Из космоса такие горы, как Урал и даже Кавказ и Альпы, — небольшие морщины на поверхности Земли. Но у подножья невольно ощутишь величие их! Крутые отроги, узкие ущелья, глубокие ложбины, тенистые лога... Широко, привольно раскинулся наш Ильменский хребет. Можно подняться на одну вершину, заглянуть за нее вслед за уходящим солнцем, а там — новая гряда, и до Миасской долины путь долог.С мая 1920 года на территории, включающей хребет и прилегающие к нему земли, существует Ильменский государственный заповедник. Здесь, коснувшись недр земных, начинаешь понимать фразу из старинной книги: «Хребет Ильмень состоит из произведений огнедышащих гор первобытного мира». За этими-то «произведениями» пролагались сюда и будут еще пролагаться дорожки.

   Топа заповедная петляет меж золотистых стволов могучих сосен. Вплотную подходит к высоким гранитным гребням — елтышам. Она может увести к озеру и на горный перевал. И всюду встретишь если не копи, то шурф. Порой старый, осыпанный. В Ильменах копей и горных выработок более четырехсот. Первые заложены еще в XVIII веке.

   Кпи — это чаще всего небольшая выработка. Некоторые уходят в землю узкой дудкой, глубоким колодцем. Другие похожи на канавы или небольшие траншеи. Бывают вообще закопушки. И только немногие глубоки и впечатляющи. К таким относятся самые первые — слюдяные, связанные с именем обербергмейстера В. Раздеришина. Описания «ломки слюдяной при Чебаркульской крепости» сообщают о больших штольнях, грандиозных подземных выработках. А слюда добывалась здесь прекраснейшего качества — серебристо-белая, порой чуть красноватая. Есть упоминания, что в тех копях встречались бериллы. Добывался здесь и амазонит, образцы которого составляли лучшие украшения музеумов. Вот тогда-то и пошла слава о нашем цветном узорчатом камне. Ильменские горы становятся крупнейшим центром добычи драгоценных камней.

   Кзаку Прутову и в голову не приходило, что его фамилия будет звучать из уст горщиков, ученых, отразится в научных трудах. Прутовские копи заложены на склоне невысокого холма. Сейчас рядом с этим местом шумят поезда. А когда-то здесь жгли костры, стучали кайлами, тяжело били молотами. Надсадно скрипело железо, соприкасаясь с каменьями. Но все глубже и глубже проникал человек в недра, касаясь того, что только на заре бурной юности планеты видело солнечный свет.

   Дбытый и рассыпанный на лужайке амазонит — ярко-сине-зеленый. Разнообразен кварц — и дымчатый, почти черный, и серый, полупрозрачный, и белый, и с желтым оттенком! А если добавить, что порой его обломки покрыты тонким налетом голубого халцедона, то можно понять, насколько красочна картина тех выработок. В газовых пустотах жилы — в занорышах — встречались топазы. При изумительной чистоте и прозрачности отдельные кристаллы имели богатырский вес — до 400-600 граммов.

   Кисталл — это представитель другого природного царства, где все упорядочено, закономерно. Вынутый из темноты закопушки, он завораживает и влечет. Редкая душа не восторгается им.

   ОЛобачевских копях трудно сказать, когда они появились. Четыре поколения семьи горщиков Лобачевых занимались добычей самоцветов. Старательская пословица «надежда манит, да гора обманет» не прижилась в том роду. Тут, в Ильменах, юные проходили школу рудознатного дела. Вместо бумаги — горы, вместо ручек — кайло. Приглядывайся к приметам, подмечай рудные знаки недр. Опытные горщики узнавали о присутствии некоторых минералов по окраске почвы. Иногда и трава помогала. Поговаривали, что есть «цинковая фиалка», особая «свинцовая травка». Сколько же времени надо было провести наедине с горой, касаясь земли, вглядываясь в растения, чтобы по приметам видеть ее недра? Не один десяток лет привыкал глаз к едва уловимым сочетаниям цвета, формы, блеска, прежде чем стали они для горщика нерушимыми законами природы.

   Эи простые, часто неграмотные люди раскрывали перед учеными подмеченные ими тайны образования руд, а порой и объясняли загадки происхождения минералов. Академик А. Ферсман вспоминал, как миасский горщик Андрей Лобачев поучал его в копях, держа на ладони криолит. Обычно молчаливый, угрюмый, Лобачев мог говорить о камне часами. Через несколько лет Ферсман повстречал в трактате датского минералога все те же описания мелочей строения минерала как разгадку тайны его рождения.

   Опервом Лобачеве писал еще М. Мельников: «При восстановлении истории копей я пользовался указаниями штейгера Ивана Сафоновича Лобачева. Удивительное знание местности и точность доставленных сведений». На месте шурфа Лобачева в 1866 году была заложена выработка. В ней найдены аквамарины значительной величины, совершенной прозрачности. Нередок там дымчатый горный хрусталь. Известен его кристалл весом 2 кг. А еще в тех копях находили фенакит, гранат, монацит, колумбит, ильменорутил… Прекрасны крупные и чистые топазы с хорошо образованными гранями. Так для династии горщиков Лобачевых заповедные ильменские копи стали памятником. Вместе с Блюмовкой они считались самыми богатыми.

   Првенство по праву принадлежит знаменитым Блюмовским копям Ильмен. Они были заложены в 1835 году, эксплуатировались не более восьми лет. Но за это время из них добыто много прекрасных камней высокого ювелирного качества. Великолепные голубые топазы, нежно-голубые, изумительной чистоты аквамарины, красно-коричневые монациты. Здесь был найден крупнейший из ильменских топазов — весом более 600 граммов.

   Вдальнейшем неоднократно делались попытки возобновить ее разработку. Проводились поиски, результатом которых стало открытие большого количества минералов — 28 на площади 150 кв. м. На Урале же обычны места, где на 100 кв. км встречается не больше 15 минералов! Знамениты эти копи и находкой самарскита. Не обошли их вниманием экскурсии Международных геологических конгрессов 1897 и 1937 годов. В начале ХХ века здесь работала Радиевая экспедиция Академии наук. Эти копи сыграли немаловажную роль в возникновении самой идеи заповедности Ильмен. Постановление 1912 года об их закрытии для частной промышленности и разведок было направлено в первую очередь на сохранение минералов Блюмовки.

   Итересна история копей, но еще более замечателен вид самой сокровищницы! Недаром о ней говорят: «богатейшая выработка», «единственная и лучшая между ильменскими копями». Блюмовскую определяют как самую глубокую. Когда ступишь на ее скалистый край, почувствуешь это! Сотни ученых побывали на Блюмовке. И сегодня она под пристальным вниманием студентов-практикантов, ученых и просто любителей камня. Россыпи отвалов давно уже не зарастают травой, радуя вроде бы не столь ценными, но все же необычными образцами. Каменными ручейками сбегают они к болотистому краю. И лишь сосны, выросшие на тех отвалах, старые, но все еще мощные, извивающимися корнями, как руками, срастаются с зелеными амазонитовыми глыбами, пронзают каменистый берег копей.

   А позднее не одно поколение минералогов и геологов было воспитано на ильменских образцах. Профессор В. Крыжановский отмечал: «Ильменские минералы сделались необходимой и обязательной частью не только музейной и университетской коллекций, но и каждой частной. Можно утверждать, что особый интерес к минералогии, ее расцвет XIX века связаны с Ильменскими горами». Крупнейший знаток Урала профессор Геннадий Данилович Романовский писал: «После Ильменских гор меня не удивили никакие копи чужих стран. Ни в Америке, ни в одном государстве Западной Европы я не встречал вторых Ильмен».

   Тким же очарованным Ильменами был и академик А. Ферсман. И все же вполне обоснованно он подчеркивал: «Ильменские горы стали не только основой исследования русской минералогии, но явились и неписаным учебником, и природным музеем».

   Седи копей можно еще выделить цирконовую Ф. Блюма и П. Барбот де Марни. В них был найден величайший из известных в России цирконов — размером 21 см. Ильменские цирконы привлекали внимание не только богатством огранки, но и большим разнообразием физических свойств, химического состава. Как результат этого — вариации окрасок: от бесцветного до желтого, красного и даже зеленого.

   Кпи расположены в группе выработок Черемшанского бугра. Здесь в искусственных и естественных обнажениях представлены многие породы. Черемшанский бугор — одна из достопримечательностей заповедника. Склоны его круты и обрывисты. Двадцатиметровым утесом возвышается он над заросшей излучиной речки Б. Черемшанка. Сквозное отверстие в каменных плитах… порывы ветра… и флейтой звучит земля Ильменская. В такт ей скрипят и поют свою песню старые сосны.

   З Фирсовой горой, дальше, Савельев лог. Его копи — одни из самых старых. В прошлом здесь работали многочисленные экспедиции. Каждая поисковая партия оставила после себя след в виде шурфов и канав. Занятно наблюдать за работой минералога. Как неспешно спускается он в выработку. Уверенно и в то же время осторожно ступают ноги на острые края качающихся каменных глыб. Глаз цепко выхватывает из массы рассыпанного сырья нужное. Ученый буквально обшаривает взглядом полузаросшие стенки, прослеживает изгибы пластов. Как меняется мимика! Как добреет взгляд его при виде радующего чем-то минерала! Как будто разговаривает с ним, как со старым знакомым. Но вдруг удивление. Точные удары молотка — и заискрился гранями зажатый между пальцев «незнакомец».

   Лди камня… Он владеет их мыслями, желаниями, снами. Законы его рождения, разгаданные или нет, становятся самыми важными в жизни. И необязательно, что исследователь — дипломированный специалист. Истории жизни старых горщиков, любивших свою землю, сроднившихся с ее тайнами, убеждает в другом. Люди камня… они слышат зов Земли.

   Жрчит вода Савельева ключа, поет, переговаривается. Густо поросла черемухой и липняком крутая ложбинка. Здесь еще одни необычные копи, древние — Савельев грот. Единственная в заповеднике пещера. Она внушительных размеров: шириной при входе около семи метров, высотой — в четыре, длиной — в десять.

   Эо создание природы в нагромождениях каменных плит имеет четкие боковые стены, потолок и даже дымоходное отверстие. Дно завалено обрушившимися с потолка глыбами. Но тем не менее в ней тепло, светло и уютно, особенно в тихий солнечный денек. Лучи высвечивают стенки с искристыми друзами полевого шпата. В некоторых пустотах — крупные пластинки слюды. Пластинчатые кристаллы ее порой достигают двух и более дециметров. В общем, перед нами срез земной тверди. Сиди, рассматривай, изучай!

   Ине бойся заболеть «каменной болезнью». Она рождает мудрый философский взгляд на земную жизнь, где, по словам Гете, «всякое смотрение переходит в рассматривание, всякое рассматривание — в размышление, размышление же — в связывание, поэтому при каждом внимательном взгляде мы уже рассуждаем».

   Мжно с уверенностью сказать, вторя словам историка Г. Матюшина: «У нас на земле самой природой создан музей. Это первоклассный, лучший в мире музей камня. Нужно только разглядеть его экспонаты среди суеты текущих дел, домашних забот и мелких невзгод». Ильмены до сих пор — центр притяжения всякого человека, умеющего ценить величие и красоту, созданную здесь природой.