Кижка за книжкой пополняется число творений Николая Ивановича Годины. Вышла в конце минувшего года еще одна его книга прозы с интригующим названием «Царенок». Читал ее и думал: а ведь мы с Николаем давно земляки. И не только потому, что он и я долго жили в одном городе Миассе, встречались в одном литобъединении. Первая пора жизни у него и у меня протекала почти рядом, на юге Челябинской области. В конце тридцать девятого года, когда я ходил в седьмой класс 12-й образцовой (название-то какое!) средней школы города Троицка, четырехлетнего Миколу родители привезли из хутора Шамайково, что на Полтавщине, в южноуральское село Чудиново. Оно — в Октябрьском районе, на одной географической параллели с Троицком, на расстоянии вряд ли больше шести десятков километров.

   Вт этому-то Чудинову и посвящен «Царенок» — томик из 68 страниц, начиненный короткими деревенскими историями, героем многих из которых является Царенок — чудиновский шалопай с императорской кличкой. Местные казаки, а рядом с ними немцы, поселившиеся в том краю еще до революции, украинцы, охотно переезжавшие в почти такой же степной, как на Украине, край, — таков был «коктейль» чудиновских селян. И края села назывались соответственно — Хохлацкий, Немецкий...

   Н самом ли деле были устные рассказы Владимира Ивановича Родикова-Кузяева, обращенные к автору книги и записанные им, или писатель извлек эти истории из собственной памяти — неважно. Главное — убийственная достоверность, хотя Година пишет, что повесть не совсем документальная. Каждая махонькая главка-рассказ — какое-нибудь ребячье либо «взрослое» приключение, чья-то судьба — забавная либо трагичная.

   Мркс как-то сказал нечто неодобрительное об интеллектуальном качестве деревенской жизни — это и верно, и неверно. Ведь даже явно недополучая от окружающих большого духовного заряда (время-то обрисовывается военное и послевоенное, голодное, холодное, скудное), сельские пацаны были полны жажды деятельности, исполнены живейшего юмора, умели друг друга и взрослых лихо и неглупо поддеть. Подростки на вечерках грубовато ухаживали за юными девицами; но и та, и другая сторона — упаси боже перейти грань, совершить непозволительное.

   Жзнь сельская была шибко не проста — в войну в лесу умело прятались свои же дезертиры; чтобы платить налоги, должны были последнюю копейку отрывать от детей; «роман» с чужой женой довел любовника до убийства ее мужа...

   Мжно долго пересказывать эти коротенькие новеллы — но лучше их прочесть. Общая картина сельского бытия вырисована далеко не в пасторальных тонах — суровая, безжалостная, без прикрас. Может, стоило рассказать чуть больше чего-то доброго, задушевного — ведь было наверняка и такое. Но, видимо, жизнь диктовала иное, другие сюжеты запали в память автора и его собеседника.