Полгода назад, в феврале, в нашей газете публиковался рассказ Сергея Каратова «Перебирая четки лет» о детстве автора в поселке Тыелга. Не будем скромничать, читатели звонили и не раз благодарили, что вновь встретили имя нашего земляка выпускника Литературного института им. А. М. Горького, поэта и прозаика, члена Союза писателей СССР с 1983 года и члена Союза писателей Москвы и смогли познакомиться с его литературным творчеством.Переписка с ним после небольшого летнего перерыва возобновилась. Ему, живущему в столице, и мне, всю жизнь прожившему в Миассе, как ни странно, очень дорог старый город: его архитектура, старинные улочки, разбежавшиеся по склонам Чашковских гор, и многое-многое из того времени, что роднит души сверстников. Совсем недавно от него узнал, что прабабка и бабка Сергея жили в соседях, в том районе города, который до сих пор еще по старинке именуют Шадринский, получивший такое название по Шадринскому мосту через речку. Послал ему письмо, фотографии уголков старого города. На что он шутя ответил: «Да я давно знал, что наши предки сидели на одной ветке, но чтобы так близко?» А еще в том письме Сергей прислал воспоминания о старом Миассе и стихи.

   Вю жизнь я любил город Миасс и его окрестности. Каждый поворот дороги, каждое памятное здание, каждая улица, по которой хаживал в юности, — все с годами обретало сакральный смысл. Особенно в старой части города, которая в ту бытность привлекала нас своими историческими местами: купеческими домами, старинными магазинами, культовыми сооружениями, музеями. Прекрасен музей Ильменского заповедника! Обожаю красоту камня! У нас, в Тыелге, мы, мальчишки, находили хрустальные друзы, кристаллы колчедана, корунд, авантюрин, золото, слюду.

   Смо здание, в котором располагалось педагогическое училище, было загадочным для нас, словно бы оно скрывало внутри себя таинственные рунические символы, замурованные в бронзовых каминах, лестничных пролетах или в каменных стенах небывалой толщины и прочности. С Миассом связаны судьбы моих бабушки и прабабушки, которые жили до революции в своем доме около Шадринского моста. Потом их раскулачили. Я так и не увидел этот дом, а свозить бабушку в эту часть города не хватило ума.

   М ходили на пруд, брали за копейки лодку и плавали по вечерам по тихой глади, развлекая понравившихся девчонок. Ходили в кинотеатр «Энергия», брали вино в гастрономе, что был наискосок от клуба напилочного завода. В скверике, рядом с площадью, где по весне цвели яблони, акации и сирень, мы назначали свидания, а потом гуляли в центре или по набережной пруда. Мы мечтали стать самыми необыкновенными людьми, хотели творить, созидать, делать открытия. На Пушкинской улице я жил одно время вместе с тремя студентами из автотехникума. Там же подружился с Володей Васильевым, который пристрастил всех нас к поэзии. Он и сам писал, иногда очень хлестко и лаконично.

   Ямного раз уезжал и возвращался в Миасс. Сначала учительствовать в Чесменский район, потом в Чебаркуль, потом в Сибирь, потом на север, вплоть до Заполярья. Поработал на разных работах, даже на взрывных. На моих глазах возник машгородок, сильно расширился автозавод. Я хорошо знал поселок Динамо, где слесарил на «Миассэлектроаппарате», в цехе на сборке приборов. Оттуда меня не хотели отпускать. А меня тянуло уехать строить новые города, открывать неизведанные миры. Но миры, как я выяснил, внутри нас. Все зависит от степени увлеченности окружающей жизнью, от познаний и от любви к своему главному делу. В юности очень важно найти того гуру, который наставит на путь истинный. Для меня им стал поэт Михаил Петрович Лаптев. Ему я и посвящаю эту страницу.

   Старый вокзал

   Н старом миасском вокзале,

   Жтейские сбив кандалы,

   Ярвался в зеленые дали,

   Втаежные наши углы.

   Ямчался на север и запад,

   Мня провожали друзья,

   Идыма отечества запах

   отсюда наследовал я.

   Зесь радио, словно глашатай,

   Уердно гремело весь день.

   Япомню, с моей провожатой

   Кпаться мы шли на Ильмень.

   Пдобен сорвавшейся глыбе

   (По нынешним меркам он мал),

   Касивый, стоит на отшибе

   Збытый миасский вокзал.

   Соит он, ветшая, хирея,

   Хть сбит из уральских кресал.

   А мог бы он стать галереей,

   Кк старый парижский вокзал.

   Зесь жизни минувшей останки

   Иу среди мчащихся «хонд».

   Осюда машины и танки

   Взли эшелоны на фронт.

   В время, как помнится, оно,

   Нверное, в тысячи мест

   Нсли за вагоном вагоны

   «Уралы», ракеты, асбест…

   Ула паровозная тяга…

   Вскрещенье путей и судеб

   Зесь мраморный людям во благо

   Взвел уходящий совдеп.

   Гдки и свистки тепловозов

   Зпомнили эти места.

   Всход над Ильменами розов,

   А жизнь, как всегда, не проста.

   Кгда-то сирень зацветала

   Седи привокзальных дворов,

   Н крепче был запах металла,

   Збивший все розы ветров.

   Пшком я отправлюсь далече,

   Ге сходятся рельсы, звеня…

   Быть может, ту девушку встречу,

   Чо в путь провожала меня.

   18 июля 2009 г.

   ***

   Свое зазеркалье

   Сжу себе,

   занят починкой,

   Сиглой и штормовкой в руке.

   Тварищ огромной личинкой

   окуклился в спальном мешке.

   Вльготно и зверю, и рыбе

   Н этой просторной реке.

   Мня сквозь печорские зыби

   Векут острова вдалеке.

   Зесь всюду гнездовий свиванье.

   Ме хочется разом постичь

   Ибелых ночей волхованье,

   Ибелого лебедя клич.

   Вйти в королевство комарье

   Ншлись и упорство, и прыть,

   Чоб видеть

   свое Заполярье,

   Сое Зазеркалье открыть.

   ***

   Гядя с Черничной

   Сстре Фае

   Ввсе не долго готовимся

   к сбору ягод...

   и вновь, громыхая посудою,

   бодро идем на Клубничную гору.

   Шлест и щебет слышны отовсюду.

   Ссны, озера — пейзажи

   привычные,

   бойкая речка сбегает в низину.

   Гядя с Черничной

   на гору Брусничную,

   белой тряпицей обвяжешь корзину.

   Вт заготовку затеяли новую:

   грузди хрустящи, варенья

   душисты.

   Слнце садится за гору Вишневую,

   так же крута она, 

   так же вершиста.

   ***

   На прииске Тыелга

   Хрошо с утречка пропустить

   молочка,

   Огребая туман, снять тайменя

   с крючка,

   Дм вдыхая курной, по долине

   речной

   ККиалиму пойти за малиной

   лесной.

   Т-то грузди милы, то-то груди

   белы.

   Савно с милой парить

   у хрустальной скалы.

   ***

   Дмаешь, и строя, и венчая:

   жизнь несправедливо коротка,

   ничего не пить бы крепче чая,

   не вкушать ядреней чеснока,

   наслаждаться ветхостью Завета,

   ничего не ведать про войну,

   не внимать, как сытые поэты,

   отбывают в сытую страну.

   граждане за Прутом и за Доном,

   как вам воплощение идей?

   рыба по мелеющим затонам

   будет ждать периода дождей.

   полноте лелеять дарованье,

   брать грибы, подергивать плотву.

   надо ль продлевать существованье,

   жизнь не осознав по существу?

   а в воспоминанье припасенном

   где-то за раздвинутой листвой

   по дороге солнечной, веселой

   катит мальчик обруч золотой.

   редкая удача — невесомость,

   бездорожье всюду узнаю,

   но вписаться не позволит совесть

   в новую кривую колею.

   на исходе жизнь, а бедный гений

   тычет в дверь изогнутым ключом.

   женщина — источник наслаждений,

   а потом и знаний: что почем...

   свет идей иссяк: украли лампы,

   никого не вызвали на суд.

   и похоже, лишь одни атланты

   здесь за все ответственность несут.

   все сбежало: девичье кокетство,

   ночь и романтический прибой.

   но на счастье прямиком из детства

   катится тот обруч золотой.

   ***

   Миасс

   Мновали каюты, плацкарты.

   Ивпервые за столько дорог

   Ясвой город ищу не на карте:

   Сскочил на перрон и продрог…

   ***

   Я иду.

   Сотрит улица добро.

   Оприезде не знают мои.

   Н привычно встречают у дома

   Сдетства в доску свои

   воробьи.

   Узжал — говорили про город,

   что он здесь затерялся средь гор.

   А теперь — затерялись в нем

   горы

   Ичешуйки зеленых озер.

   ***

   Ия, наверно, снюсь кому-то,

   Скем дружбу некогда водил,

   Ия к иным, хоть на минуту,

   Вчертоги памяти входил.

   Ккие песни мы певали,

   Гляли — улица тесна!..

   Н где они — узнать едва ли,

   Кк быстро минула весна.

   Н усмиряй в душе порывы,

   Гдам подвластна только плоть,

   Н все ль в миру здоровы,

   живы,

   К всем ли милостив Господь.

   Дузья по юности, по детству,

   Пдруги давние мои,

   В все со мною — по соседству,

   Ве — наподобие семьи.

   Иых подолгу не встречаю,

   Синым скитаюсь среди гор,

   Стем ставлю сеть, с тем пью

   в печали,

   А с той целуюсь до сих пор.

   Ивсяк по-своему сберегся

   Седи трудов, забот и нег...

   М никогда не соберемся

   Ине расстанемся вовек.

   ***

   Расхождение

   Н дно разрытого сугроба,

   Н крышку комья упадут.

   Ивот уже «друзья до гроба»

   Птями разными пойдут.

   Оин, на все махнув рукою,

   Ибрал дорогу в никуда,

   Шырнул в объятия покоя

   Сои бесценные года.

   Дугой себя не числит лишним

   Седи упрямых и прямых.

   Ивечно тяжесть смерти ближних

   Лжится на плечи живых.

   О путь избрал трудней и дольше.

   Влюбой игре есть свой азарт.

   И было вдесятеро больше

   Кких-то десять лет назад.

   О не предаст весны сиянье,

   О будет весел и колюч.

   Ввоздушном шумном океане

   Уидит водоросли туч.

   Нчто не выпадет случайно:

   Лбой успех — ценой потерь.

   Вечет его любая тайна,

   Кк замурованная дверь.

   Н сразу он найдет призванье,

   О жизнью будет терт и бит.

   О изо всех плодов познанья

   Н всякий плод употребит.

   О не запрячется под камнем,

   Н стравит жизнь по пустякам,

   О тот последний могиканин,

   не посрамивший могикан.

   ***

   Осень на Урале

   Тм вязы листья раздают

   Инет причины для тревоги,

   Н снова горные отроги

   в строптивой памяти встают.

   Учалось лето на стриже,

   Иснег летит, звеня хрустально.

   Яс нетерпеньем жду свиданья

   С всем, что дорого душе.

   Похладней воздух.

   Иясней

   Тм небо с гнездами по вязам,

   Тм по-домашнему повязан

   Паток на бабушке моей.