О курьезных случаях в журналистской работе вспоминают ветераны и давние читатели «МР»

   О друзьях-товарищах

   Борис Миронов, журналист «Миасского рабочего» с 1961 по 1968 год:

   — В газете «Миасский рабочий» я работал с 17 июля 1961 года. Весной 1962 года из газеты уволился редактор А. А. Букинич. На смену ему пришел с поста второго секретаря горкома партии Александр Филиппович Филипоненко.

   Гзета выходила три раза в неделю, и тираж ее составлял восемь с хвостиком тысяч экземпляров. С 1963 года газета стала пятиразовой. Когда я уходил, ее тираж составлял более 35 тысяч.

   Уеличился штат. В коллектив пришли «варяги» — челябинские журналисты из числа тамошних штрафников. Однако и у нас они не прижились, не оставив по себе доброй памяти. Их место надолго заняли Володя Тараканов, Вадим Огурцов, Миша Лаптев, Виктор Чевыченков, Вася Опалев и Люда Зубицкая. Это вдобавок к основному составу, в который входили С. А. Эпштейн, П. П. Крутов, В. В. Морозов, Ю. С. Марамзин, С. М. Крылов, В. К. Самоквасов и автор этих строк.

   Александр Филиппович оказался добрым и веселым человеком. Более того, он сумел в скором времени стать не только старшим товарищем, но и отцом родным для каждого члена коллектива и его семьи. Благодаря ему и его авторитету были «обустроены» и мы, и наши жены, и наши дети.

   Гзета стала одной из лучших среди сорока районных и городских газет области. Она стала работать как хорошо отлаженный конвейер.

   Ули ветераны В. Морозов и П. Крутов, и коллектив стал вроде как молодежным, потому что самыми старыми в газете оказались редактор и В. Самоквасов, им было по сорок. А самым юным оказался Вадим Огурцов: он только отслужил в армии. Сейчас мне кажется, что мы целые дни хохотали. Таков был климат в коллективе. Чему способствовало и то обстоятельство, что редактор еще до обеда на весь день уезжал в типографию, которая находилась в старом городе, а как известно, кот из дому — мыши в пляс.

   Крьезов было много, всего не упомнишь, но был, например, такой случай.

   Рдактор был очень смешливым человеком, хотя частенько напускал на себя руководящую серьезность. Это когда долг вынуждал его сделать кому-то внушение или кого-то наказать. В таких случаях он по телефону вызывал виновного в кабинет. Тот незамедлительно являлся и начинал «виновато» топтать коврик, потому что начальник долго его «не замечал», увлеченно ковыряясь в бумажках. Виновный должен был в полной мере осознать свое ничтожество. Это было неприятно, поэтому мы придумали трюк.

   Нпример, на ковер вызван Тараканов. «Ребята, выручайте!» — просил он. Через несколько минут разноса в кабинет заходили мы. Впереди, скажем, выступал я, изображая инвалида с протезом вместо левой ноги. За мной шел Марамзин будто бы с протезом правой, а замыкал цепь большой артист Самоквасов якобы на двух протезах. Шеф начинал смеяться, остальные тоже. Насмеявшись, редактор мирно говорил Тараканову: «Ну ладно, Володя... Так ты уж того... Договорились?». И все расходились довольные.

   Кк-то «на клизму» был вызван я. Расстегнув трикотажную рубашку и спустив ее с плеч так, чтобы не было видно из-под пиджака, отправился на ковер. Шеф после длительной плановой паузы взглянул на меня и увидел голую грудь с галстуком на шее. Это так его развеселило, что он последовал моему примеру, и мы пошли в таком виде гулять по кабинетам редакции.

   «Громоотвод»

   Сргей Крылов, литсотрудник и фотокорреспондент «Миасского рабочего» с 1957 по 1965 год:

   — Я закончил двухгодичный лекторий по журналистике и фоторепортажу при Центральном доме журналистов. В «Миасском рабочем» проработал почти 8 лет. Редакционная школа пригодилась мне в жизни и помогла в дальнейшей моей работе, когда я ушел кинооператором на автомобильный завод «Урал».

   Кк-то интересных случаев не припоминается. Помню, что очень строгой была цензура, поэтому в газете практически не было негативных, обличающих статей. Еще помню, как ночью готовили с ребятами из фотоклуба «Ильмены» свои репортажи. К примеру, вечером отснимешь материал, потом всю ночь его печатаешь (а лабораторий хороших не было) и успеваешь еще поместить в витражи магазинов (были такие магазины с большими витринами на проспекте Автозаводцев), чтобы люди, следуя на работу утром, видели свежие снимки.

   Вредакции «Миасского рабочего» работали тогда практически одни мужчины. И у нас очень интересно проходили оперативки. «Летали» мы почти каждый день, так как газета тогда выходила три раза в неделю, и всегда на этих оперативках крайним оставался Юрий Степанович Марамзин, который в то время работал заведующим отделом культуры. Дело в том, что Юрий Степанович всегда встревал в разговор, какого бы содержания он ни был. Делал вид, что все знает, но на деле оказывалось с точностью до наоборот. Потом мы его любя стали называть громоотводом.

   Ивот этот самый «громоотвод» как-то написал фельетон «гиганты мысли» про Миасский напилочный завод. Он изучил различные материалы о деятельности завода, пообщался с начальником цеха и нашел весьма интересные факты. На заводе требовали ремонта туалеты, и начальник цеха написал рационализаторское предложение, в котором была такая фраза (она и вызвала интерес журналиста): «Сделать постамент из древесины и испытать его».

   М долго над этим смеялись, говорили, что, видимо, испытать его необходимо, чтобы не поскользнуться и так далее. По шапке Юра не получил, а вот начальника цеха поставил в очень неудобное положение.

   «Маститые» ляпы

   Вктор Сайбель, читатель газеты «МР» с 1955 года:

   — В начале 60-х я работал сварщиком в тресте «Уралавтострой». И Владимир Николаевич Самоквасов — миасская легенда и, можно сказать, крестный отец всех фотографов и кинооператоров Миасса — пару раз приводил меня в редакцию, а потом сказал: «Сними что-нибудь на стройке или детишек в машгородке». Я стал заходить, приносить фотографии. В общем, постепенно познакомился с коллективом «Миасского рабочего» и очень гордился, что вхож в редакцию.

   Сучилась тогда такая история. Зимний день. Я работал сварщиком в арматурном цехе. И вдруг замечаю, что по стройке ходит один из опытных журналистов «Миасского рабочего». Подошел ко мне, что-то спросил, но я занят был, не придал значения этому разговору и даже забыл про него. Дней через пять или через неделю вызывает меня начальник цеха Александр Григорьевич Касьянов: «Что это такое? Что за передовик у нас тут объявился?» и показывает мне очерк, напечатанный в газете. Я как статью прочитал, думаю: «Ничего себе, это кто же такое написал?» И не вижу имени журналиста — под статьей стоит псевдоним. Начальник говорит: «Ты зайди узнай, как это получилось. Народ-то смеется».

   А суть вот в чем: был у нас в бригаде один прохиндейский молодой парень, который в то время работал сварщиком, а в дальнейшем сделал большую карьеру в тресте «Уралавтострой». Журналист «Миасского рабочего» искал героя очерка и нашел вот этого парня, который, по сути, сам напросился, чтобы о нем написали. В принципе, то, что этот парень наговорил, было правдой, но частично. Например, то, что он член партии, была правда, но, что он передовик, ударник и на всех досках почета висит его фотография, это, конечно, было преувеличением. Иными словами, этот уважаемый журналист написал очерк, не проверив достоверность информации.

   Походит какое-то время, прихожу я в редакцию, молодой, нахальный, гордый тем, что почти свой, и с порога кричу: «Какой дурак написал очерк вот о таком-то такого-то числа?» Договорить не успел, из комнаты раздается возглас маститого журналиста: «Я!» Через секунду в редакции раздался общих хохот. поняв, что произошло, засмеялся и виновник происшествия. А вот я, расстроенный своей бестактностью, всю жизнь потом боролся с дурацкой привычкой говорить что-нибудь не подумавши. Получается не всегда.