В1974 г. с подачи тогдашних секретарей партийного комитета Игоря Евгеньевича Красногорского и Алексея Павловича Глазырина меня выдвинули на пост председателя профсоюзного комитета КБМ. Предстояло работать напрямую и в постоянном контакте с такой величиной, как Макеев. Мне тогда было 38 лет, и я чувствовал эту дистанцию. Приступил к работе, день проходит, другой, третий… Ни звонка, ничего. Я немного растерялся, не представляя, как в такой ситуации строить отношения. И вот однажды отважился и позвонил ему по прямой связи: «Виктор Петрович, это говорит председатель профсоюзного комитета вверенного вам предприятия». В ответ услышал: «Александр Петрович, я знаю, поздравляю тебя, извини, был в отъезде, не смог раньше этого сделать». Потом был десятилетний период работы на этом поприще, а затем секретарем парткома КБМ, и все это время мы находились в неповседневном, но постоянном контакте с Виктором Петровичем. Прошло столько лет, но, каждый раз обращаясь памятью к В. П. Макееву, испытываю по отношению к нему исключительное чувство теплоты.

   Нльзя не сказать о глубоком понимании Виктором Петровичем человеческих нужд. Вспоминаю, как практически на каждой конференции по коллективному договору обязательно кто-нибудь спрашивал: «А когда в машгородке будет построена баня?» И вот как-то я пришел к В. П. в кабинет и среди прочих вопросов задал и этот. Он разнервничался, покраснел, но сдержал себя и довольно-таки резко по тону, а не по сути ответил: «Ну не время еще баню строить! У нас много других дел». Но проблема эта была решена, и современная баня у жителей самой благоустроенной части Миасса появилась.

   Мжду общественными, партийными организациями и В. П. Макеевым установилось правильное понимание того, что с людьми надо непрерывно работать по всем вопросам. Касается ли это основной тематики предприятия или норм морали и нравственности, не суть важно. В работе выстраивалась такая схема: два раза в год проводились расширенные коллегии министерства. Это было событие исключительной важности, и обставлялось оно очень добротно. К примеру, на каждой коллегии присутствовали представители от ЦК партии — либо заведующий оборонным отделом ЦК, либо его зам. От Совета министров — заместитель председателя Совмина, он же председатель военно-промышленной комиссии. Министры, причастные к нашим разработкам: министр общего машиностроения С. А. Афанасьев, министры оборонной промышленности, машиностроения, среднего машиностроения (ядерщики), от заказчиков — главком ракетных войск, от Военно-морского флота — С. Г. Горшков или его заместитель П. Г. Котов, генеральные конструкторы, генеральные директора, секретари партийных комитетов. Конечно, тональность разговора, выступлений, мера ответственности за слова, которые там произносились, были исключительно высокими.

   Дклад обычно делал министр С. А. Афанасьев с обстоятельным изложением ситуации по всем направлениям, в том числе и по КБ машиностроения, а затем выступали генеральные конструкторы. И когда по министерству ощущалась некая напряженность, право выступить первым С. А. Афанасьев всегда предоставлял Виктору Петровичу Макееву. Потому что он, несмотря на сложную ситуацию, умел в сдержанных тонах подать дело так, что становилось ясно, как нужно решать возникшие проблемы. Его выступление на коллегии считалось «забойным», и не было ни одного случая, чтобы Виктора Петровича прервали или в ходе его выступления была бы брошена реплика. Это свидетельствует об исключительно почтительном к нему отношении.

   П возвращении в Миасс мы собирали секретарей партийных организаций отделов и цехов и доносили до них всю информацию — это было неписаное правило. С этой же целью проводились партийно-хозяйственные активы, а далее через руководителей и партийных секретарей информация шла в коллективы. Она не ограничивалась только задачами нашего предприятия, а была комплексной. Это позволяло приучать людей относиться к своей работе по-государственному.

   Ктому времени у нас уже существовал институт совещаний секретарей партийных комитетов головных организаций. Это были Красноярский, Златоустовский машиностроительные заводы, НПО автоматики и другие. На совещании секретарей мы обозначали проблематику разработки очередного комплекса и определяли свои задачи. Виктор Петрович, несмотря на большую занятость, ни разу не отказался выступить перед нами. Его личное участие в таких совещаниях для нас было очень важно.

   Оно совещание мне запомнилось особенно. На 7 января 1982 г. был назначен партийно-хозяйственный актив. Перед началом совещания я захожу в кабинет к Виктору Петровичу. Замечаю, что он чувствует себя неважно, но улыбается и полушутя-полусерьезно спрашивает: «Может быть, отменим актив?» А народ уже собрался, ждет. Мы поднимаемся в актовый зал, проходим в президиум, в руках у Макеева доклад, свернутый в трубочку. Я немного волнуюсь по поводу дальнейшего развития событий, предоставляю Виктору Петровичу слово. Он выходит на трибуну, и в ту же минуту слышу: «Уважаемые товарищи! Сегодня Рождество Христово. Я от всей души поздравляю вас с этим народным праздником…» Если бы велась видеосъемка, мое лицо нельзя было бы показывать, а вот люди отреагировали нормально, и дальше партхозактив пошел по теме. Минут сорок, не заглядывая в текст, Виктор Петрович говорил о проблематике комплексов, особенно много внимания уделил Д-19. После актива ко мне подошел тогдашний секретарь парткома ЗМЗ Р. К. Масалов и сказал: «Как вам повезло, что у вас такой генеральный. Это же надо, без бумажки — и такой доклад сделать, да еще с Рождеством поздравить!..»

   Яубежден, что от природы человеку мало что дается. По крайней мере умение говорить и быть услышанным приходит в результате постоянной глубокой проработки темы, по которой ты хочешь выступить. Импровизировать на сложные темы невозможно. Одним словом, это высшая школа. У Виктора Петровича этому можно было учиться.

   Вктор Петрович обладал качествами, достойными кумира. Я его не обожествляю, но по-человечески преклоняюсь перед ним. Трудно даже сказать, в каких областях, в каких проявлениях своего характера или стиля работы он не был воспринят.