Уход из жизни Алексия Второго побудил многих задуматься о масштабе личности патриарха. «Сколько церквей при нем восстановили и возвели!» — подобные слова теперь то и дело приходится слышать, и не только от ревностных богомольцев. Действительно, только за последние пять лет в Миассе, Златоусте, Чебаркуле, Трехгорном, других уголках Южного Урала появились величественные красавцы храмы. Возвращаются дедовские праздники, все большее количество людей стремится приспособить свою жизнь под размеренные и здоровые устои старины. Но разве все из-за деятельности одного замечательного человека? Природа учит нас: ласкового солнышка для прорастания всходов мало, нужна еще добрая почва.

   Якие августовские лучи играли на глади озера Чебаркуль. Запах прелой листвы и богородской травы с берегов обволакивал и успокаивал. В такое время идешь вдоль пляжа и, не входя в воду, купаешься, окунаясь в сочные краски уходящего лета. Кажется, что в окружающей тебя гармонии спрятались чудесные созвучия. Может, стоит чуть-чуть сосредоточиться, и душа распознает новую музыку?

   Н вот послышалось: бом-бом-бом! Звон переплелся с солнечными лучами и пронесся над водой. Даже, кажется, вызвал рябь. Это оттуда, с мыса Симерик, воспел Творцу осанну церковный колокол. Из здания школы сделали храм и увенчали его куполами. Рядом — холм, вершина которого усеяна кирпичным крошевом. Когда-то именно там стояла красавица церковь, превращенная богоборцами в клуб, а потом и вовсе разрушенная. Строительство нового храма на этом месте еще впереди. Тогда был 1996 год.

   Вколокол бил худощавый юноша. Кто-то сказал мне, что он учится в Тобольской духовной семинарии, а сейчас приехал на каникулы. Скоро, наверное, будет священником.

   Млодой человек спустился с маленькой башенки-колокольни. Вышел во двор. Протянул мне руку.

   — Просто Александр. Батюшкой называть пока не надо, — улыбнулся он.

   Ябыл здесь с оператором ради сюжета для программы местных новостей. Признаюсь честно, взялся за дело без огонька. Ну, Яблочный Спас. Ну, проповедь. Рядовое событие, без изюминки.

   Онако таких людей, как этот семинарист, я в жизни еще не видел. Александр словно сошел со страниц старинных книг. Очень худощав, пальцы длинные, узкие. Их и пальцами не назовешь — именно персты. Говорит доброжелательно, временами восторженно. Глаза горят. А сама речь... Ну не общаются так между собой мирские люди! Как будто кто-то рядом стоит и книгу старинную читает.

   — Храм в Чебаркуле именуется Спасо-Преображенским. Значит, сегодняшний праздник Преображения Господня здесь храмовый. А осенью будет праздник Крестовоздвиженья. Поэтому сподобьтесь посетить Сыростан, где этот день особо почитаем. И вообще в окрестностях Миасса много благодатных мест.

   — Исходил, изъездил — знаю, — самоуверенно заметил я.

   Оенью из Тобольска я получил неожиданное письмо с вложенным в него образом Спасителя. Юный семинарист не забыл нашу встречу возле чебаркульского храма. Он хотел лучше изучить наш край и желал после окончания учебы отправиться в поход.

   Седующим летом я привел на вершину Александровской сопки сразу двух выпускников тобольской семинарии.

    — Сколь велик Творец, создавший такую красоту, — тихо произнес однокурсник Александра Никон.

    — И сколь благозвучно название Златоуст, — Александр, покоривший высоту имени своего тезки императора, обвел рукой панораму города.

   Мей жене Людмиле, бывалой походнице, еще не доводилось водить в горы будущих священнослужителей. Понятно, что не спортсмены, но как поведут себя? Александр и Никон не роптали, карабкаясь по крутым склонам, и радовались как дети, наблюдая чудеса и красоты уральского водораздела.

   — Я хочу служить Господу здесь, на Урале, — промолвил Александр, когда мы уже спустились с горы. — Здесь жили мои предки казаки. Одна деревенька в Чебаркульском районе так и называется по нашей фамилии — Щапино. А рядом село Травники — родина отца. Казачий край, казачья кровь. Гремучая русско-украинская смесь.

   Седующее путешествие организовал уже Александр. Раньше мне казалось, что весь поселок Сыростан виден из окна электрички. Какое заблуждение! И до чего величав местный храм!

   Павный спуск с косогора в сторону Крестовоздвиженской церкви преодолели быстро.

   — Прежде чем войдем, я хочу представить вас Николаю Николаевичу, — Александр остановился, чтобы свернуть с тропы.

   — А кто это?

   — Казачий атаман Самодумов. Его хлопотами все тут восстанавливается, хотя помогают и стар и млад. Даже бюст Николая Второго сделали.

   Атамана мы не застали. А другого Николая искать не пришлось. Он встал на видном месте, возле церковных ворот. Голова изваяния, закрытая от дождей полусферой, гордо смотрела на нас. А за спиной последнего русского императора вдоль тополей тянулась некогда мощенная булыжником дорога. Не по ней ли декабристы шли в Сибирь? Не этим ли этапом везли в мертвый дом Достоевского?

   Рссийская старина вместе с туманом ложилась нам на плечи. Но не давила, а окрыляла. Стоя перед иконостасом, мы глядели на высоченный церковный свод, откуда скоро будет свисать паникадило. А колокол уже поставили. Подобравшись к нему по узкой лестнице, Александр потрогал медное литье...

   — Бо-о-о-ом! — поплыл над избами и огородами звук-повелитель, звук-лекарь, звук-глашатай. Звон казался нескончаемым и, честное слово, заглушал взрывы на расположенном где-то неподалеку карьере.

    Потом на холме, возле каменной сени, установленной в начале XX века селянином Бояршиновым, смотрим по сторонам. Сыростан как на ладони.

    — Здесь много потрудились во славу Божию. А моя работа вся впереди, — промолвил бывший семинарист. — Попытаюсь организовать в Чебаркуле второй приход, воздвигнуть еще один храм...

   Вэтом же месяце Александр женился. С Ксенией он познакомился в Тобольске: девушка училась в той же семинарии руководить церковным хором. Венчали молодую пару в старейшем храме Челябинска — Свято-Троицком. После молодожены сразу поехали в Сыростан и долго здесь молились. Никон, которому духовные наставники предопределили быть монахом, всю дорогу пел молодым:

   Сарый священник с кадилом и рясою

   Нс повенчает под звуки блаженные...

   С дня первой нашей встречи прошел год. Снова 19 августа — праздник Преображения Господня. Мы — на острове Веры.

   — А почему он так называется? — спросили мы компанию молодежи, бродившую возле мегалитов.

   — Да вроде тут какая-то Вера в тюрьме сидела, — ответил вихрастый рыжий юноша.

   Александр сел на камень и, глядя в синеву озера Тургояк, начал рассказ о дочери златоустовского купца. Группа внимательно слушала о том, как пьяный отец обещал Веру престарелому богачу, как, не сломив ее воли, отвез дочь в монастырь, как та бежала оттуда и после подвизалась на острове, сподобилась дара исцеления...

   Алели спелые гроздья рябины. Белел возле них свежеструганный крест, водруженный на скале, где, по преданию, и похоронили отшельницу. Молодежь все молчала.

   Врукотворных гротах, где жила Вера, какие-то неизвестные посетители оставили иконки и свечи. Александр, зажигая свечи, уверенно шел каменными лабиринтами, а я, следуя за ним, пребольно стукнулся лбом.

   «Может, это Вера меня предупреждает, чтобы я разобрался с хаосом в своей голове и уверовал. Вот Александр спокойно стоит молится», — так подумалось мне. Откуда мне было знать, что мой спутник переживает крушение мечты. Вопрос со вторым храмом в Чебаркуле был почти решен. В городской администрации планировали передать православной церкви здание бывшего горисполкома на улице Советской. Старая одноэтажная постройка времен Сталина нуждалась в существенном ремонте, однако имела основательные стены и прочный фундамент. Но увы... Именно на это обратил внимание один высокопоставленный чиновник администрации, который при свидетелях сказал:

   — Такое здание попам отдавать?

   Павда, сегодня от этого дома остались одни руины.

   Ннче Медведево совсем небольшое село. А когда-то это была крепкая казачья станица. Служивые охраняли подступы к населенному пункту конными караулами. Всадников в них обычно было пятеро. Завидев казаков, башкиры, живущие неподалеку, кричали:

   — Биш киля!

   Чо значит «пятеро идут». Отсюда название ближайшей железнодорожной станции — Бишкиль, и речки — Бишкилька.

   Псле революции село удостоилось чести быть районным центром. Правда, ненадолго. А потом жизнь отсюда стала медленно уходить. Кто-то из обитателей попадал под репрессии, кто-то переезжал, надеясь на лучшую долю. В 30-е годы закрылся храм Трех Святителей — уникальное двухъярусное здание, единственное в этом роде на всю область. Купол снесли, двери сняли, пол разобрали на доски. Остались стены да образа, спрятанные прихожанами по избам.

   Иенно это здание предложил восстановить глава Чебаркульского района Николай Новоселов. Александр взялся. Точнее, уже отец Александр — утвержденный епархией настоятель.

   Соило семье священника переехать в село, как к нему с визитами потянулись люди. Каждый предлагал помощь по возведению храма. Кто желал плотничать, кто — расписывать иконостас. Хотели помочь даже мусульмане. Селяне отвели семье Щапиных полупустой купеческий дом. Расположенную неподалеку необитаемую избу общими усилиями превратили во временное место службы и молитв. На окраине прихожане расчистили родник, водрузили над ним деревянный крест.

   Нступил 1998 год. В сочельник люди добирались до Медведево отовсюду. Едва наступила рождественская ночь, небеса озарила единственная яркая звезда. «Добрый знак. Теперь все будет хорошо», — говорили, крестясь, пожилые женщины. На рождественской службе яблоку было негде упасть. А сразу перед ней прошли первые крещения. Среди тех, кого крестили, был автор этих строк.

   Стой поры прошло десять лет. Даже чуть больше. За это время храм в Медведево был полностью восстановлен. Накануне его освящения владыкой Иовом отец Александр вместе с женой и детьми покинул село. Кто-то судил его, а кто-то говорил:

   — На молодых священниках особая благодать. Кто знает, может, батюшка даст жизнь еще одному храму?

   Хдили слухи, что молодой иерей уехал в Курган. Потом появились точные сведения: до Кургана не доехал, служит настоятелем Александро-Невской церкви, что в селе Харино Красноармейского района.

   Ивот мы едем в Харино — я и мой подросший сын. В сгущающихся сумерках предрождественской ночи наша «Газель» огибает озеро Сугояк — и вот она, церковь, готовится к празднику. Во дворе — елка, сугроб-вертеп. Возле — семья батюшки.

   М одновременно узнали друг друга. Поразились, как выросли наши дети. А после ночной службы оба вспомнили Миасс и его окрестности, добрым словом помянули покойного Николая Самодумова. Всплыли в памяти пряные запахи миасских торфяников, гладь Тургояка возле острова Веры, добрый взгляд старого миасского священника отца Силуана. Мой собеседник заметил, что именно пример Сыростана показал ему, как люди тянутся к свету, объединяются вокруг добрых дел, стараются следовать заветам прадедов. Поэтому и растут церкви на российской земле.

   — А мне вовсе кажется, что каждый человек в своей жизни выполняет какую-то неведомую, изначально заложенную в него программу, — заметил я. — Пока у него это получается, он счастлив. Отошел от программы — и мучается.

   — Под словом «программа» имеешь в виду любовь? — спросил батюшка.