Педыстория. Для тех, кто читал эти публикации — напомним, кто пропустил их — коротко расскажем, как человек, чье имя, затерявшееся было в трагической нашей истории, через долгие 60 лет был возвращен из небытия...

   7 февраля этого года мы в нашей газете обнародовали имена людей, репрессированных много лет тому назад и реабилитированных в конце прошлого года комиссией по восстановлению прав жертв политических репрессий. Среди них было и имя Василия Ивановича Дубровина — 20-летнего солдата, приговоренного военным трибуналом к расстрелу и казненного в феврале 1942 года.

   60 минувших с того дня лет — срок немалый, почти целая человеческая жизнь. Остался ли кто-то у того солдата? Ждал ли кто его возвращения, и ждет ли? Знают ли родные о его страшной судьбе? Вопросы эти мы задавали себе, но ответы на них получить не надеялись. И каково же было наше удивление и волнение, когда через день после той маленькой заметки о реабилитации порог редакции переступил немолодой, совершенно потрясенный новостью человек, и представился: Дубровин Петр Иванович. Это был младший брат расстрелянного Василия Дубровина...

   Старший брат

   Всилий в большой семье Дубровиных был старшим. Когда весной 1941 года он уходил служить в армию, его вместе с матерью и отцом провожали два младших брата и две сестры (еще один брат родится через несколько месяцев после его проводов). Тогда никто из них не знал, что через три месяца грянет страшная война и принесет в семью непоправимое горе. Отец Иван Васильевич героически погибнет в августе 1942-го, а Василий... Василий сгинет где-то в окопах, без всяких вестей. Мать Анастасия Ивановна, потеряв мужа и выплакав все глаза по пропавшему сыну, трагически погибнет зимой 1954 года, так и не оставив надежд получить о нем хоть какую-то весточку. Но, видимо, судьба пощадила мать: страшная весть о трагической судьбе Василия дойдет до родных только через 60 лет после его смерти и почти через 50 лет после гибели матери.

   8-летний Петр навсегда запомнил, как всей семьей провожали старшего брата в армию, как гордились им, как ждали от него писем. И письма пришли. Самые первые — с Украины, куда Василий попал на службу. Но с июня 41-го, с того дня, как началась война, писем больше не стало. А осенью этого же года навсегда уйдет на войну отец.

   Младший брат

   Большая семья Дубровиных не пропала без родителей и старшего брата. Все выросли, обзавелись семьями. Петр Иванович, которому в нынешнем декабре исполнится уже 70, всю жизнь вместе с женой Анной Васильевной проработал обрубщиком в первой литейке на автозаводе. Вырастили дочь и сына. Сейчас радуются внукам — их у них пятеро: четыре внучки и внук. И правнук уже есть — Ильюшке два с половиной года. Славная трудовая жизнь, замечательное потомство, которым можно только гордиться.

   Остаршем брате, не вернувшемся с войны, они помнили, но никаких надежд на то, что когда-то смогут что-то узнать о нем, уже не питали: столько лет после войны прошло! Для новых поколений — их внуков — это уже история. Давняя. Так, просто предмет в школе, который приходится изучать.

   Кгда Петр Иванович прочитал имя брата в газете — глазам не поверил. И лишь когда улеглось волнение и перестала бить мелкая дрожь, он, перечитав родную фамилию на газетной странице еще десятки раз, бросился в редакцию: откуда, где, как? Но мы знали не больше того, что было в присланных из комиссии по реабилитации документах: осужден, приговорен, расстрелян...

   Оо всем этом мы рассказали во второй нашей публикации «Пропал без вести...» («МР» от 2 марта 2002 года). Рассказали, как Петр Иванович начал поиски архивного уголовного дела на своего брата. Он побывал в Челябинске, в комиссии по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий, потом написал письмо в адрес начальника управления ФСБ по Челябинской области с просьбой помочь в поиске дела.

   Чо случилось с Василием? Теперь, когда он нашелся, родные должны были узнать всю правду о нем. И ответ не заставил себя ждать. Уже через три недели архивное уголовное дело на Дубровина Василия Ивановича было в Миассе.

   Птр Иванович сидел в отдельной комнате городского отдела ФСБ, где его очень внимательно приняли, и, едва справляясь с волнением, листал пожелтевшие страницы — их в деле было 30. Ему никто не мешал: состояние этого человека понять было нетрудно. Строчки, заполненные руками следователей НКВД, прыгали перед глазами. Но постепенно волнение улеглось. И из официальных протоколов следствия, которое продолжалось около трех месяцев, Петр Иванович узнал, как оборвалась короткая жизнь его старшего брата и как прожил он последние дни.

   «Немецкий шпион»

   Всилий Дубровин на службу попал в химвойска. Дома, перед армией, работал трактористом в колхозе. Служить пошел шофером. Когда началась война, его войсковая часть находилась в районе Гомеля. В один из летних дней вместе со своим командиром Василий был отправлен на склад за грузом. Их машина попала под бомбежку. Они повернули было назад, но дорога оказалась перекрыта колонной немецких мотоциклистов. Командир отдал солдату приказ взорвать грузовик, чтобы он не достался врагу. Василий выполнил приказ, и они бросились в лес, напрямую, чтобы попасть к своим. Но и здесь дорогу им преградили немцы. Так оба оказались в плену.

   И привезли в Киев и несколько дней держали вместе с другими военнопленными в специальном лагере, заставляя работать на ремонте дорог. Однажды к пленным обратился немецкий офицер и через переводчика спросил, есть ли среди них шоферы. Ему потребовалось отремонтировать машину. Василий вызвался помочь, а когда выполнил работу, по-детски наивно, через того же переводчика попросил отпустить его.

   Всилия (он был в гражданской одежде — успели с командиром переодеться в деревне) привели в штаб и предложили подписать бумагу, что он согласен работать на немцев. И Василий подписал. Когда потом на допросах в НКВД его спрашивали, зачем он сделал это, солдат отвечал, что хотел выжить, вернуться в свою часть и быть полезным Родине, и другого пути, как выбраться из плена, он не видел. Через много лет комиссия по реабилитации сделала однозначный вывод: солдат говорил правду.

   Еу дали немецкий пропуск и справку, что он может свободно перемещаться через линию фронта. Чем руководствовался немецкий офицер, совершая эту «сделку», сказать сегодня трудно. Вряд ли малограмотный солдат представлял для него ценность как разведчик. Быть может, его поразила наивность деревенского паренька, а может он просто знал, что ждет его за линией фронта, у своих. В плену Василий находился 22 дня...

   Вделе фигурирует еще некий Плотников. Они вместе перешли линию фронта, и Василий первому же красноармейскому патрулю передал все немецкие документы, доложил о своем героическом поступке: как он «обхитрил» немцев и вырвался из плена. Наверное, он действительно ощущал себя героем. Его сразу арестовали. Допросы длились долго. Их вели разные следователи и все подробно записывали в протоколы.

   Сдила его тройка на закрытом заседании и вынесла приговор: высшая мера наказания — расстрел. В деле есть и солдатская просьба о помиловании, обращенная к Михаилу Калинину, в которой осужденный просил отправить его на передовую, где бы он кровью смог искупить свою вину. В помиловании было отказано, и 22 февраля 1942 года приговор привели в исполнение.

   Вделе «шпиона» Василия Дубровина фигурируют и все члены его семьи: отец, мать, братья, сестры. Нет только младшего брата, который родился как раз в те дни, когда Василий был в плену. Всем им предписан строгий отказ в каких-либо льготах.

   Вармии солдат прослужил всего полгода и еще три месяца был под следствием...

   Реабилитирован

   Поступок молодого рядового Красной Армии по тем временам был, конечно, непростительным. Может, поэтому и лежало его дело нетронутым долгие 60 лет. Но почему же комиссия все-таки вынесла свое справедливое решение? Оно тоже подколото к делу солдата.

   Вее заключении выражается вполне оправданное глубокое сомнение в том, что малограмотный, с 4-х- классным образованием колхозник мог за три недели плена стать шпионом. Как тщательно немцы готовили своих разведчиков, сегодня хорошо известно.

   Кмиссия по реабилитации не согласилась и с тем, что осужденный мог собрать какие-то ценные для немцев данные. Штаб для рядового солдата был закрыт. Да и через линию фронта ходить туда и обратно, как предписывалось «шпиону», — дело нереальное. Молодой солдат действительно был уверен в том, что ему удалось обхитрить врага, и, возвращаясь из плена в строй, он заслуживает если не награды, то похвалы обязательно. Ведь война только еще начиналась. Он не знал, как долго она продлится. Не знал, как коварен враг. И не думал о том, как беспощадно к маленькому человеку его большое государство. Он лишь хотел вернуться к своим. И просто хотел жить.

   Вт такая история короткой человеческой жизни. История, каких в те годы было много тысяч...

   А душа успокоилась...

   Птр Иванович долго сидел над делом брата, листая страницы и разбирая расплывшиеся от времени чернильные записи. Думал и искал что-то в своей душе. Но там была пустота. От безысходности и непоправимости случившегося:

   — Злости на этих людей, так жестоко осудивших моего брата, у меня нет. Но в душе осталась большая досада. Да ведь все они ходили тогда под пулей! Не осуди следователь Трофимов рядового Дубровина — сам бы попал под расстрел. Такое было время. Это сейчас можно стало что-то сказать. А тогда... Люди, особенно в погонах, были безропотны. И главное, многие ведь верили, что делают все правильно. А сегодня очень хочется верить, что такое больше никогда не повторится.

   А душа все-же немного успокоилась. Собрались всей семьей, помянули Василия. Всплакнули о несчастной его судьбе. Теперь хоть этой датой поминать его будем.

    — Хочу отдать должное, — сказал Петр Иванович, — и тем людям, которые принимают решение о реабилитации таких, как наш Василий. У них хватило мудрости, чтобы во всем разобраться, пусть и через столько лет. Жаль только, что о месте захоронения брата ничего не известно. Теперь уже, наверное, никто не укажет это место. Ведь приговоренных к расстрелу по христианским правилам не хоронили. Но, может, теперь и душа Василия тоже успокоится, как наша.