«Мы как на праздник приходили на работу, и стал ракетным центром наш Миасс…»

   Сорок трудовых династий Челябинской области были отмечены памятным знаком Законодательного собрания во время торжественной церемонии чествования самых ярких представителей семейных трудовых династий Южного Урала, прошедшей в Челябинске 26 сентября.

   Гсударственный ракетный центр имени академика В. П. Макеева представляла династия ракетчиков. Ее глава Георгий Александрович Хоменя — один из старейших работников предприятия, участник разработки всех поколений морских ракетных комплексов, организатор и непосредственный участник работ по обеспечению телеметрических и траекторных измерений при отработке баллистических ракет подводных лодок, основоположник создания телеметрии БРПЛ, заслуженный работник предприятия, кавалер орденов Ленина, Трудового Красного Знамени, ордена «Знак Почета», других высоких государственных наград.

   Чо значит быть ракетчиком? Каков взгляд человека, специалиста, отдавшего более 60 лет своей профессии, на день сегодняшний? Совместимы ли в одном человеке физик и лирик? Об этом и многом другом наша беседа с Георгием Александровичем Хоменей.

   — Георгий Александрович, если вернуться к истокам: что повлияло на выбор вашей профессии, которой вы отдали всю свою жизнь?

   — Повлияла моя подготовка. Я прошел учебу в Военно-морском авиационно-техническом училище в городе Молотове (ныне Пермь), учился на радиотехническом отделении. Радиооборудование морских летательных аппаратов — это моя специальность. После окончания училища в 1946 году я был направлен в войсковую часть в городе Порт-Артуре (Квантунский полуостров). Там под моим заведованием оказалась эскадрилья американских самолетов-истребителей «Кин-кобра», я отвечал за наладку приемных и передающих устройств.

   — Как получилось, что в вашей жизни появился Миасс и ракетная фирма — КБ машиностроения?

   — По окончании службы я приехал в Златоуст, устроился работать в центральный радиоузел и начал заниматься тем, что полагается по должности, а именно: различными опорами, которые от ветра иногда падают, проводами, которые рвутся, и т. д. Мне такая работа была не по душе. Видя это, мой начальник предложил мне обратиться в конструкторское бюро, которое недавно появилось в Златоусте. И некоторое время спустя меня приняли туда на должность техника.

   Д 1954 года занимался регулировкой оборудования и снятием параметров испытаний в лаборатории измерений. Где-то в это же время было принято решение о том, что нашему предприятию предстоит создавать ракетную технику. Возник отдел управления, а я с этого времени стал заниматься вопросами теории измерений. Причем всем приходящим к нам специалистам (а это были в основном женщины) я должен был не только объяснять принцип работы каждого датчика прибора любого типа и назначения, а также то, из каких элементов он состоит, как включается в схему, как выглядит общая схема телеизмерений на ракете, но и показывать каждый прибор радиотелеметрической системы. Это было очень важно — вникать и знать мельчайшие детали работы, так как за нами была закреплена эксплуатация всего оборудования. Все это продолжалось до 1959 года, а потом мы переехали в Миасс: было принято решение правительства о создании крупного предприятия, способного самостоятельно разрабатывать ракеты для Военно-морского флота. В 1960 году я возглавил отдел телеметрии КБМ.

   — Если посчитать по годам, сколько времени вы отдали профессии телеметриста?

   — Телеметрии я отдал все свои годы начиная с 1951 и до декабря 1996 года, когда ушел на пенсию. То есть 55 лет. Из них с 1960 года, когда был создан телеметрический отдел, вплоть до 1987 года я руководил им. Впоследствии из этого отдела выделилась антенная лаборатория, потом отдел датчиковой аппаратуры, затем эксплуатационщики. И так далее. Всего получилось пять отделов, которые выросли из маленькой группы телеметристов, переехавшей из Златоуста в Миасс.

   — Георгий Александрович, какие чувства вы испытывали после удачных пусков или после неудач?

   — После неудач первой задачей было выяснить, что произошло в полете. Это не дано никому, кроме телеметристов. И мы это делали. При этом мы получали всю необходимую информацию. При первых пусках, когда случались неудачи, мы разбирались прямо на месте — анализировали все записи, выявляли причину, тут же докладывали об этом госкомиссии, как это принято. А при удачных пусках ощущалось в первую очередь огромное моральное удовлетворение от того, что все сделано не зря. Мы, довольные, возвращались своим самолетом домой и здесь всем говорили: «Ребята, вы видели, слышали? У нас все получилось!» При этом мы не имели случаев отказа телеметрии по целому десятку ракетных комплексов, что очень существенно, особенно на первых машинах. Это главное, определяющее. Телеметрия выясняет, как шла машина (ракета), какие возникали давления, температуры, перегрузки, все ли мы правильно рассчитали.

   — За любой успешно выполненной работой всегда стоят специалисты, профессионалы своего дела. Как вам удавалось взращивать таких людей?

   — Я был ненормально одержим идеей, что все должны все знать. К примеру, приходит молодой специалист в отдел, а я ему сразу: «Вот тебе схема, документация, прочти, просмотри, а потом я буду проверять, все ли ты знаешь». Быть может, это вызывало какое-то неудовольствие у людей, то, что я скрупулезно проверял знания своих подчиненных, но в последующем это давало хороший результат.

   — Георгий Александрович, вы пишете стихи. Скажите, пожалуйста, ваше поэтическое творчество — это следствие профессии или же вы поэтический человек по натуре?

   — Если говорить о каких-либо внешних событиях, могу привести пример. Когда я учился в пятом классе, челябинский дом художественного воспитания детей объявил конкурс на лучший стих, прозу, рисунок и т. д. И у меня возникло желание что-нибудь написать. Я написал поэму, довольно большую, и назвал ее «Сказание об охотнике Демиде и трех его сыновьях». В результате мне присудили первую премию. А первой премией был велосипед. Я посоветовался с матерью, она говорит: «Зачем нам велосипед? Дрова мы возим из леса на коляске, сено тоже заготавливаем сами…» (мы жили тогда в селе Мишкино). Словом, решили взять премию деньгами. Тогда это считались большие деньги. Это, как вы говорите, с точки зрения способностей… А что касается работы, то в какие-то моменты, вроде удачного пуска межконтинентальной ракеты, у меня возникали мысли что-нибудь сочинить.

   — А что в вашем понимании означает династия?

   — В моем понимании династия — это когда где-то в каком-то конкретном направлении (в данном случае ракетостроении) работают много-много членов семьи. Но пока что в ГРЦ мои правнуки не трудятся, только внучки.

   — И все-таки ощущение, что в свое время все было сделано правильно, у вас есть?

   — Да, конечно. Сейчас, после 55 лет работы в КБМ, получается, что я прослужил ракетостроению и флоту 63 года. Пусть я ничего не достиг в материальном плане: у меня нет загородных вилл и т. д. — ничего из того, что ценится в нынешней капиталистической России, я все равно горжусь (в частности, перед своими внучками) тем, что честно отработал 63 года, и полностью, начиная с 18 лет и до 80-ти, посвятил их Военно-морскому флоту и ракетостроению.

   «Мы верим: будет над Россией мир,

   Пка подлодки ходят в океане,

   А в лодках наш «уральский сувенир» —

   Ркеты, разработанные нами!»

   Г А. Хоменя.