Сергей Федорович Каратов — выпускник Литературного института им. А. М. Горького, поэт и прозаик, член Союза писателей СССР с 1983 года и член Союза писателей Москвы. Наш земляк публиковался в «Новом мире», «Юности», «Смене», «Октябре», «Дне поэзии», а также в современных журналах «Наша улица», «Предлог», «Московский Парнас», «Зинзивер», «Острова», «Кольцо А», «Царицынские подмостки», «Дети Ра» и др. Сергей Каратов — автор восьми поэтических сборников. Кстати, последний вышел в начале 2009 года и называется «В памяти воды». В конце марта в Малом зале Дома литераторов Москвы состоится вечер поэзии, посвященный презентации новой его книги. Редакция нашей газеты, где когда-то печатались первые стихи начинающего поэта, присоединяется к тем словам поздравления, что прозвучат на вечере поэзии, и желает Сергею Каратову дальнейшего плодотворного творчества. В сегодняшней страничке «Родников» публикуется в сокращенном варианте окончание рассказа Сергея Каратова «Перебирая четки лет». Начало в номерах 20, 25.

   Отого, что люди стали покидать Тыелгу, и в школе стало уменьшаться число учеников. До этого мало было детей, которые родились в годы войны. Так случилось, что из детей 1942-45 годов рождения не набиралось и одного полного класса. Они вынуждены были учиться в соседней Новоандреевке.

   Сустя какое-то время к разработкам золота вернулись снова, но это уже была иная методика: золотоносные породы стали размывать водяными пушками, или, как говорили, гидравликой. Снова обжили контору, механический цех с большим количеством станков для ремонта оборудования, даже открыли общежитие для рабочей молодежи. Еще перед началом учебы в шестом классе ко мне подошел Володя Суханов и сказал:

   — Вот здесь будет работать гидравлика, которая затопит потоками ила и песка весь этот ландшафт между пожарным депо и конторой. А тут мы видим два красивых водоема: Фабрику и Дияновский пруд, разделенных дорогой, но соединяющихся ручьем. А тут еще заилят много других рыбных водоемов, около которых мы любили играть. Я предлагаю сделать точную карту этого ландшафта, обреченного на исчезновение. Представь, как будет интересно взять в руки карту, где будут отмечены стоявшие здесь 12 шахта, бегунная фабрика, эстакада, Дияновский пруд. Пруд этот назвали из-за Коли Диянова, который рос в детдоме в Карабаше. Когда он стал постарше, его забрала мать, чтобы в доме помощник был: у Коли было двое братишек. И так случилось, что в жаркий июньский день Коля нырнул в пруд, недалеко от которого они жили в казенном доме. Да, видать, угодил в родниковую холодную струю. Весь поселок всполошился, стали искать его. Но спасти не смогли. Так безымянный пруд обрел название. Просуществовал он с этим названием всего-то ничего — года четыре, пока его не заилили при мытье золота.

   Япомню, как любил смотреть на этот промышленный пейзаж, когда шел по центральной тыелгинской улице имени партизана Макурина, погибшего в этих местах в годы гражданской войны от рук белочехов. Вдалеке стоит дощатый корпус шахты с огромными колесами на макушке, через которые переброшены тросы, а электромотор гоняет эти колеса то вправо, то влево.

   Мшина идет из города и, выезжая из-под эстакады, отсвечивает на солнце огромным солнечным зайчиком. Там гудит бегунная фабрика, там подвозят на гужевом транспорте руду. Там моя мама, еще совсем молодая, но уже потерявшая одного мужа на войне (другой, мой отец, немолодой, ушел из жизни после тяжелой болезни). А еще южнее этого околотка дымится высокая железная труба тыелгинской пекарни, где после возвращения с войны работает мой дедушка. Из-за ранений он не вернулся на шахту. Он тоже, как и мама, ездит на лошади, но возит не руду, а воду в пекарню и готовый хлеб по магазинам. Сегодня он увез горячий душистый хлеб в поселок Наилы. А завтра повезет в Новоандреевку. И если буду слушаться, то и меня возьмет с собой в это путешествие.

   Кк я уже говорил, прииск восстановился, но в новом качестве. Леспромхоз еще продержался несколько лет, но в середине 60-х он был закрыт окончательно. Для работы на лесоповале в середине 50-х приезжали в Тыелгу вербованные люди из разных краев. Их селили в бывшей конторе, где прежние кабинеты превратились в жилые комнаты. Приезжали семьями, с большими и маленькими детьми. Тогда все вынуждены были кочевать в поисках лучшей жизни. Помню несколько семей, которые поселились в конторе. У Пономаревых было человек девять: трое взрослых и шестеро детей. С Витькой Пономаревым мы совершенно бесстрашно катались со школьной горы на «каретах».

   Вконторе жила семья Уткиных. Дядя Вася был красивым седоватым мужчиной, хотя ребенок у них был грудной. Мне нравилось беседовать с ним. Он многое мне умел объяснить. А вопросы я ему задавал десятками. Приезжали и жили потом в Индаштах дядя Марк и тетя Оня, а с ними бабушка, которая слово «медведь» проговаривала по-другому — «ведьмедь». Они приехали к нам из Сибири. В Индаштах им дали отдельный новый дом, но прожили они там всего лет пять. Когда леспромхоз закрыли, они снова куда-то уехали. Когда я позднее читал книгу «Унесенные ветром», то часто думал о многих людях, которые жили в те далекие годы в Тыелге и поблизости от нее. Их тоже словно бы однажды унесло ветром.

    В жизни мне везло на всякого рода перемены: одно только что рухнуло — другое начало возводиться, одно только что отменили — другое ввели... Тогда дети обожали походы. В сентябре, когда мы только приступили к учебе в 5 классе, мы участвовали в двух походах: на Аргази с классной руководительницей и на гору Ицыл с учителем географии Павлом Ивановичем Ильиным. В том походе на высокую по уральским меркам гору Ицыл (1000 метров над уровнем моря) я впервые познакомился с сыном Павла Ивановича Мишей. Он был на год моложе меня, но высокого роста.

   Мша со старшими братьями уже исходил к этому времени берега множества горных рек и речек, где водятся форели и красули (таймени). Позднее мы вместе с ним закончим педучилище, поедем на север, а потом всю жизнь будем встречаться и ездить то в тайгу по грибы, то на дикую реку половить хариусов, то на Обь отведать муксуна, то на Волгу «пощекотать» лещей, то в Казахстан отвести душу на сазанах и щуках. Но кто знал, что та встреча в походе перерастет в дружбу на всю жизнь.

    Давно закончились лесные деляны с вырубками, к которым дотягивались изрытые глубокими колеями или в особо заболоченных местах устланные бревенчатыми лежневками дороги. Дальше была только горная тропа к самой вершине горы. На ночь мы остановились на склоне, перед скалами Ицыла. Высокогорные луга, заросшие разнотравьем, были излюбленным местом для косарей, заготавливающих сено для леспромхозовских лошадей. До появления трелевочных тракторов в тайге очень выручали лошади, с помощью которых изо всех уголков леса вытягивали к штабелям спиленные бревна.

   Вдеревянном бараке, где летом останавливались косари, мы и нашли себе удобное пристанище на ночлег. Мужчины и женщины заготавливали сено на здешних высокогорных лугах, и после них в бараке остались удобные лежаки, стол, скамейки и даже непортящиеся припасы.

   Весте с прохладой и огромными звездами опустилась удивительная таинственная ночь, полная всяких легенд, страшных историй у костра и видений. Все было залегли на боковую, но спать не могли: кому-то показалось, что издалека, снизу, со стороны города Карабаша, к нам поднимаются люди с зажженными фонарями. Все стали думать, что бы это значило да кто эти люди. Наконец решили разбудить Павла Ивановича. Он поглядел на огоньки сквозь качающиеся ели, сказал, что это лесничество на дне долины, осмеял нас и снова ушел спать.

   П весне мы с Павлом Ивановичем ходили на озеро Аргази. Та вылазка запомнилась тем, что ночью выпал снег и мы все здорово замерзли, но никто не заныл. Напротив, держались очень бодро, всю ночь жгли костер, пекли картошку и горланили песни.

    Через год мы снова собрались на Аргази. И снова нас повел туда Павел Иванович Ильин, но теперь он уже был директором школы, а географию и зоологию все равно преподавал он же, поскольку учителей не хватало. Сам он заядлый охотник, грибник, рыбак милостью божьей. И многочисленное семейство приучил с детства к умению добывать своим трудом хлеб насущный. Словом, человек он бывалый и крайне интересный в общении.

   Ее в пути, во время остановки на отдых, горнист потерял мундштук, без которого никакого тру-ту-ту из медной трубы не выжмешь при подъеме или отбое.

   — Без горна — это уже не отряд, а сборище, — сказал нам Павел Иванович. — Поэтому приказываю вам найти мундштук. Кто найдет, тот получит возможность пострелять из малокалиберной винтовки.

   Сачала было обещано 5 патронов. Поиски затянулись, и ставка выросла до 10. Наконец, когда просеяли всю траву на поляне и придорожный песок около стоянки, а ставка дошла до 15 патронов, злополучный мундштук был найден. Повезло Коле Тютеву. Он был на высоте. «Винт» он получил на берегу, а патронами поделился с нами, с его лучшими друзьями.

   Вэтом походе я с нетерпением ждал наступления нового дня, когда ветер подует с берега. Дело в том, что я написал письмо от имени нашего 7 класса и привел весь список одноклассников: Тася Бахтина, Маша Хасанова, Гена Баталов, Вова Суханов, Сережа Сасыкин, Миша Седов, Олег Булатов, Нина Пинягина, Коля Тютев, Таня Новикова, Валя Волокитина, Таня Шигалина, Виталий Тугарев и т. д.

   Псьмо это еще дома упаковал в маленькую стеклянную капсулу из-под лекарства, плотно запечатал ее, вложил в кораблик из сосновой коры, залил эту капсулу воском и сургучом, поставил на кораблик мачту и вместо паруса водрузил старинную денежную купюру, которую мне дала из своего сундука моя прабабушка. Купюра была достоинством в сорок рублей, называлась «керенкой» и ценности никакой не представляла. Утром я пустил по ветру свой кораблик и стал рассказывать всем ребятам, что должно произойти с моим посланием. Я представил себе, что кораблик приплывет к тому краю озера Аргази, откуда вытекает река Миасс.

   П Миассу он проплывет шестьсот километров до реки Исеть, из Исети в Тобол, из Тобола в Иртыш, а из Иртыша в Обь. По Оби кораблик с письмом попадет в Северный Ледовитый океан, и, возможно, его вынесет к берегам Норвегии, Канады или США. Конечно, если мой корабль не затрут и не раздавят льды, пояснил я слушателям. А там дети какой-либо из этих стран найдут, прочитают мое послание и узнают обо всех нас. Это же здорово! И, конечно же, они напишут нам ответное письмо. Так что на адрес нашей школы в любое время может прийти ответ из-за границы. Жаль только, что мы уже окончим нашу школу. Все ребята были в восторге от моей фантазии. Павел Иванович оценил мою любовь к географии и, вероятно, поэтому не стал язвить по поводу моих немыслимых масштабов и невероятных гипотез.

   Ми одноклассники с воодушевлением и с большой надеждой смотрели на уплывающий кораблик, словно бы каждый представлял на его месте себя. И от этого чувство первого расставания, ибо оно уже было не за горами, вполне реально осознавалось всеми нами в эти минуты. А взмахи рук провожали нашего посланца в столь трудное, длительное и ответственное путешествие в большую жизнь.

    2002-2005 гг.