управлением за оказанные населению услуги или реализацию продукции (работа городских бань, прачечных, услуги автотранспорта, продажа цветов из оранжереи и т. д.), направлялись не в Госбанк, а на выплату заработной платы. Тут же следовал строгий двойной окрик властей за срыв государственного плана.

   <>BНатянутая струна

   П инициативе Челябинского облисполкома наше управление было переименовано в производственное многоотраслевое объединение коммунального хозяйства (ПМОКХ). Толком так и не мог понять, для чего высокие чиновники из области это делали. Наше финансовое состояние от этого нисколько не улучшилось, но сутолоки и нервотрепки добавило.

   Пиходилось усиленно ворочать мозгами, чтобы, как говорится, и овцы были целы, и волки сыты. Однако ситуация постоянно усложнялась. Говорить об удовлетворительном состоянии дел уже не приходилось.

   Нчала накапливаться какая-то усталость, постоянно держалось повышенное кровяное давление, ухудшилось состояние здоровья. Две недели провалялся на больничной койке, но этого, как потом оказалось, было недостаточно. Отчетливо чувствовал, что живу за счет какой-то крепко натянутой струны внутри самого себя и что эта струна может вот-вот не вынести нагрузок, лопнуть.

   Сердце не выдержало

   Иструна оборвалась, сердце не выдержало, произошел инфаркт. Случилось это прямо на работе. 11 мая 1988 года в семь часов утра я, как всегда, был на рабочем месте. Выслушал доклады дежурных, просмотрел свои записи с планом работы на сегодняшний день.

   Ме нужно было куда-то позвонить, я протянул руку к телефону и… Дикая боль пронзила сердце. В моем сознании выключился свет.

   Чрез секунду свет вновь появился, но я уже был в другом месте и в другом состоянии. Оказалось, что я лежу под простыней на столике-каталке в кабине лифта приемного отделения больницы. Врач в белом колпаке, склонившись ко мне, что-то сказал, но слов я не расслышал.

   Мня доставили в отделение реанимации кардиологического отделения, и с этой минуты для меня началась иная жизнь. Сознание начало впитывать новую информацию о сегодняшнем дне.

   Чрез некоторое время ко мне подсел врач и сказал, что у меня инфаркт миокарда, что лежать надо спокойно, а чтобы я не делал резких движений, мои руки и ноги были надежно зафиксированы. В таком положении мне пришлось пролежать несколько суток.

   Дя меня и всех ближайших родственников потянулись томительные недели ожидания выздоровления.

   Хроший уход и крепкий организм взяли свое. Дело хоть и медленно, но пошло на поправку. Через месяц с небольшим меня перевели долечиваться в санаторий «Кисегач».

   Буду жить

   Онако, как всегда, я не давал себе каких-либо поблажек. Мой организм всегда был закален духовно и физически. Начиная со службы на флоте и всю последующую жизнь я ежедневно занимался утренними пробежками и гимнастикой. Для меня не было другого распорядка дня, как ежедневно подниматься в 5.30 утра и выбрасывать самого себя на улицу в любую погоду, зимой и летом, для многокилометровой пробежки. Правда, последние десять лет мои коленные суставы не стали давать мне такой возможности. Каждое утро за 1,5-2 часа я стал проходить 6-8 километров.

   Кгда произошел этот несчастный случай, я принял для себя установку: или я буду жить жизнью нормального человека, или вообще лучше не жить на белом свете. Не откладывая проверку своих возможностей, я решил взять быка за рога еще во время лечения.

   Буквально в первые дни в санатории на прогулке я заметил голубые кислородные баллоны на территории ремонтируемого трехэтажного здания. Вспомнив, как в молодости, работая слесарем-сварщиком, легко переносил их с первого на пятый этаж, решил попробовать перетащить баллон до третьего этажа.

   Вчером в сумерках я пробрался на стройплощадку и, остановившись возле 80-килограммовой ноши, решил для себя: «Если затащу этот груз на третий этаж здания, значит, буду жить!»

   Испытание

   Ввалив на плечо стальную тяжесть, двинулся по лестничному маршу. На одном дыхании заскочил со своей ношей на третий этаж. Красные, синие, зеленые круги крутились перед моими глазами. Отдышавшись, я похлопал ладонью по моему железному экзаменатору и, довольный, потихоньку пошел в свой корпус.

   Уром, думаю, у рабочих так и остался вопрос без ответа: как кислородный баллон оказался на третьем этаже?

   Хрошо, что «фокусник» самостоятельно унес ноги с этого места.

   Всанатории инфарктников звали одуванчиками. Наш корпус находился отдельно от остальных, режим лечения и отдыха был особенным. Нам не разрешалось много ходить, купаться, бывать на солнце и танцевать на танцплощадке. Нередко кто-нибудь из нашего корпуса уходил в мир иной… В общем, грустная картина. «Но не для меня!» — решил я про себя.

   Спасение — в движении

   Пднявшись рано утром, тихо вылезал через окно на первом этаже корпуса (в вестибюле всегда дежурили медики, а входные двери были закрыты на ключ до позднего утра) на улицу и по тропинке направлялся к озеру Черному.

   Првые дни в санатории мне разрешалось проходить без отдыха 500 метров. Я назначил себе норму вокруг озера на один круг. Бегом. Один круг составлял пять километров.

   Мй организм, напичканный таблетками и уколами, не чувствовал особой нагрузки на первом километре. Потом становилось хуже. Больное сердце колотилось, как бешеное. Яростная боль обжигала все внутри грудной клетки. Ощущение было такое, будто на сердце имеется большая засохшая короста, и эта короста вот-вот оторвется. Дыхание становилось прерывистым, не хватало кислорода. Третий километр был самым решающим.

   Сзнание работало с какими-то перебоями. Безумно хотелось одного: прямо с ходу упасть куда попало — на землю, на камни, в грязь, лужу — все равно, только бы упасть и больше не подниматься.

   Зтем дыхание потихоньку выравнивалось, боль становилась не такой острой. Только на последнем километре организм начинал как бы оживать, боль еще чуть притуплялась, и под конец пути появлялась маленькая радость от сознания того, что я преодолел намеченное расстояние.

   Взвращался я как раз к подъему одуванчиков.

   Хуже смерти

   Кгда все подконтрольные проходили свою установленную норму ходьбы, мы направлялись на медицинский осмотр. Лечащий врач, недовольный моим повышенным пульсом, на какое-то время снизил мне норму ходьбы до 300 метров. А я продолжал свой бег.

   Чрез несколько дней врач был удовлетворен моим состоянием и разрешил мне проходить без перерыва расстояние до одного километра. А я каждое утро нарезал руги бегом вокруг озера.

   Псле санатория при очередном обследовании врачи предложили мне перейти на инвалидность. Но быть на инвалидности для меня казалось чем-то унизительно-оскорбительным, пожалуй, хуже самой смерти. Я категорически отказался от такого предложения.

   Тгда врачи настоятельно посоветовали сменить профиль работы на более спокойный, без нервных напряжений. Я с ними согласился. Но где найдешь такую работу?

   Пошло несколько лет после первого инфаркта (второй случился 16 лет спустя), пока я стал чувствовать себя более-менее нормальным человеком.

   Вкоре после выхода из отпуска меня назначили заведующим отделом коммунального хозяйства и природопользования Миасской городской администрации.

   Окончание — в следующем номере.