Окончание. Начало в «МР» № 230 от 6 декабря.

   В единой стае

   Н своей киевской даче сотни голубей имел Никита Сергеевич Хрущев. Огромную стаю птиц самых лучших голубиных пород держал и Леонид Ильич Брежнев. Подражая первым руководителям страны, а может, беря с них пример, миасские мужики вызвали в городе настоящий птичий бум. Почти в каждой улице, через двор, другой были свои голубятни. Птиц держали люди с партбилетом и беспартийные, серьезные чиновники и простые рабочие. Азартнее всех были пацаны. Жилье птицам налаживали в курятниках, чуланах, на чердаках, в амбарах и сарайках. С утра до вечера в небе над городом кружили стаи пегих, рябых, красных, пестрых… Именно в те годы лучшие экземпляры уральских пород были привезены в наш город.

   Срьезно улучшением стати голубей в Миассе занимались человек полста.  Владимир Савельев помнит многих из них. Пишу с его слов: это голубеводы отец и сын Сесюнины, дядя Паша Сотников, дядя Гера Сахаров, Ворошилов, Гущин, Злоказов, Казымов, Огурцов с Набережной. У Горбатого мостика постоянно разгуливали голуби дяди Коли Богомолова. В послевоенные годы голубятники в основном не утруждали себя улучшением качества породы, и уход за птицами был самым примитивным. Растили как умели. Главными при отборе были летные качества. В одной стае вместе могли летать птицы разных пород. Стая считалась хорошей, если дружно и долго кружила над домом и голуби не садились на ближайшие чужие крыши. Каждый старался сделать породу по-своему хорошей и красивой. На «Голубинку» приезжали птицеводы из Чебаркуля, Златоуста, Челябинска и даже Троицка, Свердловска. Миасский птичий рынок считался самым крупным в области. Но со временем случилось все в точности до наоборот: лучшие особи были вывезены из Миасса. Голубеводство в городе стало вымирающим увлечением.

   Гордыня рулит

    — В те годы было сильно развито воровство голубей. Знающие птицекрады выбирали редких, породистых, случалось, воровали под заказ. Пацаны же сгребали в мешок что под руку попадет, — продолжает рассказ о тех годах Владимир Савельев.

   — А сами-то лазили? — задаю вопрос на засыпку.

   — Да, было дело. У меня воровали. И я воровал, — уже другой Владимир, голубятник по прозвищу Кот, без утайки, с подробностями, вспоминает свои ночные похождения по чужим голубятням с последующими кулачными разборками и подытоживает: — А после драки друзьями стали.

   — И вместе тырить ходили? — уточняет Геннадий Коротков, и опять смех на всю машину.

   — Я слышал про жестокость некоторых голубятников к птицам.

   — Было такое. Птицам головы отрывали. Хотя голубь здесь ни при чем. Это дело рук подлых людей.

   — Один тут из Челябинска дорогих голубей привез. Голубка его мой дом за свой признала. Раз он ее выкупил, второй, а на третий выкупил — и при мне голову ей… чтоб она мне не досталась. Голубь-то умный был. Ястреб бьет — не так жалко. Зависть, злость, гордыня правит такими людьми. Лет шесть-семь назад у меня будку с голубями сожгли. От зависти, что ли. В дыму больше тридцати штук задохнулось. Лучше бы мне рожу набили, если я виноват. Птицы-то тут при чем? — дрогнул и изменился голос Владимира Савельева. — Сегодня кто еще занимается птицами, очень серьезно относится к своему увлечению. Селекция, улучшение породы — вот что для нас главное. После этого случая до сих пор не могу восстановить былое качество своих птиц. Но есть общая беда всех голубеводов — это ястребы. Поехали ко мне. Только выпущу, сам увидишь, как он голубя бьет.

   Острокрылый

   Глубятня Савельева стоит напротив пятиэтажки, куда он переехал недавно. Дозволение разместить птиц около дома еле выпросил. Помог ему в этом депутат городского Собрания и большой любитель голубей Валерий Алексеевич Алешин. Но только будки железные для птиц разрешили поставить под высоковольтными проводами, почти впритык к месту сбора бытовых отходов.

   — Вот так и живут мои голубки рядом с воронами, собаками и котами. Летом к тому же здесь мерзкие запахи. Дети к голубям матерей за руку тянут, а те малышей за версту стороной ведут. Заходи, посмотри. На фоне мусорных куч лучше разглядишь красоту этих птиц. Вот здесь почтари у меня. Сейчас погоняем.

   Сая с шумом взлетает на крышу, а пять крепких почтариков кругами принялись набирать высоту. И тут же отчетливо в небе нарисовался силуэт острокрылого. Ястреб гораздо быстрее, чем голуби, взмыл вверх... Высматривая добычу, он почти застыл в воздухе, сложил крылья и скользнул вниз. Почтарь заметил его и тоже сложил крылья. Две птицы в крутом пике. Смертельная гонка. Сизый пулей летит к земле. Ястреб, выпустив когти, прижимает его сверху. Мы замерли. Почтарь отработанным пируэтом скользит меж проводов и, затормозив только над голубятней, расправляет крылья. Уселся на крышу, встряхнулся. Всем своим видом как бы показывая: так, пустяки, непредвиденная разминка. У нас от адреналина стучит в висках. Но из разбитой стаи один так и не вернулся…

   — Кто хоть раз завел голубей, нипочем не бросит. Бывало, с деньгами туго, с кормами перебои, ястребы, болезни, чья-то зависть — говоришь себе: все, брошу… А зайдешь в голубятню… Вот она — сама жизнь. Голуби — они людям небо дарят.

   Евразийские Малого

   Сачала была задумка начать рассказ о другом Владимире, члене московского клуба евразийской птицы, участнике, чемпионе, призере и дипломанте многих серьезных выставок голубеводов, в том числе и международных, награжденном золотыми медалями, кубками, грамотами. Но такой подход к теме оказался бы несправедливым по отношению к коренным миасским голубятникам, коих в народе помнят и уважают за любовь к птице.

   Вадимир Малый в перестроечные времена приехал из Казахстана, сейчас живет в старом городе, но на «Голубинке» бывает нечасто. В отличие от приверженцев птиц уральской породы он всю жизнь разводит только среднеазиатских двухчубых бойных голубей. Сейчас эту породу именуют евразийской. Она сравнительно молодая — 50-70 лет. Есть у него и несколько пар челябинских. Жить на Урале и не держать птиц уральской породы для потомственного голубевода — дело несерьезное, считает Владимир. А любовь к голубям он и его брат Виктор — один из лучших голубеводов российской столицы — переняли еще в детстве от отца.

   Вполуподвальном этаже небольшого дома Владимира Малого, во дворе в вольерах, на чердаке — всюду голуби. В гнездах и на жердочках сидят белые, рыжие, черные, рябые, пегие. Роскошь красок, оперений, изящества живет здесь. А формы! Спины как бы нет, выпуклая грудь, голова плавно переходит в хвост, мохны на лапах, клювик крохотный, глазки с ободочком цвета жемчуга и два озорных чуба.

   — Хороши и гонные, и высоколетные, спортивные и декоративные, отечественные и зарубежные, — говорит Владимир и, показывая, берет птицу из клетки, пропускает ее лапки меж пальцев, встряхивает хвост. Он сразу распустился веером. Раздвинул коричневые перья крыла. Крыло дугой, перышко к перышку. — В каждой породе есть своя прелесть. В голубей я влюбился еще мальчишкой. Отец тогда держал двухчубых бойных. Пара голубей у него жила прямо дома, в клеточке под столом, гуляли по полу. Это были птицы с маленькой, аккуратной головкой, эластичными перьями, с коротким клювом и большими глазами. Кроме красоты, они обладали еще и удивительным, совершенным, можно сказать, полетом: те голуби переворачивались в воздухе, выделывали разнообразные кульбиты. Больше всего в детстве запомнилось, как летали отцовские. Его голуби имели особый полет. Часто поднимались вертикально свечой, улетали в точку. В полете кувыркались три-четыре раза. Кувырок получался не вниз, а вверх. За счет скорости и хлопков крыльями птицы взмывали все выше и выше.

   Еразийские голуби очень грациозны. Отец, ему уж за семьдесят, сейчас нездоров, но чтобы с птицами распрощаться, об этом даже думать не хочет. Держит десятка два стоящих голубей. Птицы евразийской породы отцу и брату, всем нам нравятся и по своей форме, структуре головы, и по расцветке. Еще в юности захотелось разводить исключительных голубей. На сегодняшний день у меня по Челябинской области и даже, наверное, по Свердловской евразийская птица, пожалуй, самая качественная. Свою птицу я выставлял на голубиные выставки этих областей, и лучше мне никто не показывал. Если не буду держать этих евразийских птиц, то вообще не стану держать никакую породу. Есть любимые экземпляры, которые я никогда не подарю, не продам. Как они живут со мной, так и будут жить до скончания своего века. Когда видишь такую пару голубей, прямо душа поет.

   Всюду коммерция

   — А есть ли в нашем городе люди, которые так же увлеченно занимаются улучшением каких-то определенных качеств голубей той или иной породы?

   — Сегодня даже среди тех, кто имеет очень хороших голубей редко кто может сказать: это я вывел исключительно для породы, это мне нравится, это генофонд. Очень редко. В голубеводстве, к сожалению, тоже все встало на коммерческую основу. Голуби стоят дорого, иногда очень дорого. Десять, пятнадцать, двадцать, есть и до тридцати тысяч за голову. Сейчас в основном голубей держат для извлечения прибыли. Мало кто заботится о сохранении стандартных качеств голубя, которые описаны во всех журналах голубеводства, например, если черный, то он должен быть с белым хвостом, с белой бородой, с подтрясом, с красивой фигурой, как у статной птицы. Это уже мало кого интересует. Многие занимаются перепродажей голубей. Иногда встречаются хорошие экземпляры, но они в основном продаются на сторону, вывозятся из города, а остается один брак. Второсортную птицу сводят меж собой. Из десяти голубят такие птицы могут дать не больше одного-двух близких к стандарту. Вот так из года в год мельчает порода. Себя я считаю прежде всего голубеводом, и для меня главная цель — сохранение и улучшение генофонда евразийской птицы на Урале. Уверен, будущее «евразийца» — стать всемирно узнаваемым, любимым и самым распространенным в мире.

   Душевная картина

   — Владимир, существуют ли какие-то отличительные особенности, которые присущи только голубям?

   — Люди старшего поколения хорошо помнят аляповатые открытки с белым голубком и надписью «Лети с приветом, вернись с ответом!» или «Люби меня, как я тебя!». Голуби — символ не только супружеской верности, но и дружбы. Эти редкостные и очень красивые чувства птиц опошлялись такой вот печатной продукцией.

   Рнней весной голубь начинает ухаживать за голубкой, ворковать, на хлопках летать за ней. Вприсядку, приплясывая, кружится он вокруг нее, кивает головой. В ответ она кланяется ему. После ухаживания они целуются. Это очень душевная сцена.

   Ннче летом у родителей случайно вылетела из вольера голубка. Она уже вывела голубят. В первый день ее не смогли поймать. Она несколько дней летала по округе. Соседи видели, пытались приманить. Приходили, говорили, где она. Удивительно, что даже ястреб ее не взял. Голубка садилась на другие крыши, но никто не смог ее загнать. Потом услышала, видно, где воркуют голуби. Села на крышу. Она крышу-то не знала, пометалась, пометалась и опять улетела. Через два дня она опять прилетела в этот район и села напротив дома. Я был у родителей и случайно ее увидел. Пошел, взял в руки ее «мужа» и вышел с ним на улицу. Все эти дни он сидел с голубятами, кормил их, ждал, когда же прилетит благоверная. Она увидела его в моих руках, побежала по крыше, слетела на землю рядом со мной. Показываю ей голубя и иду с ним в калитку. Она бежит следом и смотрит, чуть ли не на руки взлетает. Зашел, пустил его в голубятню, и она следом забежала. Вот такая она — голубиная любовь. Голуби парой живут годами, десятилетиями и не меняют избранников.

   Дарящие любовь

   Кгда материал был готов, я поехал в редакцию. Сосед попросил подвезти его. Ему уже под восемьдесят. Он всю жизнь держал голубей. Живут они у него и сейчас.

   — Не понимаю, как можно среди одной породы голубей различить лучших? — этот вопрос для меня так и остался невыясненным.

   — Ну, это... — он недолго подыскивал убедительную фразу, — это как среди женщин сразу замечаешь красивую, со стройной фигурой...

   И-под густых бровей старика мелькнул вдруг огонек юности.